Приглашение в ад - Андрей Щупов

А еще через пару секунд он обнаружил и напарника Луговца. Солдат лежал на земле, разбросав ноги и руки, ран у него не было, кроме одной-единственной. Должно быть, сначала его опрокинули, а уж потом чья-то когтистая лапа ударила солдата в голову, переломив шейные позвонки, вдавив череп человека глубоко в грунт.

— Как же это?! — капитан был потрясен. Он уже пятился, понимая, что здесь ему делать нечего. Есть противник, с которым имеет смысл скрестить шпаги, и есть противник, от которого только бегут.

Через пару мгновений он и впрямь уже бежал — с оглядкой, по-прежнему держа автомат наготове, но все же бежал, подстегиваемый ужасом увиденного, потеряв всяческую уверенность в том, что танка и оставшихся в лагере автоматчиков окажется достаточно для отражения надвигающейся угрозы.

— Пантера, уходим! Я бегу к вам…

— Что с ребятами, капитан?

— Нет наших ребят, убиты…

Зверь показался на опушке одновременно с ним. Перепуганный шофер автобуса дал задний ход, бортом задел танк. Треснуло одно из стекол, вскрикнул кто-то из лаборантов. Однако хозяин танка проявил большее самообладание. Тяжелая башня с жужжанием пришла в движение, спешно разворачиваясь. Людям в автобусе на миг показалось, что зверь, высунувший из зарослей только голову, внимательно следит за движением орудийного ствола. Бегущий капитан уже не интересовал его. Зубастая пасть была приоткрыта, наводчику, взирающему на гигантскую, покрытую рыжеватым мехом рептилию, почудилось даже, что он слышит ее шумное дыхание — тяжелый растянутый вздох и такой же выдох, раза в три-четыре реже, чем у человека. Длинной очередью колотнул по листве пулемет, огненным пунктиром кромсая лесную плоть. Стреляющий мог бы поклясться, что угодил зверюге в туловище, но ящер даже не шолохнулся. Два автомата били в его направлении, но он смотрел только на танк — тяжело, не мигая, словно что-то про себя взвешивая и не спеша атаковать.

— Ну, сейчас мы тебя, голубчик, припечем!.. — наводчик остановил крестовину прицела на морде хищника, пальцем притронулся к спуску. Выстрел оглушил всех — даже тех, кто сидел в автобусе. Снаряд разорвался настолько близко, что пара осколков хлестнула по броне танка.

— Хана ублюдку!.. — наводчик торжествующе пристукнул кулаком по колену. Он не знал еще, что ошибся. За неуловимо крохотное мгновение до рокового попадания, узрев слепящую орудийную вспышку, свищ — а способен был на подобное только он один — стремительно пригнулся, пропустив стальной гостинец над собой. Прыжок в сторону окончательно вывел его из зоны прицела. Ни одного из осколков разорвавшегося снаряда, защищенный мощным броневым панцирем зверь так и не почувствовал.

— У него не реакция, а черт знает что! Не понимаю, как он мог удрать? Там ничего, абсолютно ничего — ни крови, ни каких-либо останков… — капитан обреченно мотал головой.

— Зато есть следы.

— И какие! Не следы, а следища!

— Да, но как он успел? Здесь всего шагов сорок-пятьдесят, я не мог промахнуться!

— Снаряд ударил по сосне. Вот примерно здесь, капитан поднял над собой руку. — Но толкнулся он, когда прыгал, крепко. Вмятины в земле сантиметров на двадцать, если не больше.

— Хорошо, что мы захватили гипс, — Воздвиженов сунул под мышку полиэтиленовый пакет с гипсовой мукой. Заметив хмурую складку на лбу капитана, торопливо пообещал:

— Нам понадобится не более пяти-семи минут. Кроме того, четверо ребят уже погибло. Вам ведь не хотелось бы, капитан, чтобы смерть их прошла впустую?

Офицер хотел было возразить, но вовремя вспомнил, что за телами убитых все равно надо будет сходить. Как раз — те самые пять-семь минут.

— Ладно, валяйте, — он устало махнул рукой. — А ты, — капитан взглянул на наводчика, — кинь с пяток снарядов в этом секторе. Надо как следует отпугнуть эту тварь.

Глава 13

Жизнь несмотря ни на что, продолжалась — и временами довольно бурно. Гражданские чаяния нашли наконец отклик у властей, и муниципалитет с должной помпой, хотя и не без скрипа, организовал нечто вроде собрания представителей от народа. Более дюжины ораторов от различных партий и течений плюс руководители дружин, пожарных команд и прочих служб тесно заполнили зал мэрии. Словом, количество избранников и представителей собралось вполне впечатляющее. Приглашали, разумеется, не всех, но поприсутствовать и высказаться изъявили желание многие. Даже от «бульдогов» заявилась парочка патлатых орлов. Держались «орлы» особняком, с подчеркнутой невозмутимостью. На окружающих поглядывали с гордым небрежением. «Банкиры» тоже кучковались в стороне, отличаясь от большинства вычурностью одежды — то бишь фраками и бабочками, белоснежными и чуть ли даже не кружевными манишками. Медведь Поль в своем замурзанном, видавшем виды мундире — стертыми локтями и выцветшими погонами — смотрелся рядом с собравшимися дико. Его, впрочем, собственный вид нимало не смущал, и, прорвавшись на трибуну одним из первых, он без обиняков высказался в том духе, что для достойного начала неплохо бы чуточку подчистить зал, а в частности «выкинуть вон бульдогов вкупе с банкирами и прочей сволочью.» Указательный палец Поля яростно ткнул в вышеупомянутых товарищей. По залу пронесся разнородный гул. К тем же «банкирам» в большинстве своем относились довольно лояльно, «бульдогов» же откровенно побаивались. Председательствующий позвонил в колокольчик и убедительно призвал собрание воздержаться от резких выпадов. Предложение же импульсивного оратора он попросту проигнорировал.

— Что ж, хорошо! — Поль яростно бухнул кулаком по трибуне. — Пеняйте потом на себя. Предупреждали вас. А из собрания этого так и так ничего не выйдет. Такая вот коллизия!..

В этом он оказался прав. По части «коллизий» Поль вообще никогда не ошибался. Из собрания действительно ничего не вышло. То есть, сначала присутствующие вволю попикировались, затем стали откровенно ругаться, а когда ругаться устали, принялись жаловаться. Бедный Ганисян угодил в число последних, и пламенная его речь потонула в хоре посторонних причитаний и просьб.

— Дети, — натужно повторял он, — это особая статья. Нельзя их мешать с прочим, поймите!.. — голос у него не отличался особой мощью и оттого старику приходилось напрягаться. — Они единственное, что у нас осталось, ради чего, собственно, имеет смысл хоть что-то делать, как-то бороться. Потеряем детей, потеряем все!..

Старику даже не похлопали. Представитель «банкиров», занявший трибуну тотчас после Ганисяна, понравился публике значительно больше. Он говорил складно, убедительно, бархатное его контральто уютно рокотало, достигая ушей каждого из сидящих.

— Дети — разумеется, хорошо, кто же спорит, — и все же это только часть целого. А целое — это прежде всего наш с вами генофонд, — выступающий описал руками величавую окружность. — В самом деле, сегодня нас многие попрекают за конфискацию культурного наследия человечества. Я имею в виду картины, фрески, иконы и так далее. Думаю, настала пора дать объяснение по данному вопросу, а заодно обрисовать любезным слушателям основные программные принципы партии «Банк». Так вот, уважаемые слушатели, наша цель удивительно проста — сохранить квинтэссенцию человеческой культуры, ее, так сказать, генеральную выборку. Поймите, недопустимо ожидать новых обстрелов и новых пожаров. Спасти то, что еще можно спасти! — вот один из лозунгов моей партии. И если, не дай Бог, произойдет очередное вторжение вандалов в кованых сапогах, мы будем по крайней мере спокойны за то, что успели поместить в запасники. И грубый, обезумевший от крови солдафон не будет швырять окурки в греческие амфоры, не согреет рук над огнем, пожирающим полотна Васнецова, Гварди или Репина.

Небольшая группа людей в первых рядах — в основном обряженные в те же безукоризненные фраки бешено зааплодировала оратору. Выступающий поднял холеную руку, прося тишины.

— И главное, господа. мы должны, наконец, набраться мужества и спросить себя, кому будут нужны все эти ценности спустя два-три десятка лет? Ужасным, рыскающим по лесам животным? Или, извините меня, безмозглым насекомым? А может, оставить все наши бесценные сокровища в подарок неизвестным пришельцам с чужих планет?… Грустно, господа! Грустно и смешно. И разумеется, трудно надеяться, что спустя тысячелетие какая-нибудь из обезьянок, встав на задние лапы, вновь решится повторить дарвиновский вояж. Вот потому-то партией «Банк» параллельно с программой культурного наследия была принята к реализации программа спасения генофонда.

— Ваш инкубаторий — элитарное беззаконие! — выкрикнул кто-то из зала.

— Элитарное? Вы сказали — элитарное? — на гладком лице выступающего отразилось недоумение. Не гневное, а этакое по-взрослому добродушное. Это был, конечно, не Поль. Уж Поль бы на выкрики отреагировал абсолютно непредсказуемо — так же непредсказуемо, как реагирует вулкан на случайный подземный толчок.