В интересах личного дела - Галина Владимировна Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Степанов был частым гостем у Ивановой, представляешь! Думаю, он и платил за жилье. Оно дорогое, а пенсия у Ивановой по потере трудоспособности – кот наплакал. Но она без задержек платила за жилье, без конца меняла посуду, шторы… Любила обновлять все вокруг себя. Откуда средства, майор?
Климов что-то говорил ей в ответ, но она не слышала и не слушала.
– Он платил ей! Точно платил за шантаж! Или вообще спал с ней и платил за это.
– Он ее ненавидел, – осадил Климов, когда она уже сидела за рулем. – Может, и платил, но чтобы спать… Это вряд ли.
– Но Виктория Степановна узнала его на фотографии, – возразила Варя. – Она пару раз заставала Степанова в квартире. Он рассиживал за обеденным столом в рубашке с закатанными до локтей рукавами и по виду никуда не спешил.
– И что? По-твоему, если закатал рукава, следом и штаны снял? Не мели чепухи, Воронова. – Климов тяжело вздохнул и раздраженно добавил: – Сколько времени потеряли на Игнатова! Давно бы уже отыскали этого психопата.
– Психопат, который устроил аварию на дороге с мертвым телом, а потом поменял местами женщин? – на всякий случай уточнила Варя.
– Возможно, он, – нехотя согласился Климов. – Но какого-то психопата опасается Степанов и даже просил сына последить за ним.
– Это за кем?
Варя закрутила головой, пытаясь перестроиться из одного ряда в другой. Сегодня она снова очень дерзко вела себя за рулем. И не потому, что на ней был невероятно стильный брючный костюм, в котором, со слов Маслова, и в пир, и в мир. Просто она ощущала, что погоня начинается. После долгого топтания на месте они наконец взяли след. Теперь, как по учебнику, проводи следственные мероприятия, и все!
– Знать бы еще, кого он имел в виду. Я и так подслушивал. Неприлично, Воронова! Приложившись ухом к двери, – нехотя признался майор. – Что сказала квартирная хозяйка насчет мужчины, с которым жила Иванова?
– Среди фотографий его снимка не нашлось. Увы…
Ее машина резко вильнула в проулок, вслед просигналили. Варя, удивляясь себе, довольно улыбнулась. Никакого смущения и тремора в руках, а маневр-то был рискованным. Что это с ней, правда?
– Квартирная хозяйка узнала Степанова. Узнала брата Ивановой. Ведущего ток-шоу…
– Ты и его показывала! – фыркнул Климов.
– Так, на всякий случай, – рассмеялась она в ответ. – Вдруг для нее все мужчины на одно лицо… Я и фото Игнатова ей показывала, и Хлопова, и Виноградова, и даже отца Роговой. Мимо! Степанов, Звонарев и еще тот, кто расхаживал по квартире в банном халате и домашних тапочках. Интеллигентный, неприметный, не урод, но и не красавец… Слушай, если Степанов называет его сумасшедшим, может, они того, в психбольнице познакомились?
– Как раз еду туда. А ты, как вернешься, зайди в техотдел. Они должны были записи Виноградова на фрагменты разобрать.
– Игнатов как себя ведет?
– Тише воды ниже травы. Как бы в монастырь не ушел, – мрачно пошутил Климов. – Хлопов окончательно на нем сдвинулся, от подъезда его не отъезжает. Везде следует за ним: и в магазины, и в офис. Когда спит и ест, непонятно. Я звонил ему, просил не мешать следственным мероприятиям. Он только отмахнулся. Хлопов уверен, что за убийством Роговой стоит ее жених. Говорит, докажу…
– Слушай, а что по Звонареву?
– Отправил оперативников проверить, как он работал в ночь нападения на дороге на Игнатова и Рогову. Просил переговорить с коллегами и начальством. Как он вообще? Что за человек? С кем общается? Обычное дело. В общем, я в психбольницу, а потом в семнадцатую еще раз заеду. Не дают мне покоя отключенные видеокамеры в ночь похищения тела Одинцовой и великолепное ориентирование на месте. Помнишь, что Виноградов сказал?
– Что?
– Переодеванием мертвого тела занимался человек привычный. А я бы добавил еще: тот, кто помещение знает как свои пять пальцев. Надо проверить персонал больницы. Всех тех, кто пришел туда с курса, где училась Иванова, и побеседовать. Может, это кто из них.
– Или ее ухажер, с которым она пыталась наставить рога Степанову.
– Да… Вдруг его кто вспомнит…
Климов отключился. Варя через десять минут подъехала к отделу, припарковала машину, выбралась на улицу и с удивлением округлила глаза, обнаружив Маслова, прогуливающегося перед входом.
– Виктор? Вы? Что-то случилось? – натянуто улыбнулась она фотографу.
Странно, но на родине, вдали от прославленных медицинских светил и их нетрадиционных методов лечения, ему становилось лучше с каждым днем. Он немного набрал в весе, нездоровая худоба исчезла, мышцы окрепли. Лицо порозовело, избавившись от болезненной бледности и кругов под глазами. Каждое утро, рассматривая себя в зеркале, он находил, что воздух отчизны ему явно на пользу. Даже поступило несколько предложений по работе, что не могло его не вдохновить. А вчера вечером вообще такое произошло! Позвонила одна из бывших любовниц и жеманным голосом принялась его отчитывать.
– Ты нашел себе новую пассию, Виктор! – делая ударение на последнем слоге имени, протянула она. – Видела, видела вас вместе! И в ресторане, и на наши распродажи ты ее таскаешь. Хотя, знаешь же, что они для избранных.
Он тогда вступился за Варю, назвав ее если не избранной, то особенной. А закончив разговор, крепко задумался и счел, что нисколько не кривил душой: он в самом деле считает старшего лейтенанта Воронову особенной.
– На таких, как она, женятся, – уверял он девушку, приревновавшую его к Варе.
– Так и женись, чего тянешь? Не уверен в чувствах, Виктор?..
Этот вопрос лишил его сна на всю минувшую ночь. Ответа так и не находилось. Под утро он забылся тревожной дремотой, а очнувшись от стука в дверь – пришел сосед с молоденькими огурчиками из теплицы, – принял неожиданное решение.
Теперь, расхаживая перед отделом полиции, Маслов не знал, с чего начать? Как ей открыться, не выставив себя на посмешище? Если она над ним пошутит, он не выдержит и снова заболеет.
– Виктор? – вопросительно глянула на него милая нежная Варенька – от звука ее голоса он по-юношески млел. – Вы ко мне?
– Да, к вам, Варя. Есть разговор. Очень серьезный. – Маслов нервно провел ладонью по внезапно вспотевшему лбу.
– Это что-то личное или касается расследования, которое я веду?
Она нервным движением заправила прядки волос за ушки. О, этот жест! Маслов просто видел его запечатленным на портрете! Столько в нем беспомощности, растерянности, слабости. Это призыв взять ее под свою защиту, да!
– И да, и нет, – обронил он и принялся озираться. – Но лучше, если мы с вами
