Самая страшная книга 2024 - Дмитрий Александрович Тихонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никита прикинул, сколько удастся сэкономить на съеме квартиры, – он лишился работы, и все это было очень кстати. Кольнула совесть: ну что за упражнения в меркантильной арифметике над еще не остывшим телом? Но выпад удалось парировать: дед технически не помер, а исчез, на осиротевшего внука ему было плевать. Чего бы теперь Никите переживать?
…Чайник забурлил и громко щелкнул, и Никита вынырнул из вод памяти. Он все так же стоял у замерзшего окна – остановка опустела, буксовавшая «семерка» уехала. На карнизе сидел всклокоченный воробей и пытался выковырнуть из трещины невидимую крошку.
– Кыш! – зачем-то приказал Никита, отошел от окна и налил кипятка в кружку с облезшим изображением звездолета.
Ключи от дедовой квартиры мама оставила у соседки – Никита специально подобрал время, чтобы не встречаться. Сегодня ему особенно не хотелось спорить с матерью: та все равно его с легкостью одолеет, а предвкушение тайны развалится.
Он шел пешком – хрустел снег, мороз кусал щеки и царапал залысины, но сердце Никиты пело: настоящее приключение! То, чего ему так не хватало все эти долгие месяцы. Он ощущал себя героем романа, готовящимся погрузиться в тайну. И пусть это всего лишь квартира старика. Пусть облачен Никита не в скафандр, а в потрепанное кашемировое пальто. Пусть на голове не герметичный шлем, а нелепо торчащие волосы с похожими на убывающие луны ранними залысинами. Пусть сам он – не покоритель межзвездного фронтира, а безработный специалист по внутреннему аудиту с избыточным весом и нездоровым, по мнению мамы, пристрастием к фантастике. Все равно, это хотя бы что-то свежее в его утопающем в рутине быте.
Дом оказался обычной хрущевской пятиэтажкой. У подъезда сидели две закутанные в пушистые одежды старухи в оранжевых платочках. Они не шевелились и походили на выкашлянные гигантским котом рыжие комки шерсти. Никита поздоровался, старухи промолчали.
Дверь в квартиру выглядела совершенно обычно, и восторг в душе Никиты сменился апатией. «Открою, а там внутри воняет, хлам, грязные тарелки с разложившейся пять лет назад едой», – расстроился он.
В квартире не воняло, не было даже обычного для жилища стариков прелого богомольного душка. Никакого хлама – строгие белые обои, множество развешанных по стенам коридора фотографий, овальное зеркало в массивной оправе. В большой комнате – гигантский шкаф. В маленькой – деревянная кровать с пружинным блоком. На кухне тоже ничего лишнего. Никита был потрясен тем, насколько здесь оказалось чисто, скромно и одновременно уютно.
Батареи отопления пылали жаром – видимо, мама все эти годы, хотя и ни разу в квартиру не наведывалась, счета оплачивала исправно. Возле радиатора ютился низенький ломберный столик, на нем – маленькая лампа с красным абажуром. У окна стояло уютное кресло с клетчатой обивкой, на спинке висел шерстяной плед. Никите ужасно захотелось забраться в это кресло, укрыться и сладко подремать. С трудом одолев сонливость, он вышел на балкон – рыжие старушки сидели внизу неподвижными комками, на ветках деревьев блестел снег, светило солнце, неподалеку лаяла собака и галдели дети. И Никита вдруг почувствовал, что он дома.
«Не поеду сегодня в съемную хату, останусь ночевать. Завтра все вещи сюда перевезу», – решил он и пожалел, что не взял ноутбук.
Никита еще раз обошел новые владения, посидел на кровати – она оказалась в меру мягкой, без выпирающих пружин. Ему давно уже не терпелось заглянуть в гигантский шкаф, но он не спешил – приберегал эту маленькую тайну напоследок.
Съел купленный по дороге бургер, поставил на зарядку телефон, почистил от залетного снега балкон. А потом наконец-то решился и распахнул шкаф. И это оказалось главным на сегодня разочарованием – внутри не было ровным счетом ничего. Картонная задняя стенка, пустые полки, на одной – старый журнал.
Никита поморщился и сам себя пристыдил: серьезно, а чего он, мужик тридцати с гаком лет, там ожидал найти? Клад? Ход в Нарнию? Таинственное изобретение? Он взял журнал – на розовой обложке было написано цыплячье-желтым шрифтом «Всемирный следопыт», крошечные рыбаки тянули сети, в центре громоздилась корзина с рыбой. В нижнем правом углу значились, очевидно, номер журнала: «9» и цена: «45 копеек». Никита перелистнул страницу и обнаружил надпись, разъясняющую, что это ежемесячный иллюстрированный журнал путешествий, приключений и фантастики издательства «Земля и Фабрика», выпуск за тридцатый год.
Он повертел журнал в руках, окинул снова взглядом комнату, остановился на кресле. И ребус его желаний тут же сложился. Конечно, вот чего ему сейчас хотелось: укрыться пледом и, покуда позволяет свет из окон, исследовать фантастические миры. А потом, когда стемнеет, включить настольную лампу, придвинуть кресло ближе к батарее и опять читать, пока не сморит сон.
Никита сделал чай, достал из сумки шоколадный батончик, забрался в кресло и вспомнил, как в детстве во время веерных отключений электричества читал подаренные дедом книги – Желязны, Саймака, Брэдбери, Шекли, Артура Кларка, Хайнлайна. Как дрожали, отбрасывая невероятные тени, свечи. Как он грыз, переживая за героев, уголки пледа, как забывал обо всем вокруг и переносился на далекие планеты, бился с чудовищами и смотрел в звездную даль из рубки космического корабля. Впервые Никита вспомнил о безумном деде с теплотой.
«Живой ты или мертвый, Симон, спасибо за мои приключения – без твоих странных подарков я бы никогда не прокатился на поезде-призраке, не поплавал на драккаре, не полетал на звездолете», – подумал он и, устроившись поудобнее, открыл журнал.
Первый рассказ был о том, как несколько фронтовых друзей обнаружили в дебрях тайги чудом сохранившийся древнерусский город. Далее следовала история о зимовщиках на станции Земли Франца-Иосифа. Потом – чукотская песня о Ленине. Рассказ о комсомолке, разоблачившей вороватого грузчика. И история о индусах, готовящих антибританское восстание.
Обещанной в заглавии журнала фантастики почти не было, и Никита стал потихоньку засыпать: буквы качались на волнах строк, текст плыл, от пледа пахло шерстью и уютом. На улице стемнело, в окнах соседних домов начал загораться свет, пошел снег. Никита включил лампу в красном абажуре и сонными глазами пробежал заметку об аэростате.
И когда он совсем уже вознамерился перебраться на кровать, взгляд уцепился за выделенную жирной рамкой врезку. «Дорогой читатель! – гласила она. – Если ты видишь эти строки, то тебе ужасно повезло. Лишь в десяти экземплярах из многотысячного тиража журнала мы публикуем следующий загадочный рассказ. Идем на эксперимент по теплой просьбе друга – Эльзы Триоле, музы и спутницы союзника СССР французского коммуниста Луи Арагона. Пожалуйста, напиши
