Аромагия. Книга 1 - Анна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Распределив таким образом в мыслях свои богатства, я изо всех сил пыталась не растерять их по дороге.
Добрались мы рекордно быстро и безо всяких приключений. Кажется, медведь опасался пьяной хозяйки, поэтому временами сам выбирал безопасный путь, вопреки понуканиям Альг-иссы (она все равно ничего не замечала).
С шиком и грохотом мы наконец прибыли. Переждав уже привычный приступ головокружения от обилия запахов, я с трудом сползла на земную твердь. Нелегко соблюсти подобающее достоинство, разъезжая на медведе! Тем более что на этот раз Альг-исса наотрез отказалась запрягать сани, и у меня не оставалось сил с ней спорить. Впрочем, все оказалось не так уж плохо.
– Спасибо, Альг-исса! Никогда не забуду эту поездку! – с чувством заверила я, поправляя завернувшиеся юбки и перекошенную шубу. Надо думать, если бы Уннер довелось узреть меня в таком непрезентабельном виде, то ее хватил бы удар!
Подруга только глупо и счастливо улыбалась, зато какое страдальческое выражение было написано на морде медведя! Хель тут же умчалась, помахав мне на прощание (видимо, не решилась спешиваться, а может, торопясь допить недопитое…).
Потревоженные шумом, во двор выбежали, должно быть, все немногочисленные обитатели этого форпоста цивилизации. Среди них оказался мой муженек собственной персоной, разумеется, в сопровождении бравого ординарца. На породистой физиономии Ингольва читалось недоумение пополам с возмущением. Казалось, фраза «И это – моя жена?!» была написана на его челе крупными рунами. И недовольство на языке – кисло, как ломтик лайма…
«Слава мудрому Одину, что Исмир в конце концов не стал меня провожать!» – мелькнула предательская мысль. Право, узнав, что вокруг меня увивался дракон, Ингольв устроил бы такую сцену, что даже Гарм[14] забился бы в конуру от испуга…
В противовес полковнику, Петтер выглядел совершенно невозмутимым, утесом возвышаясь в шаге от начальства. Зато пахло от него чистой, незамутненной, мандариновой радостью. И – немного – теплой корицей, такой влекущей, такой желанной в этом ледяном краю…
Я улыбнулась ему, в ответ он на миг почтительно склонил голову.
– Как это понимать? – наконец обрел дар речи Ингольв, скрещивая руки на груди. Для полноты картины «жена, встречающая мужа-выпивоху, который явился под утро» недоставало только скалки.
– Что именно, дорогой? – проворковала я. Сунув Петтеру свои вещи (о, какое у него сделалось уморительное выражение лица, когда из горловины мешка показались пресловутые моржовые клыки!), бросилась на шею мужу и призналась почти искренне: – Я так соскучилась!
В моем родном Мидгарде подобное проявление чувств – прилюдно, не стесняясь жадных взглядов, – сочли бы совершенно невозможным. «Для людей нашего круга это моветон!» – говаривала бабушка, надменно глядя на меня через лорнет. Впрочем, дедушка не обращал особого внимания на условности и частенько посмеивался над бабушкиными представлениями о респектабельности.
В Хельхейме царили более свободные нравы, к тому же в данном случае я действовала наверняка: разве можно выговаривать жене за слишком вольные манеры, отвечая на ее поцелуй?! По крайней мере, Ингольву это никогда не удавалось…
Разумеется, мы провели ночь на станции. И, право, можно было подумать, что все время в разлуке муж добросовестно хранил мне верность! А честно признаться, что устала и «болит голова», означало вызвать ссору и нелепые (хм, хотя не такие уж и нелепые…) подозрения в супружеской неверности…
Почти весь путь в Ингойю я благополучно проспала. Как отличалась эта поездка от предыдущей! Вместо ароматов кофе и выпечки салон заполонила колкая цитрусово-имбирная свежесть одеколона Ингольва. Муж сегодня лучился хорошим настроением, хотя утром все же прочел мне краткую лекцию о поддержании достоинства супруги полковника – видимо, долго репетировал, так что слова сами рвались с языка. Впрочем, выволочка вышла без должного накала, скорее для проформы.
Несмотря на утренние три чашечки кофе, я дремала, уткнувшись носом в мягкий мех воротника. За окном проносились однообразные снега, беседа не клеилась. Никаких задушевных разговоров, лишь формальные: «Слушаюсь!» и «Да, господин полковник!» Петтера. Между ординарцем и нами будто выросла прозрачная стена. Напряженная спина, сжатые на руле руки, взгляд строго вперед, на дорогу… Бравый служака, да и только!
«Кажется, мальчик всерьез на меня разобиделся», – подумала я, уже окончательно проваливаясь в сон…
И словно в темной комнате вдруг распахнулась дверь, откуда хлынул яркий свет.
Берег моря – ласкового, теплого, игриво катящего барашки волн. Они разбиваются у ног, обдавая меня брызгами, и я смеюсь, хохочу во все горло, подставляя лицо солнцу. Подол платья давно вымок, но мне это не мешает, разве что идти неудобно. Подобрать его повыше – и бежать по мелководью, вдоль кромки воды, жадно глотая соленый воздух, напоенный ароматом тысяч цветов…
Утомилась я не скоро. Присела на нагретый солнцем валун, потерла разгоряченное лицо…
– Мама, пойдем отсюда! – вдруг раздался рядом тоненький детский голосок.
Похолодев, я стремительно обернулась, едва не свалившись со своего насеста.
– Фиалка, – прошептала неверяще.
– Да, мама, – серьезно кивнула кроха. За эти годы она ничуть не изменилась.
«Она не могла измениться – она умерла! – напомнила память. – Нет!»
И я рванулась вперед, прижимая к себе дочь, гладя шелковистые ее щечки, не замечая, как по моим щекам текут слезы. Слезы – это всего лишь капельки моря…
– Пойдем отсюда, мама! – вновь попросила Фиалка, когда я немного успокоилась.
– Зачем, маленькая? – переспросила я, прижимая дочь к себе еще крепче. Ведь там, далеко, она умерла!
– Надо идти, мамочка. – Фиалка смотрела на меня такими знакомыми синими глазами, что сердце щемило от узнавания, боли и отчаяния. – Тут нехорошее место!
– Почему нехорошее? – искренне удивилась я. Вокруг прямо-таки пасторальный вид, как картинка из детской книжки.
Девочка попыталась вырваться из моих объятий.
– Пусти! – нетерпеливо попросила она. – Я покажу!
Высвободилась, взяла меня за руку, потянула за собой…
Шли мы всего минут десять, и вот за скалами открылся вид на удобную бухту, на берегах которой привольно раскинулся город. Очень знакомый город… Боги, милосердные боги! Да ведь это Ингойя! Но все вокруг этому противоречило: теплое море, ласковое солнце, – в северных широтах такого попросту не может быть! Как будто кто-то сделал аппликацию, аккуратно пришив город к совсем другому пейзажу.
– Мама, смотри! – потянула меня за рукав малышка, указывая куда-то в сторону.
Я послушно взглянула туда, присмотрелась… и похолодела. У самых деревьев громоздились драконьи скелеты: большой как бы обнимал маленький, в последний раз пытаясь защитить, сберечь, спасти. Наверное, мама до последнего не хотела оставить малыша…
