Точное будущее. Лучшая фантастика – 2024 - Вадим Юрьевич Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Птицы залезли в маяк, – шепнул внутренний голос, – тебе хана».
Андреев криво ухмыльнулся, встал и высунулся на лестничную площадку. Послушал, как воет ветер, урчит генератор, как шляются по старому зданию сквозняки. Стук не повторился. Андрей постоял минуту и вернулся в кинозал. Лесбийская сцена закончилась, а перематывать обратно было лень.
– Трупы, – сказал Андреев. Хотя подразумевал трубы.
* * *
Четверг, 23.10
Тетрадь Андреев нашел днем, бесцельно слоняясь по маяку с планшетом. Она валялась на втором этаже, в «исповедальне», придавленная стремянкой. По обложке бежали резвые побуревшие от влаги жеребцы, на некогда белом поле было выведено каллиграфическим почерком: «Судовой журнал».
Перед сном, насытившись российским кино, Андреев решил изучить находку. Он сидел по-турецки на кровати, лампочки ярко освещали спальню, но в дверном проеме тьма двигалась, как туман. Тень колонны уводила тропой в эту беспокойную темноту, будто бы указывая маршрут.
Андреев обругал себя за то, что прихватил в постель арахис, отпихнул подальше упаковку, но спустя мгновение, как наркоман за дозой, автоматически потянулся за орешками.
«Судовой журнал» оказался гостевой книгой. На ее страницах оставляли нехитрые весточки гости острова. Чернила местами расплылись, придавая тетради вид исторического документа.
«Потомки! Любите друг друга! Плодитесь, размножайтесь и предохраняйтесь. Влад, 01.08.2013».
«Маячок, ты прекрасен! Спасибо за эмоции. Лена из е-Бурга».
«Панки хой! Стас Цинк».
«Привет, мы Олег и Миша из Перми, 3 сентября 2015 мы вынесли из маяка мишок осколков. Будьте как Олег и Миша из Перми, не мусорте!»
«Пост» пермяков обзавелся небольшой веткой комментариев:
«Олег и Миша, добрые дела делаются молча! Хвастуны!»
«Мишок. Проверочное слово – Миша».
«Занес мешок осколков назад (Юра, Красноярск)».
«Задолбали меня таскать (Мишок Осколков)».
Андреев улыбнулся, высыпая в рот орешки. Расклеил слипшиеся страницы, полюбовался карандашным наброском. Некто Лиза Бельская (он представил красивую девушку с прической каре) нарисовала на развороте маяк «Канаси». Получилось здорово – имей Андреев доступ к Сети, отыскал бы аккаунт Лизы Бельской и поделился бы эмоциями.
Посещали остров и поэты.
Рекою самогонка – боже мой.
Закусывай печеньем – чем богаты!
Мы привезем из отпуска домой
Цирроз и сахалинские закаты.
За поэзией следовала проза от японских гостей. Бумагу покрывали иероглифы, выведенные красной шариковой ручкой. Символы заняли четыре страницы, причем если на первой они располагались аккуратными рядками, то ближе к концу автор выводил строчки по диагонали, вкривь и вкось, и рвал бумагу пером.
– Береги нервы, – посоветовал Андреев неизвестному автору. Перелистнул страницу, прочел два слова, многократно обведенные: «Ад здесь». Концентрические круги синей пасты расходились от фразы, заполняя все пустое пространство.
Под толстовкой, под пластырями зачесались царапины. Исполосованная ручкой страница выглядела неопрятно, отталкивающе. Андреев убрал ее – с глаз долой, – чтобы на следующей странице обнаружить те же круги, маниакально расползающиеся от центра и за края. Только фраза поменялась.
«Оно сморит».
Андреев захлопнул тетрадь и покосился на тьму в дверном проеме.
* * *
Пятница, 7.15
Привет
Привет
Привет
Привет
Привет
Андреев выронил пластиковый стакан, вода обрызгала обувь. Он таращился на кухонную стену, на послания, которые кто-то оставил ночью. Его вежливое «привет» продублировали мелом пять раз, причем все пять слов были написаны разным почерком. От элегантных прописных букв до размашистых печатных. От закругленных до угловатых. А в одном «привете» «р» и «в» развернулись неправильно, в другую сторону, словно ребенок писал.
Андреев вообразил пятерых незнакомцев. Они пришли в маяк под покровом темноты и выстроились на кухне. Берут по очереди мел и подходят к стене.
Мурашки закопошились под одеждой. Чужой, физически ощутимый взгляд уперся меж лопаток. Андреев резко обернулся; черное пятно ускользнуло в коридорную темень. Загромыхала лестница.
«Попался, который кусался!»
Не позволяя себе испугаться, Андреев кинулся за беглецом.
Лестничный пролет уже опустел, но конструкция вибрировала. Внизу хлопнула дверь. Андреев положил планшет на пол и поскакал по ступенькам. На первом этаже споткнулся об аккумулятор в деревянном корпусе. Покатилась по настилу бутылка с чем-то типа олифы. Ругаясь, прихрамывая на ушибленную ногу, Андреев вышел из маяка. И окаменел на миг.
Окружающий мир растворился в тумане. Точно облако приземлилось на остров. Или графические дизайнеры плюнули, не дорисовав локацию компьютерной игры. У Андреева закружилась голова, он инстинктивно попятился, но слух уловил стук подошв – совсем близко. Андреев собрался с духом. Он пошел на звук, и мгла приняла его в объятия. Мельчайшие частички воды коснулись кожи, как паутина или шелк.
– Погоди! – позвал Андреев. – Давай поговорим!
Он осторожно переставлял ноги, шарил рукой в поисках опоры: слева должен был быть фасад пристройки. Но рука зачерпывала пустоту. Кисть истаивала в непроницаемом мороке. Он даже пальцев своих не видел, только культю.
– Да погоди ты! – туман исказил голос. Переиначил саундтрек острова. Казалось, плеск волн доносится из динамиков сипящей телефонной трубки. – Мы не скажем Шилиной!
Чайка вскрикнула рядом, у самого уха. Сбоку мелькнула тень. Нога Андреева поехала по осклизлому камню, и он плюхнулся на задницу, ойкнув от обиды. В сизом коконе, в фантастическом паучьем гнезде, он практически лишился зрения. Пучил глаза, но доступным максимумом были собственные руки, поднесенные к лицу. Словно он телепортировался в фильм Фрэнка Дарабонта. Или в фильм Джона Карпентера. Вскочив, Андреев похромал вслепую, осторожными шажками. Назад, в маяк! Но минуту или две спустя он начал сомневаться, что идет в правильном направлении. Разве «Канаси» там? И где вообще это «там», если вокруг все одно и то же? Он попробовал ориентироваться по шуму прибоя, но шум не отдалялся и не приближался. Он доверился рельефу, но под ногами, тонущими в эфемерном болоте, был плоский, ни о чем не свидетельствующий камень.
Как Николь Кидман в «Других», он бродил по каким-то замогильным пустошам, моля бога с жаром, порой свойственным атеистам, встретить кого угодно: Уильяма Дефо или мужа, вернувшегося с войны.
Чайка крикнула над головой. Андреев всхлипнул. Он шел так долго, что уже трижды пересек бы остров. Страх сорваться с обрыва в бурлящую воду парализовал. Андреев встал на четвереньки, цепляясь за камни.
– Помогите, – прошептал он. И увидел абрис маяка.
* * *
Пятница, 9.20
Андреев постучал мизинцем по циферблату часов. Промокли? Или ударились о камень? Он валандался в тумане минут десять, двадцать от силы, но никак не два часа.
Как бы возражая, утих привычный гул, и электричество вырубилось. Генератор истратил горючее.
Шилина велела всегда носить с собой фонарик. Андреев нащупал в
