Ее темные крылья (ЛП) - Солсбери Мелинда

Гермес улыбается.

— Согласен. Но я все еще докладываю, и мой дядя это знает, так что подсознательно держит меня на расстоянии руки. И другие не могут терпеть упоминание смерти или этого места, так что они избегают меня, когда могут.

— Ты одинок, — понимаю я. Все те намеки на горечь и печаль скрыты за яркими улыбками. Он ощущает одиночество.

— Не важно, — говорит он, звуча как смертный парень.

Я подвигаюсь и задеваю его локтём.

— Я живу теперь тут, так что можешь в любое время навещать меня. И оставаться на ужин.

Гермес ничего не говорит, но подвигается ко мне, замирает, мы прислоняемся друг к другу. Он встает, движение плавное.

— Долг зовет, — говорит он, смотрит на меня с привычной улыбкой. — Увидимся.

— Я серьезно насчет ужина, — говорю я, пока он идет по холлу.

— Ты пожалеешь, что вступила в эту семью, — говорит он.

— Я не вступала в семью.

— Пока что, — бросает он через плечо, одна из теней открывает ему дверь. — Пока, тетя Кори.

Мои щеки горят.

* * *

Он ушел, и я продолжаю экскурсию. Я нахожу комнату с белым пианино, крышка опущена. Когда я поднимаю ее и нажимаю на клавиши, звук не настроенный, давно не использовался. Видимо, тут гостиная, с одним твердым стулом и одним столом.

Он тоже был одинок. Он явно думает, что ничего не заслуживает.

Я нахожу кухню — я думаю, что это кухня. Там длинный стол и открытый камин, на одной стороне смертная еда: чаши фруктов и стопки лепешек, бутылки оливкового масла, стеклянные кувшины воды. Все для меня. Я откупориваю кувшин, собираюсь выпить, но он ускользает из моих рук.

Аид появляется из воздуха и ловит его.

— Здравствуй, — говорит он, протягивая мне кувшин.

Я качаю головой и прижимаю ладонь к груди.

— Не делай так.

— Извиняюсь, — он опускает кувшин.

— Привет, — говорю я, сердце снова бьется нормально. — Как давно ты тут был?

— Какое-то время, — уклоняется он.

— С тех пор, как я тут? — он медлит, потом кивает. Я не удивлена. — Почему ты не сказал, что был тут?

— Я сказал, что не буду манипулировать тобой, но кувшин… — он замолкает.

Что-то трепещет в моей груди.

— Спасибо за это. И, раз я теперь тебя вижу, ты можешь показать мне замок. Я уже видела часть пустых комнат и стен без окон, но я уверена, что их куда больше.

Он моргает, и я вдруг ощущаю себя неловко и грубо, оскорбляя его дом в лицо.

— Шучу. Отчасти. Ты не обязан. Я не должна была…

— Я бы с радостью.

Я сгибаю локоть и протягиваю к нему.

— Тогда идем?

Он странно смотрит на меня, потом берет меня за руку.

— Это кухня, — говорит он.

— Вижу.

— Тут минимализм.

Я смотрю на него краем глаза. Он пошутил?

— Скажи, что ты хотела бы тут? — спрашивает он.

Я медленно поворачиваюсь, ведя его за собой.

— Стулья для стола.

— Сколько?

— Хотя бы три. Я порой буду звать Гермеса на ужин.

Аид не смотрит на меня, три стула появляются у стола.

— Я слышал.

— Это можно? — спрашиваю я, вдруг неуверенная.

— Можно, — говорит он, и слово звучит странно от него. — Чего еще ты хочешь?

Я озираюсь. Нам не нужен холодильник, но печь или плита были бы хороши. Вряд ли мне нужна смертная еда, но я хочу этого. Полки для посуды. Посуда. Свечи. Ваза. Я говорю ему все это, и он серьезно кивает на каждую просьбу, хотя я просто говорю все, что приходит в голову. Я не знаю, как строить дом. Как жить в таком доме.

Мы выходим из кухни, и я веду его в гостиную.

— Не обязательно делать это сейчас, — говорю я. — Но нам нужны диваны. Уютные. По одному на каждого. И один для гостей.

— Гермес? — догадывается он.

— Да. Может, другие.

Он в панике, и я нежно веду его по комнате.

— Окна, прошу. Я буду создавать сад, нам будет на что смотреть. Стеллажи книг.

— У меня мало времени для чтения.

— У всех так, но нужно, чтобы они были.

— Ясно.

— Камин. Может, зеркало над ним. Ковер.

Аид останавливается.

— Кори. Все это означает, что ты остаешься?

Я киваю.

— Тут?

Еще кивок.

— Как долго?

— Навсегда.

Его ладони оказываются на моих щеках.

— Ты серьезно?

— Да.

Он качает головой.

— Но ты хотела домой.

— Я не могу вернуться, — я беру его за ладони, переплетаю пальцы с его. — Во-первых, я не могу вернуться и жить на Острове, ходить в школу, делать домашнюю работу, побывав тут. Теперь я знаю, что могу делать. У меня есть крылья. Не сейчас, — говорю я. — Но они есть.

Его губы изгибаются.

— Было бы неловко в школе.

— Это была шутка, — я гляжу на него.

— Нет, — говорит он, глаза блестят, и я понимаю, что ошиблась в Эребусе. Он красивый. Просто это не так очевидно. Он приятно выглядит, подкрадывается, и его красота ударяет тогда, как молот. — Ты сказала «во-первых». Какая еще причина?

Я глубоко вдыхаю.

— Я не могу вернуться, потому что то, к чему я хотела вернуться, не существует. Чего я хочу, чего я хотела, — исправляюсь я, — так это чтобы все было как раньше. Я и Бри — подруги навеки, стареющие на Острове вместе. И я хотела этого до того, как прибыла сюда. Этого я ждала. Но это уже пропало. Я просто не приняла это.

— Ясно.

— Думаю, тут я должна быть. Если ты позволишь. Если поможешь мне. Ты сказал, что это место было таким, когда ты получил его, но теперь оно твое. Ты можешь это изменить — должен изменить.

— Я не хотел этого, — тихо говорит он.

— Как и я сначала.

Он смотрит на меня.

— А теперь хочешь?

— Я иду к этому.

Он опускает взгляд, смотрит на мой рот, и мой желудок сжимается. Я не знаю, готова ли к этому.

— Я не выбрала спальню, — говорю я, отпуская одну его руку, но сжимая другую, выводя его из комнаты в коридор. — Но я хочу окна. И двойную кровать, — я краснею, понимая, как это звучит. — Я не знаю, где взять одежду.

— Лампады помогут с этим. Мои слуги, — уточняет он, когда я путаюсь. — Теперь и твои.

Мне не нравится идея со слугами. Бри говорила, что хотела их. Интересно, сколько пройдет времени, чтобы я перестала сразу же думать о ней.

— Твое пианино нужно настроить, — я киваю на него, пока мы проходим мимо.

— Ты играешь? — спрашивает он.

— Нет. А ты?

— Иногда.

— Сыграешь для меня?

— Да.

— Ты просто будешь давать мне все, чего я прошу? — говорю я.

— Да, — он кивает. — Я не хочу давать тебе повод уйти.

— Я захочу порой возвращаться, — говорю я, и он тут же мрачнеет. — Просто увидеть папу и Мерри, убедиться, что они в порядке. Увидеть звезды, солнце и море. Но ты мог бы ходить со мной. Я могу показать тебе мир смертных, — я представляю, как знакомлю Аида с Мерри и папой, и улыбаюсь. — И взамен ты можешь научить меня быть как ты.

— Я не хочу, чтобы ты была как я, — тихо говорит он.

Мое сердце болит, я сжимаю его руку.

Мы идем до холла. Лампад не видно, и я не знаю, что попросить увидеть дальше. Я нервничаю, неуверенная впервые с возвращения.

— Кори? Задай вопрос, — говорит Аид.

— Какой?

Он нежно разворачивает меня лицом к себе.

— Вопрос, который все задают мне, приходя сюда. Задай его.

О.

Я думаю о девочках, рожденных с разницей в месяц, четыре года, как они держатся за руки в супермаркете. Я думаю о том, как они растут вместе, бегают в лес, делят кровати, мечты, надежды и тайны. Делятся всем. Я думаю о том, как много не видела и подвела Бри в этом.

Я все еще не прощаю ее за то, что она сделала. Но я хочу, чтобы она не была мертвой. Правда, хочу.

— Ты отпустишь Бри в мир смертных?

Он широко улыбается, это удивляет так же, как его смех.

— Я уже попросил Судьбы.

Я обвиваю его руками, через миг он обнимает меня, его холодная щека прижата к моей.

— Спасибо, — говорю я.

— Я рискнул, — говорит он мне на ухо. — Я надеялся, что ты вернешься, думал, что ты предпочтешь, чтобы ее тут не было. И ты желаешь очень громко.