В Москве-реке крокодилы не ловятся - Федора Кайгородова

— Рассказывайте мне сказки! — хмыкнула инспектор. — Еще скажите, что не знаете, что ребенок, — она заглянула под лист бумаги, — что Анна Слепченко объявлена в розыск?!

— В розыск? — удивился Мишка. — Так она пропала?

Елена Гавриловна недоверчиво на него посмотрела и уже не так уверенно продолжила:

— Ребенок исчез из дома родственников в Коломне, куда ее привезла мать девочки. Так что, милые мои, — она закрыла папку, как бы заканчивая разговор, — придется вам повременить, пока девочка не будет найдена! Тем более, что мать не лишена родительских прав!

Ромашкины направились к выходу, но на пороге их окликнула инспектор:

— А не сами ли вы приложили руку к похищению ребенка? Я знаю эту семью. Теперь, когда нет дедушки, ребенок остается либо с пьяной мамашей, либо с пьяной бабушкой. Скажите мне, я пойму!

Мишка остановился, подкупленный искренностью ее сочувствия, Но Люборчка подтолкнула его в спину и сказала:

— Нет, мы не знаем, где девочка!

— Чуть было не попался в ловушку! — сказал Мишка на улице.

Но Ромашкин все равно оказался в ловушке. Что делать дальше, ни он, ни Люба не знали. У Михаила кончался отпуск, и Ромашкины решили, что Люба с Анечкой останется в санатории, а папа их будет навещать в свои выходные — он работал неделя через неделю.

В Подмосковье осень началась неожиданно. Внезапно облетели листья. Теперь они устилали все дорожки в санатории. Их здесь не убирали. Мокрые листья перешептывались друг с другом под легким ветром и тяжелым ковром ложились на землю в лесу.

Всю первую половину лета среднюю полосу страны не оставляли проливные дожди, зато осенью солнце словно стремилось наверстать летние дни. И хотя стояла жара, и дачники по — прежнему не только загорали, но и купались, все же осень напоминала о себе холодными сырыми утрами.

— Я буду очень скучать! — сказал Мишка, расставаясь с двумя самыми любимыми людьми.

Он вернулся через неделю, молча вошел в комнату и обнял жену:

— Где она?

— А вон в песочнице возится! — показала в маленькое оконце Люба. — Она тебя не заметила, иначе была бы уже здесь.

— Юба! Юба! — как вихрь, ворвалась в комнату Анечка. — Вовка забал мою масину и убезал!

Мишка сел на кровать, счастливо и глупо улыбаясь.

На другой день Ромашкины в полном сборе отправились в лес за грибами. На девочку надели теплый костюмчик с синими штанишками и красной курточкой с синими отворотами, а на ноги — резиновые сапожки. Теперь она походила на бравого гренадера. Сначала Анечка чинно шагала между родителями, изображая примерного ребенка. Но потом оставила их и пошла самостоятельно, заложив ручки за спину, выставив животик и покачиваясь из стороны в сторону.

— Анечка! Беги сюда! Может, тут что-нибудь у нас растет? — сказал Мишка, заметив под деревом пышный подосиновик.

— Де, де ратет? — тут же прибежала девочка, позабыв про свою важную роль.

— А вон там посмотри! — показывал на дерево Мишка, как будто не замечая гриба.

— Ой, мотри, папа, кто — то потерял фомочку! — сказала Анечка.

— Нет! Это не формочка для песка! Это настоящий грибок! — объяснил Мишка.

— Откуда зе он взяся? — задумалась Анечка. — А знаю, потеяи!

Мишка показал, как растет грибок, как его срывать, и скоро вся Анечкина корзинка была полна поганок. Их пришлось выбросить незаметно — девочка обижалась, что ее грибочки папа с Юбой не хотят кушать.

Еще два раза уезжал и возвращался Михаил Ромашкин, пока не случилась авария с буксиром. Он позвонил главврачу санатория и просил передать Любе, что задерживается, и что они уезжают в Углич. Было непонятно, почему так срочно? Об убийстве водолаза, предполагаемого отчима Анечки, Любаша даже не подозревала.

Тучи сгущаются, но не рассеиваются

— И что теперь? — спросила я, машинально отметив, что я так и не положила куртку в сушильную машину. — Ромашкина арестуют?

— Откуда я знаю? — почему — то рассердился Перов. — Думаешь, мне Крага так все и доложил! Сказано нам — ничего не предпринимать, только наблюдать. Но по моим предположениям, они и сами сомневаются. Во — первых, мать украденного ребенка пьет по — черному, и мало ли что ей может привидеться! Во — вторых, предположим, Ромашкин украл ребенка! Да еще у непутевой мамаши! Ну и что из того? Это же не повод для убийства! Если только не предположить, что он украл и убил ребенка? Но это уж и вовсе из разряда триллеров.

— Но если они поссорились с Костровым? И убийство произошло случайно? — возразила я.

— Где? В трюме? Как туда попал водолаз? Они ссорились на лестнице накануне! Если, конечно, кок не врет. А кстати, где был сам повар во время убийства?

— Ты уже и повара подозреваешь?

— Я никого не подозреваю! — ответил Перов. — Но интересно, зачем водолазу лезть в трюм?

— Может, он как раз искал Ромашкина?

— Цены бы тебе не было, Наталья, если бы ты хоть раз была на спасательных работах такого рода и знала устройство плавкрана! Шли спасательные работы. Так?

— Так! — подтвердила я.

— Плавкран стоял на приколе. Так?

Я промолчала и даже не кивнула головой. Что я, попугай, что ли, чтобы повторять следом!

— Ну, и что? — иронически произнесла я.

— А то, что ходовые механизмы не работали! Механику вообще нечего было в трюме делать! У него и наверху работы хватало! Это если предположить, что водолаз искал механика, — сказал Перов и добавил уже менее уверенно, — тем более, что мне кажется…

— Что тебе кажется? — нетерпеливо спросила я.

Перов вместо ответа толкнул меня в бок локтем и прислушался. Потом шепотом сказал:

— Дерни рубильник! Он у тебя слева!

Я рывком потянула на себя какую — то ручку, и прачечная погрузилась в полную темноту. В тишине лишь слышно было, как стучат наши сердца.

Кто — то открыл дверь прачечной. Этот кто — то, стараясь не шуметь, тихо вошел, притворив за собой дверь. Крадучись, он прошел к дальнему автомату, который был известен, как неработающий. Он, этот автомат, был самым большим и стоял в стороне. Наши глаза, между тем, привыкли к темноте. Крепкий силуэт остановился возле сломанной машины, и, судя по характерному звуку, открыл крышку агрегата и засунул руку в глубину. Слышен был шорох, как будто человек что — то искал. Потом послышался легкий возглас радости, и царапанье чего — то тяжелого по железу. Человек как будто что тащил из глубины машины, потом, испуганный шумом, останавливался, прислушиваясь. Потом опять раздавалось медленное позвякивание, как будто скребли железом по железу. Наконец, он вытащил ящик, поставил его на пол, закрыл крышку стиральной машины и снова наклонился за ящиком.

Человек потащил ношу к выходу, а она, как видно, была тяжелой, и вскоре все стихло.

Еще секунду мы сидели в оцепенении, а потом разом соскочили со скамейки и бросились к двери. Осторожно выглянув из прачечной, мы увидели, что коридор пуст.

Перов закрыл дверь и прошипел:

— Куда он мог исчезнуть? Да еще с ящиком? Прошло несколько секунд?

— Может, надо было включить свет? И задержать? — шепотом предположила я.

— Ты уверена, что он убийца? — ответил Перов. — Представляешь, мы арестовываем человека, который, может быть, хранил в этой машине свое грязное белье?

— Грязное белье? — удивилась я. — А почему тогда в темноте?

— Не захотел искать рубильник! Или еще что-нибудь в этом роде? Или не белье, так что-нибудь другое! — все еще шепотом ответил Перов.

— А если это убийца?

— Если это убийца? — он задумался и неохотно закончил, — тогда тем более! Чем мы его задержим? Что остановит его от новых убийств?

Меня передернуло. Я представила, как сальные руки тянутся к моему горлу, как сальный живот перегораживает мне путь. Мне стало так противно, что я решила ни за что не рассказывать об этом случае командиру.

— Да, у нас даже нет оружия! — пробормотала я. — Телефон у тебя?

— Нет, в каюте!

— И мой — в каюте. Бежим туда! — сказала я. — Надо срочно звонить Краге!

Мы ринулись по лестнице, стараясь не стучать. Стояла глубокая ночь. Корабль спал. Дежурные несли свою вахту. Не встретив никого, мы забежали сначала в мою каюту. Телефона там не оказалось.

— Я так и думала! — сказала я.

— Почему ты так думала? — на ходу спросил Перов, пока мы бежали к его каюте.

— Не знаю! Просто предчувствие!

Мы добежали до каюты командира и ворвались, тяжело дыша. Чарли встретил нас тихим ворчанием, и мы успокоились. Подняв голову, пес насторожил уши, но скоро опять положил ее на лапы. В каюте командира мобильного телефона тоже не было.

— Черт! — выругался Перов. — Ничего не понимаю! Я положил его на столик буквально полчаса назад. Здесь оставался Чарли. Его никто не мог взять!