Бабье лето - Адальберт Штифтер

Я сказал что-то по этому поводу своему гостеприимцу, и он ответствовал:

— Однажды вы спросили меня, есть ли в моем доме предметы, изготовленные в нашей столярной мастерской, и я ответил, что ничего выдающегося в нем нет, но кое-что собрано в другом месте, куда я вас, коли вы охотник до таких вещей, провожу. Эти комнаты и есть то другое место, и вы видите новую мебель, сделанную в нашей столярной мастерской.

— Но она на диво подходит сюда своим разнообразием и своими формами, — сказал я.

— Когда мы задумали постепенно обставить комнаты Матильды новой мебелью, — отвечал он, — мы сделали планы всей этой анфилады в горизонтальной и вертикальной проекциях, наметили цвета стен в отдельных комнатах и сразу внесли эти цвета в чертежи. Затем стали определять размеры, форму, цвет, а тем самым и сорта дерева отдельных предметов. Изготовили цветные чертежи мебели и сравнили их с чертежами комнат. Формы предметов были, как я вам когда-то сказал, переняты у старины, но мы не просто подражали старине, а делали самостоятельные предметы для нынешнего времени со следами учения у прошедших времен. К такому взгляду мы пришли постепенно, видя, что новая мебель некрасива, а старая в новых комнатах неуютна. Когда после множества проб, чертежей и набросков вещи наконец были готовы, мы сами удивились, до чего они хороши. В искусстве, если по поводу такой мелочи можно говорить об искусстве, скачки так же невозможны, как и в природе. Кто вздумал бы вдруг изобрести что-то новое, ни частями, ни построением не похожее ни на что прежнее, тот был бы так же глуп, как если бы он потребовал, чтобы из существующих животных и растений вдруг возникли какие-то новые, доселе неведомые. Только в природе постепенность всегда чиста и мудра, а в искусстве, отданном человеку на произвол, получается то несообразность, то застой, то отход назад. Что касается древесины, то в дело пошли почти все прекрасные доски, вырезанные из наростов ольхи, что растет на нашем топком лугу. Но мы старались собрать древесину со всей нашей местности и постепенно набрали больше, чем думали поначалу. Тут и белоснежный гладкий клен, и кольчатый, и доски из наростов темного клена — все это с Алицкой земли, — затем береза со склонов и утесов Алица, можжевельник с сухой, неровной пустоши, ясень, рябина, тис, вяз, даже свилеватая ель, лещина, жостер, терн и многие другие кустарники, соревнующиеся в прочности и нежности, затем из наших садов орех, слива, персиковое дерево, груша, роза. Ойстах зарисовал в цвете все доски и сопоставил эти рисунки, он может показать вам их как-нибудь в Асперхофе и назвать еще много пород, которых я сейчас не упомянул. Да и в коллекции древесины они тоже, конечно, есть.

Я присмотрелся к мебели. Ольховые доски, о которых мой гостеприимец сказал в прошлом году, что они пошли в дело в каком-то другом месте, были действительно необыкновенны, яркие, величественно огромные, да и все другое дерево было так нежно, так прекрасно в своих сочетаниях, что просто не верилось, что это растет в наших лесах. И формы мебели — легкие, тонкие, обтекаемые, совсем другие, чем в нынешних изделиях, и все же они были новы и подходили к нынешнему времени. Я понял, какая ценность заключена в рисунках Ойстаха. Я подумал о своем отце, большом охотнике до таких вещей. Побывать бы ему здесь, увидеть бы это. Я словно обрел какое-то новое знание. Я отважился взглянуть на Наталию, но быстро отвел взгляд. Она стояла в такой задумчивости, что, кажется, покраснела, когда я взглянул на нее.

Матильда сказала Ойстаху:

— С ходом времени, без какого-либо нарочитого вмешательства, многое здесь стало другим и не так красиво, как вначале. Как-нибудь, если у вас будет время и вы захотите приехать сюда, мы все осмотрим, и вы увидите недочеты и укажете средства их устранения.

Мы двинулись дальше. Открыв дверь, мы вошли в комнаты, расположенные на другой стороне дома. Пройденные выходили на юг, а эти на запад. Здесь были большой зал и два боковых покоя. Если прежние комнаты были милы и уютны, то эти оказались поистине великолепны. Зал был вымощен мрамором, в комнатах были старинные стенные панели, старинные занавески на окнах и старинная мебель, пол зала был выложен по рисунку прекраснейшими, редчайшими и многочисленными сортами нашего мрамора и так вылощен, что все отражал. Это был очень строгий и очень яркий ковер. Здесь тоже нам пришлось надеть войлочные башмаки. На этом зеркальном полу стояли прекрасные, хорошо сохранившиеся старинные лари и другие предметы. Здесь была собрана самая крупная мебель. В двух прилегающих покоях, на ярком и красочном паркете, словно на деревянном ковре, стояли предметы поменьше, более хрупкие и изящные. Хотя старинная мебель и не была красивее, чем у моего гостеприимца — красивее, по-моему, и не бывает, — однако здесь в ней была такая согласованность, словно те, кто когда-то поставил здесь эти предметы, могли вот-вот войти в дверь в своих старинных нарядах. Я проникся ощущением чего-то значительного.

— Мраморы, — сказал мой гостеприимец, — были добыты в разных местах, их обтесали, вылощили и выложили по старинному рисунку многих церковных окон.

— Но поразительно, как вы подобрали мебель: она кажется единым целым, — сказал я.

— Значит, вы чувствуете, что в ней все согласуется, — отвечал он. — Знаете, мне приятно, что вы это сказали. Вы — зритель, который не помешан на старине, как нас упрекают в том наши противники. Это чувство внушила вам, стало быть, сама мебель, а не вы привнесли его в нее, как наши противники тоже о нас говорят. А дело обстоит вот как. Когда увидели ничтожность и пустоту недавних времен и, вновь оглянувшись на старину, перестали смотреть на нее как на хлам и начали искать в ней красоту, произошла некая нелепость. Снова начали собирать старину и только старину. На смену новой моде на новую мебель пришла новейшая мода на старую мебель. Стали гоняться за ларями, скамеечками, столами и тому подобным не потому, что они хороши, а потому что старинные, и нагромождать их у себя. Рядом оказались вещи, которые в свое время отстояли далеко друг от друга, неизбежно получалось что-то мерзкое, и враги старины, если у них был вкус, не могли от этого не отвернуться. Но ничто не сочетается хуже, чем старинные вещи очень разных времен. Предки до такой степени наделяли свои вещи каким-то особым духом — то был дух их ума и их чувств, — что даже жертвовали этому духу целесообразностью. Белье, платье и тому подобное целесообразнее хранить в новых шкафах, чем в старинных. Поэтому старинную мебель примерно одного времени, но разного назначения можно не в ущерб духу тепла и уюта, ей свойственному, ставить рядом, а наша мебель, у которой нет души, а есть назначение, сразу создает какую-то нелепость, если поставить в одной комнате предметы разного назначения, например, письменный стол, умывальник, книжный шкаф и кровать. Наибольшего эффекта достигнешь, конечно, если ставишь в одной комнате старинную мебель какого-то одного славного времени, наделенную, стало быть, одним и тем же духом, и мебель одинакового назначения. Тут действительно возникает нечто совсем иное, чем с нашими новыми вещами.

— А здесь, кажется, именно так и обстоит дело, — сказал я.

— Не все здесь старинное, — отвечал он. — Многие вещи пропали безвозвратно, а потому почти невозможно обставить все жилье предметами одного времени без изъянов в чем-нибудь необходимом. Поэтому недостающие предметы мы предпочли сделать заново в старинном духе, но не мешать старинную мебель с мебелью совершенно другого времени. А чтобы никого не вводить в заблуждение, в каждый такой старинно-новый предмет врезана серебряная табличка, на которой этот факт запечатлен буквами.

Он показал мне те предметы, которые были сделаны в его столярной мастерской в дополнение к старинным.

Тем не менее мое впечатление оставалось прежним, и мысль о моем отце не выходила у меня из головы. Мне показали также подлинно старинные, тяжелые, тканные золотом и серебром занавеси на окнах, а также кожаную, с цветными вставками и металлическими украшениями обивку стен. Только здесь кожу пришлось подправить и подпитать.

Когда мы осмотрели эти строгие и торжественные покои, Матильда отперла тяжелый замок входной двери, и мы прошли в ничем не примечательные комнаты северной стороны, среди которых были общий вестибюль и столовая. Оттуда мы вышли в крыло, смотревшее окнами на восток. Здесь находились жилые покои Матильды и Наталии. У каждой было по большой и по маленькой комнате, обставленным просто, новой мебелью, и жилой вид им придавали самые употребительные вещи, я не видел здесь обычных безделушек, какими, правда, не у моих родителей, но в других местах нашего города наполнены комнаты женщин. В каждой из обеих квартир я увидел одну из цитр, знакомых мне по дому роз. У Наталии было особенно много цветов. Везде стояли подставки, на которые их ставили, принеся сюда из сада на увядание. Стояли здесь также на полу, полукругом и группами, и большие растения, главным образом с красивыми листьями и красивой формы.