Молчание сфинкса - Татьяна Степанова

— Было как-то летом. Тоже поссорились они. Потом вроде помирились. Откуда семье-то быть нормальной. Живут не расписаны. Детей нет. На постели-то одной больно выедешь. Это поначалу она в сладость, в удовольствие, а через год-другой приедается.

— А скажите, Клавдия Филипповна… — но тут Никита вынужден был прервать свой допрос. С поста милиции по рации сообщили: на въезде в Воздвиженское замечена машина Малявина. Он явно не собирался никуда скрываться — мчался на всех парах домой, распугивая на деревенской улице кур и собак.

Дома он оказался через несколько минут. Вошел как хозяин и… увидел сотрудников милиции…

— Что происходит? — Малявин круто обернулся домработнице. — В чем дело? Где Марина Аркадьевна?

— Царица небесная, защити и помилуй нас, — Клавдия Филипповна горестно заморгала, но Никита не дал ей ответить:

— Пожалуйста, побудьте в соседней комнате.

— Так в чем же дело? — спросил, повысив голос, Малявин, когда домработница вышла. — Являюсь к себе домой, а тут нате вам — гости дорогие. Я еще не забыл ту нашу встречу на дороге.

— И я эту встречу помню, Денис Григорьевич, — сказал Никита. — Мы у вас в доме в связи со служебной необходимостью. У нас к вам снова вопросы. И должен предупредить вас, что теперь ваши ответы во многом повлияют на ваше дальнейшее процессуальное положение.

— Чего? — Малявин вздернул тяжелый свой подбородок. — Никакое еще положение?

— Процессуальное, — веско повторил Никита. — Останетесь ли вы для нас по-прежнему свидетелем или же перейдете в совсем иной разряд.

— Да какой еще разряд? Что это за разговор такой у нас? Вообще, что вам нужно в моем доме? Марина! Марина, ты где, наверху? Ты видишь — у нас полно милиции!

— Марины Аркадьевны здесь нет. Не кричите, она не отзовется.

— Вы что, задержали ее?! На каком основании?

— Мы ее не задержали. Я хочу спросить вас: где вы находились этой ночью и сегодня утром?

— Это допрос?

— Это допрос, — Никита подошел к Малявину вплотную. — Я допрашиваю вас, официально предупреждая об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, в связи с сегодняшним убийством вашей сожительницы Марины Ткач:

Лицо Малявина побагровело и тут же через мгновение покрылось мертвенной бледностью.

— Марина… мертва?! Она мертва?

— Убита сегодня утром. — Я… У меня с глазами что-то… не вижу, темно. Можно я сяду?

Малявин рухнул на диван. Никита ждал. Ему показалось — прошло бесконечно много времени…

— Как ее убили? — тихо спросил Малявин, его грубый голос срывался…

— Ударили по голове.

Он согнулся, словно это его самого ударили, обхватил голову руками. Начал раскачиваться из сторону в сторону. Никита терпеливо ждал, когда он справится с собой.

— Это уже третье убийство здесь за неполные десяти дней, — сказал он после долгой паузы. — Я пока ни а чей вас не обвиняю, Денис Григорьевич, но если бы в прошлый раз вы были с нами более откровенны, возможно, она… она бы осталась жива…

—Что вы хотите знать? Что?

— Вы не ночевали дома. Я хочу знать, где вы были ночью и утром…

— В Москве.

—Где именно в Москве?

— Мы вчера повздорили с Мариной. Глупая ссора… Если бы я только знал! Но я и в страшном сне не мог себе этого представить… Мы поссорились, я был зол, я уехал, — Малявин резко вскинул голову. — Вы ведь хотим те знать, где я был. Вам ведь всюду надо сунуть свой нос! Я был в пивном баре на Арбате. Потом…

— Вы были один?

— Нет, я был расстроен ссорой, мне надо было встряхнуться, обрести форму. Короче, я провел ночь с женщиной.

— Имя и фамилия.

— Я снял ее на Арбате. Она сказала, что зовут ее Альбина. Я заплатил ей. Мы поехали к ней в Люблино на квартиру. Я провел с ней ночь.

— Во сколько вы расстались?

— Я уехал в девять утра. Проспал. Мы крепко выпили. Похмелье. Прочие прелести… В общем, я так и не обрел форму. Вынужден даже был позвонить Салтыкову, сказать, что задерживаюсь.

— Адрес квартиры? — спросил Никита жестко.

— Адрес… Люблинская улица… Дом такой пятиэтажный, хрущевка… Она сама показывала, куда ехать. Двор… Квартира на третьем этаже, номера я не помню.

Никита смотрел на него: если это и было ложное алиби, то выдумано оно было умно. Чтобы опровергнуть его, надо было для начала заняться поисками в Люблино девицы Альбины. А это то же самое, что искать спутника жизни через газету «Из рук в руки» — могло повезти, а могло и нет.

— Из-за чего вы поссорились с Мариной Ткач?

— Мне больно сейчас в этом признаваться — из-за денег.

— Из-за денег?

—Она… она всегда неумеренно расходовала деньги. В этот раз я сказал ей, что думаю по этому поводу. Лучше бы не говорил! Она… у нее был взрывной характер, она не стерпела… Короче, мы наговорили друг другу много всего, я… у меня нет сил сейчас это вспоминать. Я был виноват, я не должен был.

— Вам известно, чем занималась Марина Ткач до того, как познакомилась с вами?

— Конечно. Она была актрисой. Точнее… Она работала в областном театре, в Иванове. Когда мы впервые встретились, она пыталась перебраться в какой-нибудь театр в Москве. У нее были предложения — кажется, в Театр Гоголя, что ли… Но потом мы сблизились, решили жить вместе. У меня тогда был собственный бизнес, я только что построил этот дом. И Марина оставила театральную карьеру, потому что… Короче, я так хотел. Я хотел, чтобы она жила здесь со мной.

— У нее есть родные?

— У нее есть тетка в Иванове, насколько я знаю.

— У нее был мобильный телефон?

— Конечно, а как же? «Моторола», я сам ей подарил недавно новую модель.

— С определителем номера?

— Да, она всегда пользовалась этой услугой. Это очень удобно.

— В ее сумке, найденной на месте убийства, мы обнаружили старинную тетрадь с дневниковыми записями. Вы знаете, как она попала к ней?

Малявин медленно начал массировать грудь ладонями с левой стороны, где сердце.

— Душно как… Снова в глазах темнеет. Никогда со мной такого не было, я ведь и не болел ничем ни разу серьезно… Из-за этой проклятой тетрадки мы с Мариной и поссорились. Она просила у меня денег, чтобы купить ее. Я бы дал без разговоров, но не пятьсот же долларов за такую муру?!

— Пятьсот долларов? — удивленно переспросил Нм кита.

— Ну да… Это Волков заломил такую цену…Есть тут у нас такой…

— Я в курсе. Значит, тетрадь принадлежала психиатру Волкову?

— Да, это что-то вроде, дневника то ли прабабки, то ли тетки, то ли еще какой-то родственницы Романа Валерьяновича. А Волков наш, когда был заведующим сумасшедшим домом, — вы ведь знаете, что в Лесном раньше больница для психических была?

— Да, и насчет этого я в курсе. Продолжайте.

— Волков нашел этот дневник, как он сам Марине признался, а она рассказала мне, в подвале больницы среди старого хлама. Там какая-то авария у них случилась с трубами отопления, ну, начали делать ремонт и нашли старый архив и эту тетрадку. Но это давно было, лет двенадцать назад. Уж больницы сколько в Лесном не существует…

— А Марина Аркадьевна хорошо знала Волкова, да?

— Я их познакомил, я лично в прошлом году. Я сам Волкова давно знаю, сколько лет он тут работал, потом дача у него в Тутышах, рядом совсем. Человек он в нашей округе известный. Когда заведовал больницей, даже бывшая администрация с ним считалась. Все бы ничего, вот только характер у него паршивый, сквалыжный. Другой бы на его месте, если и попала к нему случайно фамильная вещь — дневник, фотография взял бы и преподнес бы ее в дар потомкам, и дело с концом. Так ведь все порядочные люди делают? А Волков Салтыкову дневник решил загнать. Знал отлично, что он у нас тут по крохам собирает все, что относится к истории его рода.

— Но все-таки как тетрадь оказалась у вашей Марины? — спросил Никита.

— Это я виноват. Снова я. Волков про этот дневник сперва мне сказал — намекни, мол, Роману Валерьянычу — у меня кое-что есть, что для него может представить сугубый интерес. Не купит ли? Он тогда о пятистах долларах и не заикался даже. А я, дурак, Маринке сказал. Ну, она сразу и загорелась. Решила купить дневники подарок Салтыкову сделать от себя и от меня. Ну, я и не возражал. Но когда она мне о пятистах долларах сказала, я… я просто обалдел. Всему есть предел, знаете ли. Я не олигарх какой-нибудь, чтобы так на пустяки Деньги швырять. А потом сунулся, оказалось, что она эти деньги у меня взяла, тайком, значит, и на это дерьмо уже потратила. А меня перед фактом поставила: мол, денег нет, дневник я купила. Ну, тут я, конечно, не сдержался. Зло меня взяло, досада, накричал на нее, а она… В общем, мы поругались. Если бы я только знал, поверьте, я бы… никогда, ни за что!

— Но почему она согласилась заплатить за дневник такую большую сумму? Она это как-то вам объяснила?

— Марина деньга никогда не считала. Особенно мои. Вот и все объяснение, — Малявин потупился. — Я сам ее приучил: хочешь — получишь. Я не жмот. И потом, я ее очень любил, люблю… Раньше возможностей у меня было больше, покупал ей все, что она хотела, тратил, может быть, слишком даже много на нее. Сейчас уже ресурсы не те, а она словно понять не могла, что я не могу позволить себе вот так бросать деньги на ветер.