Хоккейные истории и откровения Семёныча - Николай Эпштейн

Вот тут–то, на одном из матчей, меня заприметил Семёныч и после игры предложил попробовать силы в «канадском» хоккее. Как–то так вышло, что стало у меня все неплохо получаться… Тут, конечно, тренерское доброе отношение много значит, Эпштейн вообще любил и умел доверять хоккеистам, ободрять их, и уже через год меня стали выпускать за основной состав «Химика». К тому времени мудрый Николай Семёнович уже полазил по московским секциям и дворам и собрал приличный коллектив: братья Рагулины, Эдик Иванов, Юрка Громов, Борисов, Никитин Валерка, лучший, как говорят, игрок «Химика» за все времена. Словом — коллектив. А сильная сторона Семёныча состояла как раз в том, что умел он подойти по–отечески к игрокам и этот самый коллектив сколотить. Незаметно, как бы исподволь, только через какое–то время мы себя без команды уже не осознавали. И ее удачи и беды были и нашими победами и поражениями. Эпштейн — он мудрый, он как главный тренер вел, безусловно, свою тренерскую линию, но частенько советовался и с основными игроками команды по тому или иному вопросу. Как–то у него это тоже по–свойски получалось. И мы это отношение ценили.

Звали меня потом в столичные коллективы, скрывать не буду, но я отвечал отказом. В те годы порядочность и честность еще в цепе были, а ко мне отношение со стороны тренера было самое распрекрасное, болельщики в Воскресенске боготворили. Как я мог их всех подвести?

Семёныч 23 года с командой пластался. А потому, что коллектив ведь у нас был, были мы единомышленники, и этим был «Химик» силен. Мы иной раз говорили Эпштейну: «Николай Семёныч, вы выйдите из раздевалки, мы тут сами кое–что обсудим, а?». И обсуждали, и перепадало в ходе этих обсуждений кое–кому по первое число. Потому что одно дело тебе тренер внушение делает, а совсем другое — когда команда, коллектив тебе втолковывает истины жизненные и игровые. Тут разговор уже идет несколько иной.

У Семёныча был какой–то редкостный, я бы сказал, глаз, на талантливых хоккеистов. Вот так на первенстве РСФСР он углядел впервые Александра Мальцева. И, конечно, затаил мысль перетащить этого действительно уникального игрока в «Химик». И что один раз сделал: включил 17–летнего Мальцева в состав сборной РСФСР на товарищеские игры в Швецию. Сколько лет прошло с 1967 года, а у меня одна игра до сих пор стоит перед глазами. Мы играли, как сейчас помню, со сборной Швеции в Гётеборге. Тогда у шведов играли Торд Лундстрем, Роланд Петтерссон, Ларе — Эрик Лундвалль, Нильс Нильссон, Ларс — Ёран Нильссон, словом, весь звездный состав. Причем шведы готовятся к мировому первенству, для них этот матч хоть и тренировочный, но все же…

Помню, что шведы играли «на полконька» и счет 1:1. И они нас давят, потихонечку придушивают. Да и то сказать, сборная страны. Вот они забивают гол — 2:1, через некоторое время мы сравниваем — 2:2.

Выходим на второй период. И тут Мальцев выдал гастроль. Играл он вообще–то в тройке с Виктором Кунгурцевым и Сашкой Сырцовым. Виктору природой много дано — крепыш, на коньках стоит здорово, позиционно любит сыграть, противника обмануть. У Сырцова скоростина приличная. Мы сидим у бортика, смотрим. И вот Мальцев подхватывает шайбу рядом с нами и идет с ней вдоль нашего бортика, так порхающе идет, проходит за нашими воротами, набирает на противоположной стороне скорость, выкатывается в среднюю зону, одного шведа обыгрывает на скорости, другого, входит в шведскую зону, еще одного обыгрывает там. Мы сидим, думаем: куда он дальше–то, дальше–то надо за ворота уходить. Ан, нет, он бросил, и шайба рядом со штангой, ну, впритирочку прошла. Зал аж ахнул облегченно.

А что же делает Мальцев?! Он опять эту шайбу подхватил, и вновь весь маневр повторил: из–за своих ворот прошел через свою зону, вошел в среднюю, затем в шведскую, вышел к шведским воротам и совершенно уникальный гол забил. Скользящий такой, издалека. Чисто мальцевский. Мы, матерые игроки, прошедшие огонь и воду, сидели, разинув рты. Он точку выбирал всегда на поле, откуда броски для вратарей — жуткое дело. Так называемая мертвая зона. В дальний нижний угол. И он тогда еще два гола забил — 5:2 мы выиграли. Ну, на следующий матч шведы настроились, обозлились и обыграли нас 8:2.

Но я так и вижу тогдашнего мальчишку Сашку Мальцева, порхающего у шведских ворот. И вот что удивительно: все этот его маневр знали и все равно попадались на него. Мастерство. Талант. В первой той игре ему еще два зуба выбили. Больно ведь. И вот мы едем со стадиона, а он сидит среди нас, крепких уже ребят, мужиков, нахохлившись, пацан ведь совсем, наверное, ему тогда не сладко было. А повадки на поле уже все — великого игрока. Он в него и вырос, став чемпионом мира 1969–1971, 1973–1975, 1978, 1981, 1983 годов, двукратным (1972 и 1976 годов) олимпийским чемпионом. Мальцев был участником первого розыгрыша Кубка Канады и вошел на этом турнире в символическую сборную вместе с вратарем Вашоном (Канада), защитниками Б. Орром (Канада) и Б. Сальмингом (Швеция), нападающими М. Новы (Чехословакия) и Д. Ситтлером (Канада). Мальцев — обладатель Кубка Канады 1981 года.

В Швеции сыграл Мальцев здорово, и имя его зазвучало. И Аркадий Иванович Чернышев отправил Виктора Васильевича Тихонова в Кирово — Чепецк, где в тамошнем клубе «Олимпия» и играл этот молодой одаренный парень. Ну, тот, понятно, Сашу уговорил. И я думаю, что для Мальцева, его будущей судьбы, это был лучший выбор. Он, конечно, и в «Химик» вписался бы, и лидером стал бы. Но ему нужна была команда, в которой он вырос бы еще быстрее. «Динамо» и был таким клубом. И попал он в руки Чернышева в самый нужный момент.

Я почему так долго о Мальцеве и Кирово — Чепецке? Да потому, что есть что–то общее с этим вятским городком и нашим Воскресенском, там тоже умеют растить таланты и безумно преданы хоккею.

А «Химик» «грабили» постоянно. Тот же Тарасов Сашку Рагулина «обложил», как медведя в берлоге, дохнуть не давал. Других сманивал, это я точно знаю. А что: ЦСКА, квартира в Москве, в перспективе — сборная страны. Попробуй тут прояви твердость характера. А откажешься, так и будешь сидеть в Воскресенске. Из «Химика» игроки привлекались даже и в первую сборную, но эпизодически. По–настоящему только Валерка Никитин в ней сыграл, стал дважды чемпионом мира. Но из «Химика» уходить никуда не хотел.

Уникальный игрок был Валерка. Он, бывало, перед игрой ко мне подойдет: «Слышь, Мороз, дай–ка я сегодня впереди поиграю, чувствую, пойдет, есть такое настроение. А ты тогда за меня сзади отработай». Он ведь формально защитником был, а фактически — универсальный хоккеист. И вот игра. Противник думает, судя по номеру на свитере, что Никитин в защите, а Морозов в нападении. Но по ходу игры начинает понимать, что тут что–то не то — Никитин все больше впереди, а это опасно, он забивать умел, причем иной раз — виртуозные шайбы. И конечно, тренер соперника приписывает это тактическим задумкам Семёныча. А Эпштейн сам глаза от удивления раскрывает шире обычного, понять не может, кто из нас где играет и за что отвечает.