Княжья Русь - Александр Мазин

– Она колдовством своим друга нашего погубила, тварь!

– Не погубила я его! – Оказывается, девчонка прислушивалась к разговору. – Он бы все равно умер!

Лехит, державший веревку, махнул плетью. Девка увернулась, но замолкла.

– Вот как? – Славка поднял бровь. – Так погубила или умер?

– Его лесной бык помял, – сказал лехит. – Но он мог бы и выжить, кабы ведьма эта настоем своим его не сгубила.

– Настоем?

– Травой ядовитой.

– У него яд в мясе был! – вновь закричала девка. – Такой яд только другим ядом убить можно! А он и пить ничего не стал – выплюнул всё, дурень! Ай! – Плеть ее все же достала.

– Так она – лекарка? – спросил Богуслав.

– Ведьма она! – рявкнул лехит. – Судить ее будем и сожжем! Пропусти!

– Гонор убавь, – нахмурился Славка. – Ведьма и лекарка – не одно и то же. Кому жить, кому помереть – не лекарь, а Господь решает.

Тут Славка перекрестился, пристально глядя на девчонку. Если она – христианка, он ее точно в обиду не даст.

Нет, не христианка. Увидев Крестное Знамение, девчонка сникла. Ну да, девка – из местных. А местные от христиан хорошего не ждут. И всё же Славке хотелось помочь. Он был почти уверен, что осудили ее несправедливо.

Лехит, увидав, как Богуслав крестится, тоже не особо обрадовался. На западе крестились не так.

– Думаю, она правду говорит, – сказал спокойно Богуслав. – Я знаю. У меня самого мать – лекарка.

– Вот за мать и заступайся, ежели кого отравит! – с трудом сдерживая злость, прошипел лехит.

За такие слова наглеца следовало наказать, но Славка сдержался. Очень хотелось выбраться с червенских земель мирно…

Отступиться?

Славка поглядел на девчонку. Ничего особенного. В каждой здешней деревеньке таких – десятки. За спутанными волосами лица толком не видно: даже не поймешь, красивая или уродина. Запястья туго стянуты вместе, но видно, что тонкие. Ножки сбиты в кровь: похоже, босиком ходить непривычна. Прав Антиф: не из нищих девочка.

Разглядывал, разглядывал… И поймал отчаянный, горящий надеждой взгляд из-под спутанных косм…

Но всё никак не мог решиться…

Напутствие отца было строгим и ясным: вас не трогают – и вы не трогайте.

Интересно, как бы батя сам повел себя на Славкином месте? Небось заступился бы… Батя – он такой: не переносит, когда при нем беспомощных обижают. Артём говорил: у отца сердце слишком мягкое для воина. Такую вот глупую жалость Славка от бати и унаследовал.

– Могучего ты себе врага нашел, воин, – насмешливо произнес он. – Грозного, как годовалая овечка. Восхищен твоей храбростью!

Лехит задвигал желваками…

– Ты меня в деле не видал, чужак! А девка эта – не овечка, а проклятая ведьма! Осудим и сожжем!

– Сдается мне, ты ее уже осудил, – сказал Славка. – Не довезете вы ее до Бельза.

– Значит, сдохнет по дороге.

– А тебе в этом – что проку? Давай я у тебя ее куплю, – предложил Славка. – Полгривны серебром.

Цена была изрядная. Хотя, если девка и впрямь врачевать умеет, то – окупится.

– Не продается, – отрезал лехит. – Она друга моего убила. Она сдохнет.

– Ее вина не доказана, – возразил Богуслав.

– Для меня – доказана! Прочь с дороги! – Лехит потерял терпение и послал коня вперед. Славкин жеребец прижал уши и оскалился. Лехитский же – опять не рискнул: попятился.

– Я говорю: она невиновна! – сурово произнес Славка. – Не хочешь продавать, тогда – Божий суд! Здесь и сейчас! Вот и поглядим, хорош ли ты в воинском деле или только с девками воевать горазд?

Оскорбленный лехит поступил очень неразумно. Рванул саблю из ножен, замахнулся…

Вот это он – зря. Был бы поединок честь по чести – Славка постарался бы его пощадить. А подлый удар – не прощается.

Славка тотчас выхватил клинки…

Но Хриси успел раньше.

Метательный нож воткнулся в шею лехита, и тот отправился на встречу с Богом. Или с чертом.

Двое приятелей убитого смело ринулись в бой. Храбрости им хватало, умения – тоже. Но удача была не на их стороне. Два удара – два покойника. Одного срубил Славка. Второго навсегда успокоил Хриси.

Четверый лехит оказался самым сообразительным. Увидев, чем оборачивается конфликт с русами, слетел с коня и кинулся в чащу.

Однако удача его была не больше, чем у остальных. Даже меньше. Те-то умерли сразу, а ему стрела Антифа вонзилась в поясницу, так что лехит истошно вопил от боли, пока ему не перерезали горло. Этот прыжок в кусты едва не обошелся дорого и привязанной к седлу девчонке. Испуганный конь взвился на дыбы и, не разбирая дороги, кинулся с берега в реку…

Девчонку рывком сбило с ног и проволокло по дороге. К ее счастью, всего несколько шагов. Соколик успел метнуть аркан – и пойманный конь захрипел и забился в петле.

Его успокоили, сомлевшую девчонку развязали.

Пока остальные разбирались с чужими лошадьми, Славка снес ее в реку, умыл и промыл многочисленные ссадины. Так и есть, хорошенькая… Но оценить ее получше Славка не успел. Девчонка пришла в себя и так заполошенно глянула на огромного руса, что он даже погладить ее не рискнул. Вручил коробочку с материнской мазью и отошел. Раз лекарка, то сама разберется, как себя лечить.

Глава 26

Зубр

Лехитов зарыли в лесу. Коней забирать не стали: русам еще предстояло ехать по чужим землям, а коней могли признать. Оставили только кобылку, которая везла мертвеца – для Лучинки. Лучинкой звали спасенную девушку. Ее тоже могли признать, но на это у Богуслава был заготовлен ответ: купил холопку у лехитов. Поди проверь, так это или нет.

Лехитских лошадей Антиф и Соколик перевели на ту сторону Буга, спустились вниз по течению и привязали в лесу неподалеку от волынянской деревеньки. Можно было не сомневаться, что их найдут. И присвоят. Четыре крепких коня для смердов – огромное богатство.

Спасенная девчонка поначалу поглядывала в сторону леса, но, когда поняла, что грозные воины не собираются раскладывать ее ножками врозь, успокоилась, отмылась и оказалась очень славной и милой. И полезной: щи и жаренка у нее получались намного вкуснее, чем у любого из гридней. К тому же девчонка действительно разбиралась в травках и в лекарстве. Когда конь Соколика повредил ногу, так умело обработала рану, что всё зажило к утру.

В одном из городков, которые проехали русы, Лучинку признали. Местный старшина даже предложил ее выкупить.

Богуслав отказал. Лучинка была ему за это благодарна. Похотливые глазки старшины однозначно говорили: как лекарка Лучинка ему нужна лишь во вторую очередь.

Но всё хорошее когда-нибудь приходит к концу. Лучинка поняла это, когда однажды ночью почувствовала мозолистую руку у себя под подолом.