Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый - Сергей Самаров

Молодой варяг решительно доскакал почти до поворота дороги, там развернул коня поперёкпути, и приготовил лук. Пользоваться луком, как всякий дружинник, Волынец умел хорошо. Конечно, он не был стрельцом, и ему ни к чему был сложный и дорогой многослойный стрелецкий лук. Большинство дружинников обходились простыми и дешёвыми в изготовлении обычными луками[145]. Наложив на тетиву стрелу, варяг стал ждать.

Встречный всадник показался из-за поворота вскоре, и не сразу разглядел впереди фигуру коня и всадника, перегородивших дорогу. А когда заметил, был уже вполне в зоне опасности, потому что Далята натянул тетиву, и наставил стрелу на цель.

Белоус остановился, соображая, как ему быть, и кто этот неведомый вой, оказавшийся на его пути. По длине лука он сразу понял, что перед ним не стрелец, следовательно, опасность не так и велика, по крайней мере, она не смертельна. Тем не менее, неприятности могла доставить и стрела простого лука, тем более, что доспех на Белоусе был лёгкий. Он протянулся было к своему луку, притороченному позади седла, но увидел, как качнулся, предупреждая, лук встречного всадника. Это был откровенный приказ не пытаться сопротивляться.

Вообще-то робостью черноусый Белоус никогда не отличался, следовательно, и трусом не был. Сообразив, что сейчас, на дистанции, он ничего выиграть не может, он решил приблизиться к незнакомцу. На близкой дистанции лук теряет свои преимущества. А вытащить из ножен меч Белоус может одновременно с тем, как свой вытащит встречный всадник. И вообще, ещё неизвестно, кто там на дороге! Дорога принадлежит словенам. И там вовсе не обязательно стоит враг. Может быть, это кто-то свой его самого, Белоуса принял за врага, и потому проявляет такую осторожность. Требовалось разобраться.

– Подъезжай! – крикнул всадник. – Подъезжай ближе!

Это было как раз то, что Белоус собирался сделать. Лохматая хозарская лошадка с удовольствием перешла с недавнего быстрого галопа на шаг, и, послушная воле всадника, двинулась незнакомцу навстречу.

– Здесь остановись, – шагов с пяти сказал Волынец.

Белоусу хотелось сократить дистанцию предельно, и он, сделав вид, что натягивает поводья, на самом деле их только чуть-чуть подтянул, и лохматая лошадка не остановилась.

– Остановись! – лук в руках Волынца чуть дрогнул, предупреждая о серьёзности намерений, и указательный палец правой руки подправил стрелу[146]. – Стреляю!

Белоус вынужденно остановился, потому что понял – ещё шаг лошадки, и стрела сорвётся с тетивы. И, что совсем обидно, неизвестно даже, чьей рукой эта стрела будет пущена. А уж с такой дистанции ни один доспех не спасёт даже от простого лука.

Противники долго всматривались в ночной сумрак, пытаясь лучше разглядеть один другого. Но луна, как специально, стараясь помешать знакомству, спряталась одним боком за вытянутую линией тучу, и стало заметно темнее.

– Ты из Славена? – спросил Белоус. Спокойно спросил, и голос не повышая, и не показывая своего внутреннего напряжения.

– Лук у меня в руках! – возразил Волынец. – И здесь спрашиваю только я… Будь у тебя лук – я бы тебе ответил…

– Я не слышал твоего вопроса, – усмехнулся Белоус.

Но смотрел он вовсе не на всадника, а на лошадь, потому что ни разу в жизни не видел такую лохматую. Эта лохматость и небольшой рост лошади чуть было не подвели гонца воеводы Славера. Он не воспринял лошадь всерьёз. А, не воспринимая лошадь, автоматически не воспринимаешь и всадника.

– Мой вопрос прост: кто ты и куда едешь?

Белоусу ничего не оставалось, как ответить первому, и ответить честно, потому что, скажи он, что рус, а перед ним окажется словенин, то стрела может сразу же сорваться с тетивы. Но она может сорваться и в случае противоположного ответа, хотя на словенской дороге встретить одинокого руса сложнее.

– Я дружинник княжича Вадимира, послан с поручением в Славен.

Стрела не сорвалась. Напряжение Белоуса чуть-чуть спало.

– Не рано ли Вадимир шлёт гонцов. Он сам только минувшим утром покинул город…

– Значит, есть обстоятельства, вынуждающие его сделать это…

– Что за обстоятельства?

– Кто ты такой?

– Что за обстоятельства? – рука с луком чуть дрогнула.

– Варяги идут… – вынужденно сказал Белоус. – Так кто ты такой?

– Я дружинник воеводы Славера… – Волынец, расслабленный видом лохматой лошади, чуть ослабил уставшую держать лук натянутым руку, и Белоус это заметил.

– И что?

– Мне придётся убить тебя…

Волынцу нравилась власть, нравилось держать под стрелой противника, но расслабление сыграло с ним злую шутку. Он никак не ожидал, что маленькая лохматая лошадка покажет такую прыть. А она, повинуясь движению колен и пяток всадника, так и не тронувшего повод, вдруг стремительно сорвалась с места, а сам Белоус одновременно с началом движения пригнулся за корпус лошади.

Будь Волынец поопытнее, как воин, а не как гонец, он просто пропустил бы Белоуса мимо себя, а потом выстрелил бы вдогонку. Он же выстрелил сразу, и стрела пролетела над седлом, не задев всадника. А Белоус успел за какое-то мгновение выхватить меч, и, уже выпрямляясь, ударить варяга по плечу. Однако удар этот был без замаха, потому что замахнуться при таком стремительном беге лошади он просто не успевал, и откровенно слаб, чтобы нанести хотя бы легкое ранение. О серьезном же ранении даже и речи идти не могло…

Можно было бы остановиться. Вёрткость лохматой лошади позволяла это сделать быстро, и неожиданно для противника. Но Белоус тоже умел мыслить быстро. Характер требовал сразиться с этим варягом, преимущества сил которого он не ощутил. Но долг в то же время говорил, что схватка одинаково может завершиться, как победой, так и смертью. И, в случае смерти, никто не сможет предупредить словен о приближении варяжских полков. Чувство долга оказалось сильнее норовистого характера. Белоус погнал коня, стремясь скрыться в темноте, пока варяг не успел наложить на тетиву новую стрелу. Лохматая лошадка показала всё, на что она была способна, и молодому дружиннику показалось, что он летит, обгоняя ветер.

Отсутствие воинского опыта и во второй раз подвело Волынца. Наставленный вой поступил бы просто, и опять же пустил бы стрелу в спину убегающему, пока его еще было видно. Волынец же, не оценив скорость, с которой маленькая лохматая лошадка взяла с места, сначала красиво, и собой любуясь, поднял Ветра на дыбы, разворачивая его в сторону, обратную той, куда он изначально направлялся, и только после этого, потеряв несколько драгоценных мгновений, погнал вдогонку, на ходу обнажая меч и уже отводя руку, чтобы нанести в спину противнику рубящий удар. К его удивлению, удар наносить было некому, а Ветер с трудом, но всё же сокращал расстояние между преследователем и преследуемым. Любую другую лошадь Волынец уже давно догнал бы, и всё дело завершилось бы быстро. И только через несколько минут бешеной скачки дружинник воеводы Славера понял, что лохматая лошадь совсем не так проста, как выглядит. Тем не менее, резвость Ветра, казалось, границ не имела, и он быстро сокращал расстояние. Волынец опять отвёл руку для удара, но в этот момент лохматая лошадка совершила то, что не смогла бы совершить ни одна другая лошадь в округе, в том числе и Ветер. Она, внешне не сбрасывая скорость, что для любой другой лошади было бы обязательным, буквально развернулась на месте. Волынец просто пролетел мимо, опять получив удар мечом в грудь. Но теперь это был еще более безопасный, хотя и слегка болезненный колющий удар[147].

А Белоус, не теряя времени, сам еще раз развернулся, и бросился в погоню. Перемена мест, впрочем, мало что дала ему. Преимущества он не получил, потому что Волынец, бросив взгляд через плечо, сообразил, что он развернуться на Ветре так же быстро не сможет, и погнал коня быстрее, увеличивая дистанцию. И только после этого, когда дистанция стала уже достаточно безопасной, и времени на разворот коня вполне хватало, и даже хватало на то, чтобы подготовиться к схватке, развернулся, готовый встретиться с противником лицом к лицу.

Теперь противники, ход коней сбросив, и, не останавливаясь совсем, вдевали левую руку в ремни щитов. Шансы их, казалось бы, уравнялись. Мечная схватка всегда есть только мечная схватка, и побеждает в ней более умелый мечник. Но высокий рост Ветра всё же позволил Волынцу, подняв при сближении коня на дыбы, нанести мощный удар сверху. Такой удар, утяжелённый и тяжестью человеческого тела, и тяжестью опускающегося коня, мог бы и щит разбить. Белоуса опять выручила лохмата лошадка, легко послушавшаяся повода, и резко изменившая направление движения. В итоге меч варяга задел только краешек щита словенина, и сам Волынец еле удержался в седле от промаха. И неизвестно, сколько бы продолжалась эта схватка, если бы не Ветер – конь боевой и злой, приученный принимать в сече непосредственное участие. Поднятый на дыбы, он передними копытами, как это делают обычно только лоси, ударил Белоуса в грудь, и чуть не свалил наземь. А пока Белоус пытался выпрямиться, Волынец нанёс новый удар, совсем выбив противника из седла.