Наперегонки со смертью - Виталий Гладкий

– Ну и что мне теперь с вами делать? – спросил я устало после того, как снял клейкие "пломбы" с их ртов.

Я уселся на замызганный табурет и закурил.

– Вы обещали нас отпустить… – сдержанно ответил, вернее, прошепелявил мой "крестник".

Он изо всех сил пытался скрыть свой страх. Уж эти два хмыря меня точно не отпустили бы…

– То было давно. Ситуация изменилась. Причем коренным образом.

– Вы… поговорили с Лактионовым?

– Не успел. Он приказал долго жить.

– Извините, не понял…

– А что здесь непонятного? Взяли и грохнули твоего босса. Взорвали на хрен вместе с дачей. В общем, ничего необычного, дело житейское. Но есть один маленький нюанс. Все это свершилось у меня на глазах. Ты мою мысль просекаешь?

Он побледнел еще больше, хотя и до этого выглядел словно бледная поганка.

– "Зачистка"… – Это слово он не проговорил, а выдохнул, судорожно сглотнув слюну.

– Оказывается, ты грамотный малый. Небось, служил в спецназе? Колись, чего там… Здесь все свои. Почти родственники… – Я хмуро осклабился.

– Служил… – Стриженный повел плечами будто вдруг ему стало зябко.

– И наверное в Чечне.

– Да…

– Все верно. Я угадал. "Афганцы" уже старики, жирком обросли, остепенились, а на подходе молодая поросль, ходившая на прополку чехов.[3] Свято место пусто не бывает.

Наша земля кровь любит. Не польешь кормилицу красной водицей – родить перестанет.

Это я к тому, что таким как ты и твой кореш-водила тоже выделена определенная ниша в системе мироздания.

– Вы обещали…

– Вот заладил! Что, страшно умирать? А тем, кого ты замочил, каково было? Ладно, тебе мораль читать поздно. Падаль, она и есть падаль. Не дрожи, руки марать о тебя не стану.

По крайней мере, сейчас. Но если еще раз встретимся на узкой дорожке, грохну тебя, сволочь, не задумываясь. Расскажешь своим хозяевам – если, конечно, сочтешь нужным – о том, что я видел как от дачи Лактионова отъезжала машина… – Я назвал точное время. – Импортная, светлой окраски, ни марки, ни номера я не рассмотрел.

Тут я против истины погрешил. Каюсь. Не зря я затеял спурт вдоль забора дачи Лактионова, когда "опель" выезжал из ворот, вовсе не зря. Теперь его номер был высечен у меня в мозгах как надпись на надгробной плите. И мне очень хотелось первым прийти к финишу этого смертельно опасного авторалли, затеянного пока неизвестным "шутником".

Я был абсолютно уверен, что в "опеле" сидел как раз тот человек, который был нужен мне позарез. Главный режиссер этого дьявольского спектакля. Или, на худой конец, его первый помощник, который от имени босса "заказал" меня умельцам из "Центуриона".

Во всяком случае след был свежим, горячим и вел туда, куда нужно – пожалуй, впервые за все эти невероятные дни, которые уверили меня в существовании рока.

– Но я бы вам не советовал отвязывать язык перед боссами, – продолжил я свою речь. – А то у них могут возникнуть разные вопросы. Например, о вашей профессиональной пригодности. И не только. Впрочем, как хотите. Мне от этого ни холодно, ни жарко.

Единственное замечание: предупредите своего главного начальника, который заведует распределением заказов на ликвидацию, что теперь я знаю откуда растут ноги моих неприятностей. И при малейшем подозрении на повторение пройденного я спущу и вас вместе с боссом, и заказчика в унитаз. Натурально. И бесповоротно. Мне надоело изображать кролика. А теперь давай свои грабли…

Я развязал ему руки.

– "Джип" я оставлю возле главпочтамта. Если кто-нибудь не угонит, заберете. Вместе со стволами – они мне на фиг не нужны. Я не склад оружия. Мне вполне достаточно тех, что вы "подарили" в прошлый раз. Распеленаешь своего кореша и пойдете пешком. Может ваши мозги светлее станут от кислорода. В этих местах его хватает. По крайней мере гораздо больше, чем в городе…

Я ехал быстро. Чтобы освобожденные пленники откуда-нибудь не позвонили и не предупредили кого следует о моих проделках. И тем более я не собирался оставлять "джип" возле главпочтамта. Еще чего. Вдруг там меня будут ждать. Я решил припарковать машину прямо возле центрального входа в "Центурион" – где потемнее; раз обещал вернуть, то так и сделаю. Подобный финт противникам не разгадать даже если стриженный и сообщит о моих намерениях. Они вряд ли поверят в мою честность.

Каждый меряет одежку по себе. Но к главпочтамту людей могут послать.

Впрочем, не исключено, что я все-таки мандражирую. Хотя и стараюсь выбросить из головы возможные последствия акции с "джипом". Моя бравада ничем не подкреплена.

Ну завалю я несколько человек, шнурков – что с того? Конечно же, эта подозрительная конторка мне не по зубам. В "Центурионе", похоже, довольно многочисленный штат исполнителей, так что мои шансы выйти победителем в большой драке более чем мизерные. Да и не нужны мне все. Я хочу добраться до горла главного закоперщика все этой кровавой мистерии. И да будет так.

В "гостинице" прибавление. Утром, направляясь в бытовую комнату, чтобы навести на себя лоск, я встретил в коридоре трех неприветливых мужиков явно кавказской национальности. Мы встретились взглядами, которые тут же превратились в клинки и высекли искры. Уж не знаю как, но они сразу учуяли во мне врага. Собственно, как и я – это были чеченские боевики, закаленные в боях и свирепые дальше некуда. Уж я на таких насмотрелся… Нижняя половина лица у каждого из них была гораздо светлее верхней. И я знал, почему: перед поездкой в центральные районы страны они сбрили обязательные для любого истинного ваххабита бороды.

Моя взяла. Чеченцы опустили головы и прошли мимо к десятому номеру. Один из них даже кивнул мне, поприветствовав за всех троих. Судя по моим наблюдениям, в этой шикарной ночлежке в ходу только полное миролюбие и умиротворенность. Однако, на предмет любви к ближнему со стороны чеченских боевиков я особо губу не раскатывал.

Наконец я увидел и уборщицу. Это была женщина средних лет, костистая, высокая, с диковатым взглядом черных глаз, обведенных темными кругами. Когда я зашел в бытовку, она как раз заканчивала там пылесосить ковровое покрытие. Я обратился к ней с вопросом, куда девался утюг – его почему-то не было на мраморной подставке, которая венчала шикарную, со всякими наворотами, гладильную доску – но она даже не дернулась.

Ни головы не повернула, ни позы не поменяла – шоркала по полу щеткой и кивала в такт движениям.

Тогда я стал прямо перед нею, чтобы она все же обратила на меня внимание. Женщина распрямилась и сделала несколько пассов руками и пальцами, при этом беззвучно шевеля губами. Глухонемая! Кто-то очень умный сообразил, что обслуживающему персоналу таинственной гостиницы просто необходим такой физический изъян. И он не прогадал.

Обычно глухонемые не очень контактные люди и избегают общаться с окружающими. А тем более с правоохранительными органами, которые могут неправильно истолковать язык жестов.

Я показал ей, что мне нужно. Это вышло довольно неуклюже, но женщина поняла. Она открыла неприметный шкафчик в углу, покрашенный под цвет обоев, и достала оттуда так необходимый мне предмет. Я вежливо поклонился, чем вызвал ее явное расположение.

Она решительно забрала из моих рук рубаху и показала на пальцах, что через пять минут все будет в ажуре. Мне не оставалось ничего иного как изобразить благодарственную улыбку и возвратиться в свой номер…

Итак, белый "опель". Как добраться до его хозяина? Чего проще – заглянуть в компьютер ГИБДД. Увы и ах. Таких связей у меня нет. А у кого есть? У немногих. Подкупить какогонибудь капитана, который сидит на этом деле и косит "капусту" на необозримой ниве отечественного автомобилизма? Вряд ли он пойдет на поводу у незнакомого человека.

Кто может дать ему гарантию, что я не подстава? Вот именно… Нет у тебя таких людей, Чернов, нет. Черт возьми, как плохо, что Сева смайнал в скоропостижный незапланированный отпуск! Его знала добрая половина городских автоинспекторов, с которыми он был на короткой ноге. За определенную мзду Лычку могли предоставить нужные мне сведения. Но что толку сожалеть о волосах, когда голова уже на ниточке держится?

Дубов… Последний мой шанс. Но согласиться ли он? Я уже и так изрядно ему надоел.

Петр Никанорович прекрасно понимает, что сейчас я опасней снаряженной противопехотной мины. Один его неосторожный шаг – и привет. Пишите письма мелким почерком. Правда, туда, куда его может занести из-за экзотического знакомства с ходячей бедой, почтовые отправления не попадают.

И тем не менее, как говорится, все пути ведут в Рим. Я должен встретиться с Дубовым и попросить его еще об одном одолжении. Именно встретиться, потому что по телефону о таких вещах говорить очень опасно. Даже с автомата. Мне действительно очень не хочется, чтобы Петр Никанорович закончил так, как все те, к кому я приближался с намерением просто поболтать. При всем своем бурном прошлом и таинственном настоящем, этот человек мне импонировал. В нем явственно просматривалось то самое мужское начало, которого так не хватает сильной половине человечества современности.