Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

Проводники лежали пластом, плакали или тупо глядели в потолок. Франклин отчетливо сознавал: стоит на миг ослабеть его воле и — конец. Если поутру он не поднимется, то никто не разведет огонь, не вскипятит воду. Нет, он не поддастся!

Вечером дверь хижины распахнулась, и два новых привидения выросли на пороге.

Не узнавая, глядит Франклин на живых мертвецов с котомками за плечами. Боже, да это же доктор Ричардсон и матрос Хепберн!

Живы, его друзья живы, радостно думает Франклин, но у него нет сил выразить свою радость. Доктор и матрос стаскивают котомки, садятся у огня.

— Где же наш Худ? Где остальные? — негромко спрашивает Франклин.

Хепберн опускает голову.

— Наш Худ скончался… Он убит, — отвечает Ричардсон, глядя на огонь.

Доктор умолкает. Молчит и Франклин. Все молчат, будто слушают треск и шипение дров.

Не отрывая глаз от огня, Ричардсон продолжает:

— Его убил ирокез Мишель. До этого он убил проводников. Он говорил нам, что они отстали, а сам… съел их.

Доктор опять умолк. Франклин смотрел на него расширенными, остановившимися глазами.

— Он убил нашего Джона, когда мы с Хепберном собирали дрова. Мы прибежали на выстрел. Худ был уже мертв. Ирокез сказал, что мичман застрелился. Но я видел: пуля прошла через затылок.

Ричардсон зябко передернул плечами.

— Мы пошли дальше, сюда к вам. Ирокез совсем обезумел от голода. Он караулил нас, чтобы убить поодиночке…

Ричардсон опять зябко передернулся; лицо его сморщилось.

— Тогда я пристрелил его.

Никто больше не вымолвил ни слова. Потрескивали и шипели дрова. Пламя отбрасывало на стены хижины сгорбленные тени.

Наступил ноябрь. Все меньше оленьих костей, служивших им единственной пищей. И все меньше сил. Чтобы наколоть одно полено, они тратят полчаса; чтобы отнести его на сорок шагов — столько же. Муки голода ощущались приглушеннее, не так резко, как вначале. Они много спят. «Кто спит — тот обедает, — говорят французы, — голодному снятся яства». Один за другим тихо умирают два канадца. Живые оттаскивают мертвых в угол хижины; вынести трупы на двор они не могут. Едва горит огонь. Над крышей гуляет ветер и плачет метель…

Забрезжил день. Сколько еще дней отсчитала судьба на каждого? Пожалуй, не больше недели… Доктор и матрос выползают из хижины. Напрягаясь, тюкают топором полено. Топор то отскакивает, то вывертывается из рук. Но они все тюкают по замерзшему звонкому дереву.

Выстрел в лесу заставляет их вздрогнуть. Ричардсон и Хепберн недоуменно глядят перед собой. Хруст ветвей, шорох — и к хижине форта Предприятие подлетают трое лыжников. Это — индейцы, присланные Акайчо! Это — спасение, жизнь, великое счастье, которое не выразишь словами!

Индейцы снимают заплечные мешки и входят в хижину. Они развязывают мешки и достают мясо. Мясо! Индейцы видят, как безумно загораются глаза почерневших, опухших людей, как судорога скашивает из губы, покрытые язвами, как тянутся к мешкам трясущиеся руки…

Франклин и его друзья знают, что съесть надо сперва немного. Они знают, что могут умереть от обилия еды, как всего лишь минуты назад они умирали от ее отсутствия. Но вот же она перед ними, эта жареная оленина, сочное, волокнистое мясо с беловатой каемочкой жира. Воля изменяет им: они едят, едят, жадно, торопливо, лязгают зубами, давятся, едят все с тем же безумным огнем в глазах, и судорога пробегает по их лицам. Они едят, не обращая внимания на протестующие жесты индейцев, понимающих, что дело может кончиться плохо, отворачиваясь от листка бумаги, который протягивает им индеец.

Насытившись, они долго сидят в изнеможении. Наконец, Франклин берет листок, сложенный вчетверо, и читает письмо Джорджа Бека. Да, этому штурману и он и его товарищи должны быть благодарны до гробовой доски. Железный человек, этот штурман с красивым меланхолическим лицом. Никогда не знаешь, что кроется за внешностью человека!

Бек, штурман Бек, он добрался до Большого Невольничьего озера, до форта Провиденс. Он потерял на этом страшном пути, с которым наверняка не сравнится дорога в ад, только одного проводника. Он сказал индейскому вождю о бедствиях экспедиции. Ему нечем было уплатить Акайчо за помощь: вещи, заказанные для индейцев Франклином, по милости компанейских служителей, все еще были в пути. Но Акайчо тотчас протянул руку, дружескую руку человека, знающего, что такое голод.

Шестнадцатого ноября путешественники оставили хижину. Индейцы отдали им лыжи, а сами, проваливаясь в глубоком снегу, зашагали рядом, поддерживая все еще слабых, задыхающихся англичан. Медленно, часто останавливаясь, шли Франклин, Ричардсон и Хепберн в лагерь Акайчо.

На привалах, предупреждая все их желания, индейцы ухаживали за путешественниками, и у тех наворачивались слезы. Пусть-ка кто-нибудь на родине заведет при них обычный пустой разговор о «дикарях», о «жестокосердии краснокожих». Они скажут, какое оно, сердце краснокожего!

Шесть дней спустя отряд Франклина появился в лагере Акайчо. Индейцы окружили пришельцев. Весело горел большой костер, обдавая собравшихся смолистым жаром. Индейцы стояли молча. Они молчали не меньше четверти часа. То был знак великого соболезнования страданиям гостей. Потом Акайчо задал в их честь праздничный обед.

Франклин чувствовал себя в неоплатном долгу перед индейским вождем. Но теперь ему нечем было рассчитаться, даже за услуги, оказанные экспедиции минувшим летом. Он смущенно сказал Акайчо, что вещи, затребованные для него и его племени, еще не прибыли из главной фактории Гудзоновой компании.

Акайчо ответил, что ему уже говорили об этом в форту Провиденс. Ему говорили еще и другое. И Акайчо рассказал Франклину о тайном недоброжелателе экспедиции. Им оказался начальник форта Провиденс; он всячески убеждал индейцев не содействовать путешественникам, нашептывал вождю племени, что Франклин ничего не заплатит ему, что отряд не государством прислан, а составился из простых бродяг, ищущих собственной поживы. Франклин слушал недоуменно: чем же это он так досадил соотечественнику? Так вот отчего в форте Предприятие не было вовремя доставлено продовольствие, вот отчего чуть не сгинули его верные товарищи и он сам. Кровь бросилась ему в лицо. Эта сволочь из Гудзоновской компании жрал вдосталь, пил спирт и курил сигары, когда