Любопытная - Жозефен Пеладан

XV. Оргия мертвецов

ОНИ вышли из экипажа возле Итальянской заставы.

– Милая Поль, чью ладонь мне столь сладко держать в своей! Отчего вы скрываете терзающее вас желание?

– Я никогда не осмелюсь высказать его, – ответила Поль.

– Скромная грешница! Я открою вашу тайну, не потревожив ваших чувств. После прошлой ночи вас не оставляли предсказания гадалки, вы открыли последнюю часть «Ада», и вам явился Вельзевул211. Разумеется, вы не отважились просить философа показать вам персонажа столь уродливого, сколь сам Дьявол!

– Вы ошибаетесь – Сатана нимало меня не волнует.

– Милая Поль, Дьявол – это недосягаемая цель. Дьявол уникален для каждого. Для вора – деньги, для честолюбца – власть, для молодого мужчины – женщина, для невинной девушки…

Поль прижала ладонь в перчатке к губам Небо́, заставив его молчать.

– Вы хотите завершить путешествие на повороте зла? Я подчинюсь вашему желанию, но остерегитесь – увиденное зрелище уничтожит в вас вожделение, принудив отказаться от страсти и наслаждений. Отвечайте же – я не стану наблюдать за тем, как вы краснеете. Да? Нет?

Мужчина, чье имя в Древней Халдее носил повелитель и распорядитель обрядов, испытывал изысканное наслаждение, возможное лишь на закате цивилизаций – он играл трепещущим сердцем девушки, словно струнами музыкального инструмента, повторяя, в десяти шагах от города, взбудораженного шорохами окраин, неповторимую сцену искушения Евы. Поль судорожно сжалась, ногти впились в кожу плеч – мучимая жаром неразрешимого желания, она в смятении смотрела широко раскрытыми глазами на лежавшую впереди зловещую пустошь, по краям которой виднелись первые лачуги Вильжюифа. Среди ясной и холодной ночи на усыпанном звездами небе не было ни облака.

– Вы хотите совершить безумие, русская принцесса, но молчите об этом?

– Да, – едва слышно ответила она, словно признавалась исповеднику в проступке, за который стыдилась перед самой собой.

Небо́ повел ее по неровной почве – они спотыкались о бугры и выбоины. Их ноги скользили по клочьям травы и давили черепки битой посуды, жестяные банки возвращали звон ржавого железа. Задыхаясь от быстрых шагов по проклятой земле, Поль подчинялась философу с необычной отрешенностью.

– Здесь! – сказал он, остановив дрожащую девушку перед лачугой, построенной из гнилых досок и строительного мусора.

Он потянул за веревку, раскачивавшуюся при порывах северного ветра – во влажной тьме открылся узкий проем. Он подтолкнул принцессу вперед. Испугавшись, она ухватилась за Небо́.

– Здесь! – повторил он, заставив ее шагнуть к расщелине на высоте глаз – изнутри сочился свет.

На мгновение принцесса остановилась, стараясь понять увиденное.

На земляном полу, среди клочьев травы, похожих на ядовитую плесень, мерцавшая лампа освещала три фигуры. На скамье без ножки и одной доски сидели три чудовища, быть может, женщины.

Блестящий шар-череп, безбровое и бесформенное лицо, неподвижная, растекшаяся плоть выступали из ворота сшитой из мешковины рубахи. Выцветшие лохмотья розового перкалевого платья спускались на тощее тело и босые костлявые ноги.

На краю скамьи, где имелась ножка, распласталась муза Йорданса212 – ее кожа отливала зеленью. Желеобразная, фиолетовая грудь была раздавлена рабочей блузой. На ней было надето не платье, но фартук. Подбитые гвоздями башмаки были подобраны на дороге. Между губами беззубого рта была зажата потухшая трубка. Длинные, красивые седые волосы словно насмехались над телом.

Посреди лачуги, на козлах, державшихся на обломках кирпичей, стоял ставень с железными петлями, выломанный при сносе дома. Отвращение заставило принцессу отпрянуть назад. Услышав визгливый голос, доносившийся с улицы, безмолвно дремавшие ужасные старухи вздрогнули. Их потерявшие гибкость суставы зловеще захрустели, полумертвые лица озарились непроизвольными, механическими улыбками проституток. Вошедшим оказался живой обрубок плоти, безногий, передвигавшийся на доске на колесах.

Что делал в их доме убогий калека? Разве мог Небо́ создать Двор чудес213? Принцесса смотрела на них, не находя ответа, замерев от ужаса. Три Горгоны встретили гостя нежностями и любезностями, походившими на предсмертные судороги на полотнах Гольбейна214. Они перенесли его на скамью, худая старуха опустилась на землю, две другие сели рядом. Последовали слова любви и восторга, ласки, поцелуи. Три с половиной – три вампира в женском обличье и обрубок мужчины – играли необычайную сцену. Они повторяли любовь и юность движениями, которые, казалось, могли длиться бесконечно. Одна из старух-привидений запела, мертвецы отпили из солдатской фляги. Агонизирующие куртизанки разделись под прикосновениями безудержно дрожавших рук безногого.

Седовласая старуха распростерлась на ставне, словно легла в гроб.

Поль отпрянула назад – Небо́ удержал ее обеими руками, заставляя оставаться на месте. Пародия продолжалась, достигая пределов гротеска.

Внезапно свет лампы дрогнул и погас, козлы обрушились на землю, и четыре чудовища, испуская хрипы, исчезли в ночи. Казалось, наступила смерть.

Неожиданный финал заставил принцессу закричать и опуститься на руки Небо́. Он взял ее на руки, унес далеко от лачуги, подал флакон и позволил вдохнуть.

– Постарайся никогда не повторить увиденного, Поль. Я затворил твое сердце, защитил тело и подчинил разум. Ты принадлежишь мне.

Он произнес эти слова медленно, словно обращаясь к самому себе. Движением руки он заставил лачугу исчезнуть.

Поль пришла в себя, ее тело резко вздрагивало.

– Где я? Увиденное пугает меня! К какой пропасти вы ведете меня?

– Я более не веду вас. Пришло время уходить – мы все видели.

– Мои глаза будут открыты всегда, – сказала она, взяв Небо́ под руку, чтобы ступать уверенно.

– Взгляните на красоту неба. Взгляните на блуждающие звезды, ищущие цель, и туманности, обуреваемые страстями, как наши сердца. Взгляните на падающие звезды, сверкающие в небе, словно идеи, загорающиеся в наших умах. Стало быть, семь планет судьбы повержены! Юпитер более не уличит меня в тщеславии. Я выбрался из одиночества, в котором затворил меня Сатурн. Солнце не ослепит меня лучами славы – я вижу не одни лишь формы. Марс более не потревожит моего спокойствия гневом – мои руки не запачкает кровь. Венера увидит мужчину и девушку – вопреки ее воле, им чужды плотские желания. Крылатый Меркурий обрел лицо светловолосого мужчины. Опаловые петли, прикованные ангелами к небу, озарят две земные звезды – наши лица. Благосклонные взгляды устремятся к Еве, чье сердце – чистое и глубокое озеро – отразит искры любви, свечи Божии, звезды.

Эпилог

ПРИНЦЕССА Поль Рязань, одетая в бархатное платье с неглубоким вырезом и без рукавов, склонилась над столом, на котором стоял самовар. Вслед за скульптором Антаром в гостиную вошел Небо́.

– Я привел к вам нелюдимого художника, – сказал Антар, обращаясь к княгине, зябко кутающейся в меха, несмотря на огромное полено, пламенеющее в монументальном камине.

– Оставив в доме шедевр, вы наверняка вернетесь, мсье. Поль утверждает, что рисунку требуется ретушь.

Поль подалась вперед, испуганно глядя на светского Небо́ – она забыла его, едва узнав. На мгновение она увидела оснащенного новым оружием химика, человека слова и дела, добродетельного убийцу, поджигателя и отравителя – безрассудного и предусмотрительного, вдохновленного и восторженного, по-женски нежного и неизменно справедливого, бунтаря, плачущего над сорванным цветком. Мужчина с молнией в руке соединил тайны добра и зла, но испугал ее приветствием в гостиной. Скрытая сила поразила ее сильнее, чем явная, увиденная ею самой. Сквозь восхищение все отчетливее проступала досада. Она догадывалась: он ведет ее к неведомой ей цели. Гордость Поль восставала против осознания, что она была материей алхимика, породистым скакуном, упавшим в погоне за неосязаемой химерой. Когда Небо́ открыл ей свой замысел, волнение стерло блеск платонического флирта и перевернуло ее душу. «Путешествие закончилось. Меры безопасности более не нужны. Пошлите за мной Антара – я приду ради ретуши к вашему портрету. Мы расстанемся так же, как встретились – за мольбертом». Прочитав записку, Поль ощутила, как что-то рушится в ее жизни. Став обыкновением, двойная жизнь оказалась естественной – она не представляла себе, что путешествие может закончиться. Слова «мы расстанемся» пробудили чувство, в котором она не желала сознаваться.

– Тетя, позвольте мне завладеть Небо́. Я верну вам его, как только будет окончен портрет. Это займет мало времени.

Небо́ и Поль остались одни на эстраде гостиной. Небо́ взял в руку карандаш и установил перед собой рисунок без рамки.

– Что все это значит? – тихо спросила принцесса.

– Убитые обнаружены, и за жертв станут мстить. Вы не читаете рубрики происшествий – это чтение для портье и психологов. Мы предоставили репортерам повод для изрядного числа строк. Первым стала дуэль. Во вчерашней ноте, тем не менее, российское посольство заявило, что не знает в Париже никого по фамилии Нороски. Пьяница из «Трактира бродяг» и святотатец из «Трактира разбойников» были убиты необычным способом. В ходе сложного ритуала краснокожие индейцы изготавливают яд неизвестного состава и двух видов – яд пытки и яд смерти. Различить их невозможно, но первый обладает свойством останавливать двигательную активность, оставляя нервные окончания чувствительными. Случившееся заставило собраться Академию наук. Пожар в доме номер 27 стал бы обычным делом, но взрыв, труп Альфонса и резня в трактире сутенеров привлекли внимание: знание химии редко используется в общественных отношениях. В кармане Веко нашли платок с вашим фамильным гербом – он забрал его со словами «Краденое принадлежит мне!» Трое из пятерых убитых на улице Поливо привели врачей в замешательство – они погибли от укола иглы. Наконец, заметив, что за мной стали следить, и переодевшись в блузу рабочего, я пришел, ровно в полдень, к скамье против дома номер 144 по бульвару де Ла Виллет: «Интуиция не подвела вас – не приди вы сами, я не сумел бы вас разыскать. Не выходите более ночью с молодой дамой – на улице Галанд надо мной едва не учинили расправу. Сутенеры Монмартра жаждут вашей крови. Жандармы не находят объяснений случившемуся и станут на сторону злодеев. Вам следует отходить ко сну засветло долгие месяцы».