Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

– Ах ты, зараза! – Виктор с размаху треснул ее по голове. – Ничего не боятся, вот сволочи!

В этот момент под развалины влетели сразу несколько крылатых бестий. А потом прогремел взрыв…

Когда люди пришли в себя, мерзких птичек уже и след простыл.

– Черт, что это было? – Лев закашлялся. – Какому идиоту пришло в голову гранату рвануть? Элька, ты как?

– Живая.

– Железяка?

Вместо ответа раздался стон. Элька бросилась на голос.

– Витя? Витенька, как ты?

– Не дождетесь… Выбраться помоги. И блаженного найдите. Не иначе он рванул. Вот идиот…

Игорь лежал прямо у выхода. Эльке показалось было, что парень погиб.

– Да живой он, Принцесса, не реви. Давай лучше думать, как мы их дальше потащим.

– Потащим! Мы же почти пришли, правда ведь? Лёвушка?

– Правда, Принцесса. Сейчас придумаем чего-нибудь, и вперед! На Изумрудный город! А там помогут! Там обязательно помогут! И добрый Гудвин всем нам выдаст по заслугам! Тебе – мамку с папкой, Железяке нашему – руки-ноги новые, Игорьку – ума-разума… Хотя нет. Этого у него и так в достатке. Не рвани он гранату – не отбились бы мы, Принцесса…

– А тебе? Тебе чего там надо?

– Мне-то? Друзей повидать… Диньку Горина, дурачка бородатого… Ну, и еще чего-нибудь! – Лев рассмеялся.

Девушка недоуменно смотрела на него, а потом захохотала и сама. И только пес завыл, подняв морду к небу…

Лев замолчал. Все-таки хорошо, что в палатке темно, и девочка не видит слез.

– Дядя Лев? Ты спишь? – Оленька говорила шепотом, боялась его разбудить.

Он ответил девочке, так же тихо:

– Не-ет. Просто сказка закончилась. И вот теперь пора засыпать. Даша придет, ругаться будет.

– Не будет. Она добрая. А Великий Гудвин исполнил все желания?

– Конечно! На то он и великий. Эля нашла родителей. Железному Дровосеку сделали красивое шелковое сердце, и оно забилось у него в груди. Страшиле дали самый острый ум. Теперь, когда он думал, то у него в голове шевелились иголки и булавки, из которых этот ум состоял.

– А Лев? Он стал храбрым?

– Конечно! Гудвин сварил ему напиток мужества, Лев выпил и стал самым смелым львом… Спишь?

Девочка не ответила. Наконец-то уснула.

Лев усмехнулся. Изумрудный город… Сказка… Хорошая. Сказка исполнения желаний… Кажется, и его желание исполнилось. Вот оно, тихонько посапывает в темноте. А с Бастиндой он договорится… Не подерутся, глядишь. А уж он будет хорошим отцом. Настоящим!

Александра Тверских

Там, где бродят волки

Чиж не знал, с чего все началось. С Анечки и ее странной сказки на ночь или с поселенцев в темной норе. С осуждающих взглядов или с дома, омытого зеленой речной водой. А может, вся его жизнь, вешка за вешкой, тянулась к неизбежному финалу. Заранее отмеренная и расписанная, ведь сказочный герой всегда лишен собственной воли. Лишь по прошествии времени Чиж понял, что теперь ему все равно.

В подсобке было душно. Жестяная лампа на столе чадила темным вонючим дымом. Всякий заходящий тут же морщил нос от запаха паленого жира, но все же спешил занять свое зрительское место, желательно где-нибудь в первых рядах. Вокруг стола начальника и шаткого стула перед ним, на котором устроился Чиж, собралась уже изрядная толпа. Восседавший за столом Охотин, командир поселковых, на движущихся вокруг людей не смотрел – вот уже минут двадцать сверлил Чижа неприязненным взглядом.

– И близко ты его видел? – задал очередной вопрос Охотин.

– Как тебя сейчас.

Толпа осуждающе загомонила. Чиж поднял глаза и осмотрел людей, будто только теперь их заметил. Грязные хмурые морды поселковых и физиономии почище, злые и мятые со сна. «Кроты», жители подземелья. Обе группировки, заклятые соседи и союзники, пялились на Чижа с одинаковым раздражением. В тусклом свете по лицам метались причудливые тени, превращая толпу в злых глиняных истуканов.

– Чижов, чтоб тебя через колено! – возопил кто-то громче остальных.

Чиж узнал голос главного «кротовьего» прихлебателя, секретаря Антона, за глаза зовущегося Истеричкой.

Охотин шарахнул по столу кулаком, так, что жестянка подпрыгнула и огонек замигал. Галдеж мгновенно прекратился.

– Было что-то странное? Поведение, разговоры?

Чиж не знал, что отвечать. По правде, каждый из присутствующих видел этого ребенка и поболее раз, чем он сам. Каждый день смотрели и на сына, и на мать. Мутантов – это да, видели не все. И еще меньше после того остались живы. Чиж с ними встречался редко, однажды чуть не подрали в клочья. И как сравнить их с маленьким ребенком? Да почему вообще спрос с него, поселкового?

– Не знаю.

– А ты подумай, Чижов, подумай…

Сосредоточиться было сложно. Вонь, обозленные люди вокруг. Некстати стало чесаться запястье под протезом. Чиж закрыл глаза и принялся усердно думать.

– …Красная Шапочка ответила: «Никуда я не пойду с тобой! Мне страшно!» А Волк рассмеялся: «Смотри-ка, что запела! Я тебе, сударыня, в спутники не навязывался. Иди куда хочешь, хоть в самую чащу. Только учти – там покруче зверюшки водятся. Враз передумаешь, а поздно будет…» Сказал так и пнул останки твари, что недавно пыталась скушать девочку. Хотела Красная Шапочка уйти, да после блужданий по лесу ноги ее и так едва держали. Села она на землю и расплакалась. «Ну чего же ты? – сказал Волк. – Вот я, поди, страшней всех этих зверей буду, а плохого тебе ничего не сделал. Так почему ты боишься?»

Тихий голос убаюкивал.

– Пять минут!

Чиж открыл глаза, перевернулся на бок.

– Чего?

– Долго валяешься, говорю. Пять минут на сборы и выметайся.

Сквозь полуопущенные веки Чиж смотрел, как Анечка собирает его вещи с пола и кидает на кровать. В отгороженной фанерой каморке было тесно, и свет падал только из щели в занавешенной старым брезентом двери. У порога сидел мальчик, возюкал по полу бесколесую машинку.

– Я устал сегодня.

– Смена скоро.

– Мне не надо никуда, – попытался спорить Чиж.

– Не мое дело, – огрызнулась Анечка.

С потолка капнуло. Чиж вытер мокрый след со лба, взглянул на заплесневелый бетон и подумал, что никогда не сумел бы так жить. В темноте и сырости, среди крыс и мокриц. «Кроты» все были бледные и чахлые, часто кашляли кровью. Чиж считал, что лучше уж на поверхности окочуриться. Потолок давил на голову.

Чиж сел на койке, одной рукой выволок из вороха одежды штаны.

– Мам, а что дальше было?

– Далеко ушла Красная Шапочка вслед за Волком…

– Как отсюда до Краснодара?

– Нет, конечно. Что тут – по берегу немного, да мост перейти. Видал горы на горизонте? Как от города до тех гор. Нора Волка была глубоко под землей. Огромная, за тяжелыми железными дверями. Внутри было чисто и просторно, и столько света, что аж глаза резало. «Что это за место?» – спросила Красная Шапочка, а Волк только рассмеялся.

Чиж тоже хохотнул, и Анечка обернулась к нему:

– Ты еще здесь?

– Нет, уже ушел, – ответил он, застегивая куртку. – Слушай, я тут подумал. Может, я как-нибудь тебя…

– Нет, – прервала его Анечка. – Не ты, не меня и никогда. Давай, пошевеливайся.

И снова отвернулась к сыну.

– Мам, а Волк обманул Красную Шапочку?

– Нет. Он сказал, что будет не страшно и не больно, и так оно и было.

Свет за занавеской мигнул несколько раз и погас.

В темноте Чиж расшнуровал рюкзак, на ощупь отыскал край стола и принялся выставлять на него консервные банки.

– А что дальше было? – спросил детский голос.

– Иди спать.

– Ну мам!

– О чем мы с тобой договаривались?

– Не помню, – ответил мальчик.

– Пока горит свет, я рассказываю сказку. Свет выключили – сказка закончилась, лежи и спи.

Анечке было не до Чижова. «Раз, два, три», – пересчитал тот, касаясь рукой выстроившихся на столе банок с консервированной кашей. Подумал, достал со дна рюкзака еще одну, поставил рядом и выскользнул за занавеску. В конце коридора горела лампа на посту дежурного, Чиж двинулся на свет.

За спиной прошелестела занавеска, метко брошенная банка консервов ударила Чижа в спину, грохнула об пол и покатилась.

– Не нужны мне подачки ваши! – крикнула Анечка и снова скрылась в каморке.

– Дура! – рявкнул Чиж.

Он подобрал банку и пошел обратно, злым рывком отдернул занавеску.

– Ну, чего еще?

– Возьми, это ребенку.

– Иди.

– Пойду. Возьми уже.

Она замахнулась, будто хотела его ударить. Чиж перехватил летящую ему в лицо руку. Анечка зашипела, попыталась вывернуться из захвата. Рукава не по размеру широкого свитера съехали к локтям, обнажая тощие, покрытые синяками запястья. В тусклом свете стали видны мелкие темные точки на коже.

– Иди!

– Мам!

Мальчик стоял у койки, завернувшись в засаленное лоскутное одеяло. Чиж взглянул на него мельком – бледная кожа, прозрачные бесцветные глаза. Ребенок коротко оскалился.

– Пошел прочь!

Чиж решил, что взбешенная женщина сейчас кинется на него и вцепится ногтями в лицо. Он видал такое, и самому попробовать не хотелось.