Ползучий плющ - Наташа Купер

Но не успела Триш получить ответ, как оба они услышали оживление среди журналистов на улице.

— Отлично, — сказал Роберт, видимо не расслышав слов Триш. — Это, наверное, Ники с ужином. Там хватит на троих. Я попросил ее принести побольше. Хочешь остаться, Триш?

Мысль о совместной трапезе с ним вызвала у Триш отвращение. Она покачала головой и сказала:

— Нет, но я бы хотела поговорить с Ники.

— А я знаю, что она хочет тебя поблагодарить, — сказал он снова почти дружеским тоном. — Пойду накрою на стол, а вы поговорите здесь. Я пришлю ее.

Ники вошла через пару минут, растрепанная и явно только что целовавшаяся.

— Ой, как я рада, что вы здесь, — проговорила она, улыбаясь, как ребенок, увидевший груду рождественских подарков. — Я хотела поблагодарить вас. Мистер Хэнтон просто чудо. И я знаю, что никогда не получила бы такого отличного адвоката, если бы не вы. Я… я все для вас сделаю, мисс Макгуайр.

— О, прошу вас, называйте меня Триш, — сказала она, думая: могла ли эта счастливая, благодарная и, по-видимому, искренняя женщина совершить все то, что предполагал Джордж? Могла ли она видеть, как Шарлотту насилуют и убивают, и вступить с убийцей в сговор с целью избавления от тела?

Нет, это казалось невозможным.

— Вы действительно хотите что-нибудь для меня сделать, Ники?

— Конечно, — пылко подтвердила та. — Все, что угодно.

— Тогда скажите мне, это правда, что у вас с Робертом роман?

Ники покраснела как маков цвет, но взгляда не отвела.

— Я знаю, что не должна была этого делать, — с трудом проговорила она, — но я была так несчастна, а он был так добр ко мне… и к Лотти. Вы не скажете Антонии, нет? Пожалуйста, прошу вас, не говорите!

— А вы уверены, что она еще не знает?

— Уверена, — сказала Ники, с интонацией, более взрослой, чем обычно. — Она критикует меня по любому поводу, издевается над тем, как я выгляжу, как говорю, чем занимаюсь с Лотти, надо всем. Если бы она узнала про нас с Робертом, она бы немедленно меня уволила.

— Понятно, — сказала Триш и более жестко добавила: — Что вы теперь собираетесь делать, вы двое?

Глаза Ники наполнились слезами, и Триш стало стыдно.

— Мы ничего не можем решить, пока не узнаем про Лотти, — с удивительным достоинством произнесла девушка. — Если она… понимаете, если она вернется живая и невредимая, я останусь с ней. Если позволит Антония.

— Несмотря на то, что она так вас третирует?

Ники кивнула:

— Если Лотти вернется, я буду ей нужна, я и Роберт. Только мы о ней беспокоимся, играем с ней, ну и все такое. Мы будем ей нужны. Мы не можем ее бросить.

— А если ее не найдут? — резко спросила Триш.

Ники только покачала головой, и по ее щекам покатились слезы. Она шмыгнула носом.

— Ее должны найти, — проговорила она через какое-то время. — Должны.

— Ники, — внезапно сказала Триш, — расскажите мне о журналах, которые нашли у вас под полом?

— А что о них говорить? Они омерзительны.

— Почему они там лежали?

— Не знаю. Честно, Триш, не знаю. Полиция мне не поверила, но вы должны. Если бы вы их видели, то поняли бы, что я их и в руки никогда не взяла бы. Они были… на них было страшно даже взглянуть.

Триш никак не отреагировала.

— Вы должны мне верить. Кто-то их мне подложил. Я знаю, что в мою комнату заходили каждый раз, когда я уходила из дома. И я знаю, что поднимали половицы, потому что один край был весь расщеплен, а до этого он был гладкий, но я решила, что просто делали обыск. Мне и в голову не могло прийти, что туда что-то подложили.

— Кто?

— Не знаю, — упорствовала она. — Не имеет смысла спрашивать, потому что я не знаю.

— Мог это сделать Роберт?

— Нет. — Такая краткость убедила Триш в ее искренности. Говори она с большим жаром, это определенно свидетельствовало бы о том, что у нее есть сомнения. Но что питало эту ее уверенность — знание или доверие?

— В этом доме никто, кроме Антонии, подложить не мог.

— Ники, вы не должны бросаться такими обвинениями просто потому, что она была с вами груба. Да и зачем такому человеку, как Антония, пачкаться о такую грязь?

— Потому что она меня не любит.

— Ой, не смешите меня, Ники. Послушайте, я сейчас ухожу, да и приходила-то я поговорить с Антонией. Могу я попросить вас передать ей, что я приходила и хочу, чтобы она позвонила мне, если ей что-нибудь понадобится?

— Да, — сказала она, и лицо ее сделалось непроницаемым. — Мисс Макгуайр, Триш, как вы думаете, есть ли надежда для Лотти?

Может ли в голосе человека, который знает ответ на вопрос, звучать такое отчаяние?

— Не знаю, Ники. Я бы хотела надеяться, что есть.

Ники кивнула и отвернулась.

— Подождите минутку, — внезапно позвала Триш. Ники обернулась. — Шарлотта рассказывала вам о своих страшных снах?

Страдание на лице Ники сменилось нежной, даже веселой улыбкой.

— Да. Бедняжечка! Я так ее жалела! Вы любите возиться в саду?

— Нет. Не люблю.

— Ну а она любила. Ей нравилось копать ямки, сажать семена, срывать цветы, но, разумеется, Антония не позволила бы ей делать это здесь. Ее драгоценный сад был слишком важен, чтобы в нем играл неаккуратный ребенок. Но одной из подружек Лотти родители выделили в саду участок, и когда мы ходили к ним на чай, Лотти всегда там копалась.

— Должно быть, ей это нравилось, — заметила Триш, видя, с каким почти ничем не омраченным удовольствием пустилась в воспоминания Ники.

— Да, пока однажды она не наткнулась на червяков. В тот день она была такая счастливая, копала вместе с Мэтти, но потом мы услышали отчаянные крики. Она наткнулась на комок таких огромных червей, каких я никогда в жизни не видела. Они были большие, жирные, розовато-голубые, переплелись друг с другом и шевелились вокруг зубцов садовых вил. Лотти перепугалась. И с тех пор ей снились кошмары про червей. Каждый вечер я устраивала проверку всех мест, где, по ее мнению, они могли спрятаться, и доказывала, что их нет.

— Мне тоже однажды пришлось, — сказала Триш.

— Да. Она мне говорила. Вы ей понравились, Триш. Еще что-нибудь? А то я пойду. Понимаете, Роберт голодный.

— Нет. Больше ничего, Ники. Спасибо. Я рада, что за ней смотрели именно вы.

Триш вышла из дома, пытаясь осмыслить свои чувства. Рассказ Ники был абсолютно правдоподобным, более того, гораздо более правдоподобным, чем любая другая интерпретация «шевелящихся червяков». Но если Ники и Роберт относились к Шарлотте так хорошо, как следовало из безыскусного повествования девушки, тогда не было никакого объяснения случившемуся с ребенком.

Снова направляясь на юг, Триш рассеянно отметила, что деревья, растущие вдоль тротуаров и возвышающиеся за домами, выглядят неожиданно пышными и зелеными в свете уличных фонарей, но она ни о чем не могла думать, кроме Шарлотты. Триш чувствовала: она могла что-то слышать или о чем-то догадаться, что дало бы ей ключ к разгадке. Но она потерпела неудачу. Тот факт, что полиция тоже буксовала, имея гораздо большие по сравнению с ней возможности, не утешал. Ответ был где-то рядом. Должен был быть.

Доехав до набережной Виктории и остановившись у светофора в ожидании зеленого сигнала, Триш стала размышлять о единственном человеке, которого она еще могла подозревать. Бен был столь же убедителен, как Ники, но он был старше и умнее и, возможно, умел лучше скрывать свои чувства. Если Антония встречается с ним, значит, у нее тоже родились какие-то подозрения. Никакая другая причина, по которой ее кузина могла искать с Беном встречи, в голову не приходила. Если Роберт прав и они сейчас вместе, то Белла, вероятно, дома одна. Хороший момент попытаться ее разговорить.

Хотя уже шел одиннадцатый час, Триш изменила маршрут и вместо того, чтобы ехать в сторону дома, направилась по набережной на запад и пересекла реку по мосту Челси.

Подойдя к парадной двери дома в Клэпэме, Триш уловила восхитительный запах. Она одобрительно принюхалась и осознала, что проголодалась. На звонок открыла Белла в огромном, как у мясника, фартуке в белую и голубую полоску и с деревянной ложкой в руке.

— Ты не взял ключ? — спросила она, еще не видя, кто на крыльце. — О, это вы.

— Бена нет?

— Нет. Если вам нужен он, я могу передать, чтобы он позвонил вам, когда придет. — Белла не то чтобы загораживала вход, но всем своим видом давала понять: этой гостье она не рада.

— Это слишком срочно. Могу я войти и подождать? Я бы хотела поговорить с ним лично, — сказала Триш с успокаивающей улыбкой. — Если, конечно, это удобно.

Белла пожала плечами:

— Я готовлю. Вы не против?

— Нет, конечно нет. — Следуя по темному коридорчику за Беллой и изумительным запахом, Триш вошла в кухню, которая была такой же пестрой и где царил все тот же хаос. На плите, в широкой сковородке томилась огромная гора нарезанного лука, на двух задних конфорках на медленном огне кипели накрытые крышками кастрюли. На заваленном рабочем столе, среди корзинок с лимонами, горшков с проросшим базиликом и кориандром и стопок книг, остывали на решетке четыре свежеиспеченных буханки хлеба. На стене над холодильником висели четыре детских рисунка.