ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах - Аласдер Грей

Освободившись от занятий после полудня, Toy направился в Бриджтон — в свежевычищенном пальто, держа под мышкой папку с рисунками. Фабрика располагалась возле реки, и Toy спустился к берегу по узким улочкам, где между жилыми домами и свалками ютилось множество мелких предприятий. Серое небо над крышами Кэткин-Брэс казалось плоским и темным: оно стеной замыкало город, хотя вдали, на горизонте, и различимы были силуэты деревьев. Ему вспомнились слова матери, сказанные ему, когда он был совсем маленьким. Эти деревья напоминали ей караван верблюдов, бредущий по пустыне. Потолок облачности, придавив город, исторг из себя туманную морось. Улицы заблестели, отразив бледное небо; проскользнувшая над улицей чайка, казалось, задевала крыльями облака. Город словно бы завис в сером пространстве; жильцы поднимали оконные рамы и выставляли на подоконники растения в горшках для поливки. При виде дождя на душе у Toy стало легче. Он почувствовал уверенность в себе и начал воображать, как будет часто проходить этой дорогой к заведению Лэрда. Даже разбогатев, он с такой пунктуальностью будет появляться на этих улицах, что окрестные жители станут проверять по нему часы. Он войдет в их жизнь неотъемлемой частью. Toy подошел к фабрике — огромному кирпичному кубу на скрещении двух улиц. Он поправил галстук, пригладил волосы, крепче прижал к себе папку и толкнул вращающуюся дверь из меди, стекла и резного красного дерева.

В пустом вестибюле виднелась дверь с надписью «СПРАВКИ» — Toy повернул ручку и вошел в клинообразную комнату с коммутатором: в углу, за конторкой из желтого полированного дерева, сидела немолодая дама, вопросительно на него взглянувшая.

— У меня есть договоренность, — робко проговорил Toy. — То есть меня ждут. Мистер Таллох меня ждет.

— Ваше имя, простите?

— Я — Дункан Toy.

Дама пощелкала кнопками:

— Мистер Таллох? Вас хочет видеть какой-то мистер Toy. Говорит, есть договоренность… Очень хорошо. — Она ловко переключила еще несколько кнопок. — Вы пришлете сюда младшую сотрудницу? Провести мистера Toy в комнату для посетителей?.. Очень хорошо… Не могли бы вы немного подождать, сэр?

— Да, конечно, — откликнулся Toy, пришибленный тем, что его назвали сэром.

Он подошел к низкому столику, на котором аккуратными стопками были разложены журналы. Не осмеливаясь нарушить их порядок, он довольствовался разглядыванием обложек:

РУКОВОДИТЕЛЬ. Журнал для современного бизнесмена.

СОВРЕМЕННЫЙ БИЗНЕС. Журнал для руководителя фирмы.

ЛИТЬЕ. Ежемесячный бюллетень сталелитейного объединения в Сандерхо.

АВТОМОБИЛЬ. Ежемесячный бюллетень автомобильной торговли.

Тонкие глянцевые обложки журналов напоминали обложки непристойных бульварных романов, изображены на них были главным образом люди в дорогих костюмах за письменными столами.

— Мистер Toy? — обратилась к нему вошедшая невысокая миловидная девушка. — Пройдите, пожалуйста, сюда!

Toy последовал за ней через пустой вестибюль, потом они поднялись по широким металлическим ступеням. Девушка спешила впереди него через коридоры из стекла и металла кремового цвета, улыбаясь с опущенной головой, словно посвящала вырез своего платья в какой-то щекотливый секрет; наконец они подошли к двери с надписью «ЗАЛ ОЖИДАНИЯ», где девушка оставила его одного. Внутри за круглым столом сидело четверо мужчин, один из которых говорил на среднеанглийском диалекте:

— Да, но мне непонятно вот что…

— Вы нас простите? — резко повернулся к Toy один из собеседников.

Toy, усевшись в удобном кресле, отозвался:

— Конечно-конечно. Пожалуйста, продолжайте. Я готов подождать.

— Тогда, может быть, подождете в коридоре? — Тот же самый человек вскочил с места и распахнул дверь.

Toy, чувствуя себя оскорбленным, устроился на диванчике у стены коридора. Ему подумалось, что в комнате заседают капиталисты, разрабатывающие какой-то заговор. На этом этаже предприятия служебные кабинки разделялись стеклянными перегородками, поддерживаемыми металлическими плитами. Поверхность стекла была волнистой, и сквозь нее различались только тени; неприветливость, холод и металлическая безликость окружения многократно усиливали шаги, стрекотание пишущих машинок, телефонные звонки и гул официальных переговоров. Двое высоких мужчин в очках на минуту задержались в углу:

— Я думаю, лучше бы проверить этого банковского кассира.

— Нет-нет. Ни малейшей необходимости.

— И однако, если цифры неточны…

— Ничего страшного. Даже если они превышают сто процентов, мне это годится.

В коридоре возник, как Toy догадался, мистер Таллох усталый человек с брюшком.

— Дункан Toy? — спросил он и уселся рядом. — Так-так… Времени у меня в обрез. Покажи-ка, что принес.

Toy внезапно ощутил прилив деловитости. Он раскрыл папку и с видом знатока пустился в пояснения:

— Это серия акварелей, изображающих деяния Господа. Потоп. Вавилонская башня. Разрушение стен Иерихона.

— Хм-м. Дальше!

— Пенелопа распускает пряжу. Цирцея. Сцилла и Харибда. Это наименее удачная: в то время на меня в равной степени влияли Блейк и Бердсли, а два разных стиля…

— Так. А это?

— Наскальный художник. Моисей на Синае. Греческая цивилизация. Римская империя. Нагорная проповедь. Вандалы. Город с кафедральным собором. Джон Нокс проповедует перед Марией Стюарт. Промышленный город. Это…

Мистер Таллох откинулся на спинку диванчика, a Toy, растянув рот в улыбке, стал засовывать рисунки обратно в наполовину опустевшую папку.

— …мы принимаем их с интервалом в пять лет, — говорил мистер Таллах, — так что, как видишь, места для тебя нет. Твои работы, впрочем, обещают многое. Да. Вероятно, что-нибудь в плане иллюстраций. Ты обращался к Маклеллану, издателю?

— Да, но…

— Ну, да-да, конечно, ха-ха, конечно, эта область бизнеса сейчас перенасыщена… А что сказали Блоккрафты, на Бат-стрит? Попробуй обратиться к ним. Спроси мистера Гранта и добавь, что тебя послал я… — Оба они поднялись с диванчика. — Кроме этого, как видишь, я сделать для тебя ничего не могу.

— Да, — сказал Toy. — Спасибо вам большое.

Он улыбнулся. Улыбка, наверное, вышла горькой? Горечь Toy чувствовал. Мистер Таллох проводил его до лестницы и, устало улыбнувшись, неожиданно крепко пожал руку:

— До свидания. Мне очень жаль.

Toy заторопился на скучную улицу, раздавленный и униженный. Его больно кольнуло воспоминание, что мистер Таллох ни разу не спросил про его отца.

Через неделю Toy с отцом посетили седоусого директора Уайтхиллской школы. Приветливо глядя на них из-за письменного стола, он сказал:

— Мистер Toy, у Дункана необычайно развито воображение. Несомненный талант. Но вещи он видит, к несчастью по-своему. Я говорю «к несчастью», — продолжал он с улыбкой, — поскольку из-за этого таким копушам-посредственностям, как мы с вами, труднее ему помогать. Вы согласны?

Мистер Toy рассмеялся:

— Разумеется, согласен. Но мы тем не менее должны постараться.

— Но мы тем не менее должны постараться. Думаю, для Дункана больше всего подойдет такое занятие, где особой ответственности не требуется, а свободного времени хоть отбавляй: тогда он сможет вволю развивать свои таланты. Я вижу его в должности библиотекаря. Он знает толк в книгах. Вполне представляю его библиотекарем в каком-нибудь маленьком городке в горах вроде Обана или Форт-Уильяма. Как вы на это смотрите, мистер Toy?

— На мой взгляд, мистер Макьюэн, идея весьма удачная. Но насколько она осуществима?

— Осуществима. Для поступления в библиотеку необходимо иметь два высших и два средних балла. Высшие баллы по изобразительному искусству и английскому, а также средний балл по истории Дункану гарантированы. Остается математика, результаты по которой еще не объявлены. Как по-вашему, он с ней справился?

— Как, Дункан? — повернулся к сыну мистер Toy.

Слушая уверенные веские голоса, всерьез обсуждавшие его будущее, Toy замер в оцепенении перед его неотвратимостью и не сразу заметил, что к нему обращаются.

— По математике я провалился.

— Почему ты в этом уверен?

— Нужны отличные оценки по всем задачам, а я написал в основном чепуху.

— С какой стати после четырех лет обучения ты, с твоими способностями, пишешь чепуху?

— Из-за лени, наверное.

Директор вскинул брови:

— Неужто? Тогда проблема состоит в том, будешь ли ты продолжать лениться, если твой отец согласится на дополнительный год твоего пребывания в школе?

— Другими словами, Дункан, — вмешался мистер Toy, — готов ли ты потрудиться ради получения хорошего балла по математике, если мистер Макьюэн позволит тебе остаться в школе еще на год?