Институт экстремальных проблем - Саша Камских

Сергей, уже засыпая, услышал, что ему ответил Олег, и сквозь дрему подумал: «Не может быть».

Худяков усмехнулся, обращаясь к Свете:

— А Серега, похоже, влюбился. Слышишь, чем интересуется?

— По-моему, это именно то, что ему нужно, — Света улыбнулась. — Я очень рада за него.

Машина, присланная с завода химреактивов, увезла часть кислот, но много больших стеклянных бутылей осталось стоять около склада, они попросту не вошли в кузов.

— И что теперь? Обратно их затаскивать? — возмутился Середкин, когда заводская машина ушла. — Так и будем – взад-вперед их кантовать?!

— Оставим здесь, — устало ответил ему Медведев. — Иначе мы перебьем половину, и еще кто-нибудь вслед за Томским в ожоговый центр отправится.

На душе у него было тошно. Он сегодня поругался с добрым десятком человек: с милицией, охранявшей склад до их приезда и переложившей обязанность отгонять от него местных жителей на спасателей, с химической девицей, правда, тут на него нападала именно она, а Вадим молча выслушивал ее критические замечания, со Светланой, приехавшей вместе с медиками забрать Сергея в больницу, и, под конец, командир группы и технолог с завода полчаса только что не орали друг на друга матом, пока спасатели стремились по максимуму загрузить пришедший грузовик, стараясь не разбить ни одну из здоровенных бутылей. То, что в споре с технологом Ирина встала на сторону Медведева, его настроения не улучшило. Сейчас необходимо было решить, кто из ребят останется караулить всю эту зловонную дрянь до завтрашнего утра, потом он должен заехать домой к Томскому и рассказать его семье о том, что произошло с Сергеем, ну и, конечно, нужно писать рапорт, объясняться с руководством по поводу случившегося и получить от него заслуженную, надо признать, нахлобучку. В общем, впереди не было никаких просветов, да еще на горизонте маячил день рождения с его непременными атрибутами.

— Я бы покараулил это хозяйство, если ты моей Людке позвонишь, — внезапно успокоился Генка. — Я с ней объясняться не хочу, а на тебя она выступать не будет, ты мой начальник, можешь отдавать мне любые приказы. А я что? Я – человек служивый, должен исполнять, — ухмыльнулся он.

Медведев с тоской взглянул на друга:

— Хотя бы ты не лез мне под кожу!

Генка молчал и выжидательно смотрел на командира.

— Денис, подойди ко мне! — Вадим не стал долго раздумывать, кого оставить вместе с Генкой в сторожах. — Останься на ночь вместе с Середкиным. Будете на пару охранять здешние сокровища, оплата пойдет как за сверхурочные. Если нужно, я позвоню твоим родителям.

— Не вопрос, командир, — без долгих размышлений согласился Денис. — Домой я сам позвоню.

«Хоть с этим забот нет», — облегченно подумал Медведев, мрачно оглядев остальных, которым не было дела до его проблем. Меньшиков и Усов болтали с Ириниными студентами, весело похохатывая при этом, Илья о чем-то расспрашивал Устюгову, а Петрович с Сокольским курили в сторонке, и разговор у них шел явно не о производственных вопросах, потому что до Вадима долетали обрывки фраз о компосте и каких-то калифорнийских червяках.

Спасатели выгрузили из «Урала» и помогли остававшимся у склада ребятам установить легкую палатку, от спальников и Зорин, и Середкин отказались. Гена доехал с ребятами до поселкового магазина и через какие-то полчаса вернулся к Денису с двумя пакетами, загруженными, в основном пивом разных сортов, копченой рыбой и сосисками. Денис тоже не терял времени даром, он разжег костер и где-то раздобыл картошку.

— Где ты ее надыбал? — Генка одобрительно оглядел приготовления к ужину.

— Хотел купить килограммчик в поселке, а бабка мне задаром чуть не полведра отсыпала. Дала еще бутылку домашнего вина из рябины, просто насильно сунула, когда я отказался, — Зорин кивком головы показал на дом, видневшийся на пригорке за рябиновой рощицей, и протянул товарищу полуторалитровую пластиковую бутыль. — Почему-то ее очень удивило, что мы тут на ночь решили остаться, все расспрашивала, что мы делать собираемся.

— Лично я собираюсь провести приятный вечер подальше от семейного очага, — мечтательно вздохнул Середкин и открыл бутылку с вином, понюхал, отхлебнул. — На любителя, но тоже пойдет, раз не дома.

— Дома не разрешают? — Денис, прихлебывая принесенное пиво, пристраивал картошку в золу. Единственное домашнее вино, которое ему нравилось, делал из черной смородины Петрович; всем напиткам Зорин предпочитал пиво.

— Да как бы разрешают. И самому, и с друзьями… Это даже приветствуется, потому что дома все под ее контролем! Нет, ничего говорить не буду, Людка стол сделает, все сготовит, накроет, при гостях слова плохого не скажет, но при этом будет смотреть на меня все время так, будто каждую выпитую каплю считает! Никакого удовольствия! А потом пилораму включит – хоть из дому беги! — Генка допил бутылку и потянулся за следующей. — Что я иногда и делаю.

Денис понимающе хмыкнул – не только в их группе, но и, пожалуй, во всем отряде знали, что Середкин время от времени на несколько дней, а то и на неделю переселялся к Вадиму. Генку быстро развезло от смеси пива и вина, и он начал учить товарища уму-разуму.

— Нет, парень, не женись в двадцать лет, как я, ничего хорошего из этого получиться не может, — наставлял он Зорина, явно забыв, что тому почти тридцать. — Жену нужно выбирать с умом, девок вокруг полно, да только все они, как потемкинские деревни, — если смыть косметику, волосенки пригладить да лифчик с подпорками снять, так и смотреть, оказывается, не на что.

— Тебе-то, по-моему, на это грех жаловаться! — Денис припомнил пышные формы Людмилы.

— Все хорошо в меру, а то Людка пухнет, как на дрожжах. Колода… — скривился Генка. — Нет, она в свое время нормальной девчонкой была и осталась бы, если бы свою мать не слушала. Она в пединституте училась, жила в общаге, а я военное училище заканчивал, в казарме жил. Мать ее научила или кто из подруг, не знаю, да это и не важно. Короче, Людка меня год на голодном пайке держала, не то что поцеловать – за руку лишний раз взять не давала. А потом подруги на праздник по домам разъехались… Ну, ты понимаешь… — Середкин скорбно вздохнул, открывая очередную бутылку. — А через месяц я услышал: «Генаша, у нас будет ребеночек!» Все!!! Куда тут денешься?! Начнешь отбрыкиваться, пойдет к начальнику училища, а тот разбираться не будет.

— Выгоняли за аморалку? — поинтересовался Денис.

— Было дело.

Еще одна опорожненная бутылка улетела в кусты. «Надо будет завтра все подобрать», — подумал Денис сквозь наползавшую дремоту; Генкин голос стал доноситься откуда-то издалека.

— Через месяц после свадьбы, если не раньше, влезла в халат, но все – люби ее до гроба. Институт бросила, из общаги ее поперли, ладно, мои родители деньгами стали помогать, чтобы комнату можно было снять, да я ночами вагоны разгружал. А ее предки, хоть и побогаче моих были, ни копейки доченьке своей не дали, видимо, знали, на что она способна. Ей деньги в руки если попадут, через два часа ничего не останется. Накупит всякой дряни, что продукты, что одежду, и Стаську так же воспитывает. Она только говорить начала и туда же: «Папа, купи!» Больше я ничего от нее не слышу.

Денис то засыпал, то снова просыпался, а Генка даже не замечал, что собеседник почти не слушает его.

— Она ведь что удумала в прошлом году? Возьми, говорит, кредит, я свою парикмахерскую открою. Самой у кресла ей стоять уже неохота, хозяйкой хочет быть, «столбовою дворянкой». Теперь вообще нигде не работает, дома сидит, даже в магазин не ходит, только перед ящиком на диване валяется. — Пожалуй, с таким же пылом Середкин мог изливать душу в ночную темноту. — Я после работы в универсам захожу, покупаю все, что нужно, приношу домой, после этого Людка начинает готовить, едим иной раз в одиннадцать ночи. Ей что, она потом до двенадцати дрыхнет, Стаську всегда я и в садик отводил, и в школу. И ни слова поперек ей сказать нельзя, потому что потом Людкин фонтан будет не заткнуть. Раньше ее останавливали два заклинания: «Да, дорогая, я идиот» и «Обязательно куплю», а теперь уже и это не помогает!

Еще через какое-то время Денис услышал, что Генкина жена хочет новую мебель, потому что эта ей надоела, хотя куплена она была всего лишь три года назад. «Велюр… гобелен… массив… канапе…» – доносилось до него сквозь сон.

Когда Денис проснулся в очередной раз, Генка уже не жаловался на свою семейную жизнь. Он храпел, лежа в обнимку с недопитой бутылкой пива, остатки которого пролились ему на грудь. Костер погас, и чуть тлевшие угли совсем не давали тепла. Денис с трудом разлепил глаза и еле разглядел стрелки на часах. «Всего час!» – удивился он и вдруг почувствовал, что в животе у него творится что-то неладное. Чуть позже, едва успев добежать до кустов, Денис проклинал все на свете: химиков, экологов и геологов, вместе взятых, командира, Генку с его нудными жалобами и местное сельпо, где торгуют прокисшим пивом. Немного придя в себя, он решил вернуться к костру, взять фонарь и собрать побольше веток, чтобы поддерживать до утра небольшой огонь. В голове немного прояснилось, но шум в ушах не умолкал. Денис потряс головой и прислушался. Шумела листва на деревьях, хотя не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Зорин задрал голову, чтобы проверить, нет ли ветра наверху, и вздрогнул – над самой макушкой висела неестественно большая луна грязно-оранжевого цвета. Вдруг в кустах, откуда он только что выбрался, раздался дикий вопль, от которого спасатель просто подскочил на месте. Внезапно вопль оборвался на полузвуке, и где-то совсем рядом раздалось хриплое хихиканье, перешедшее в странные булькающие звуки.