Не спасай меня - Ася Лавринович

во всем виноват. Но и вряд ли навещать станет… Боюсь, как бы Леша не наделал глупостей.

Миша отстранился от меня и подошел к кровати. Разлегся, уставившись в окно на потолке.

– Все это время я звоню ему раз в несколько дней, оставляю сообщение на голосовую почту. Так и раньше было, но он мне всегда перезванивал через какое-то время. А теперь я даже не знаю, что думать. Сначала я решил, что отчим его после случившегося запугал. У Леши от наркоты мания преследования развилась… Может сутками из квартиры не выходить, трубку не брать. А теперь меня не покидает чувство, будто у меня из души вырвали кусок надежды. Кажется, произошло что-то нехорошее.

– Что? – спросила я с замиранием сердца.

Миша молчал.

– Нет, все-таки есть в этом окне какая-то романтика, ты как считаешь, Ульяна Шацкая?

Я только вздохнула и отошла от стола. Совершенно ясно, что Матвееву больно и не хочется развивать тему младшего брата.

– Да, наверное, ты прав, – проговорила я.

Миша похлопал по кровати рядом с собой:

– Присоединяйся. Будем вместе смотреть на звезды.

Я выключила свет и легла рядом с Мишей. Пахло чистым постельным бельем. Вдвоем мы рассматривали ночное небо через окно с мутными разводами от дождевой воды под гудение старенького кондиционера.

– О чем ты думаешь? – спросила я и тут же испугалась собственного вопроса. Наверняка голова Матвеева занята не самыми приятными мыслями.

Миша пожал плечами.

– О том, что мне одновременно хорошо и плохо. Разве так бывает?

– Бывает, – кивнула я. – Миша, я за тебя боюсь.

Я повернула голову к Матвееву.

– Не бойся, – шепотом проговорил Миша. Лег на бок, приподнявшись на локте. – Никогда бы не подумал, что ты трусишка.

– О-о-о, – протянула я. – Еще какая!

– Ты самая смелая и невероятная женщина, которую я когда-либо встречал, – серьезно сказал Матвеев. И от его признания у меня почему-то защипало в глазах. Из-за навернувшихся слез звезды теперь раздвоились, напоминая хвосты комет.

Миша придвинулся ко мне. Поглаживая большим пальцем мою щеку, губами перехватил покатившуюся по виску слезу.

– Не плачь, – прошептал Миша на ухо, – я ведь здесь, с тобой, никуда не ушел…

– Пока что, – шмыгнула я носом, крепко хватая его за руки. – Но я ведь знаю, что уйдешь. Такие, как ты, всегда уходят…

– Это необходимость.

Я так быстро замотала головой, что Миша не сразу смог коснуться губами моих губ. Мы долго целовались, а когда Матвеев стянул рубашку через голову, меня охватило волнение, и сердце забилось еще быстрее. Пока я расстегивала ремень на его джинсах, парень опустил руки на мою спину и потянул за молнию сарафана, а затем, нежно коснувшись плеч, спустил бретельки…

Дух захватывало каждый раз, когда Матвеев ласкал губами и языком шею, ключицы, грудь… Нежный шепот и тяжелое прерывистое дыхание. Весь мир сузился до этой маленькой комнаты с чердачным окном на потолке, а затем, застыв на мгновение, взорвался.

– Тебе хорошо? – хрипло спросил Миша.

– Ты моя душа, – призналась я.

Тогда Матвеев поднял голову, загородив подглядывающие за нами через окно звезды. Я провела пальцем по его шраму на брови, и парень улыбнулся в ответ той самой улыбкой, которая с первого дня нашей встречи сводила меня с ума.

– А тебе хорошо? – задала я тот же вопрос.

Миша опустил голову и, едва коснувшись губами моей шеи, прошептал:

– Мне всегда хорошо, если рядом есть ты.

* * *

Меня разбудил утренний свет. Я открыла глаза и огляделась. Миши в номере не было. Тогда я решила, что Матвеев ушел в душ, но его вещей тоже не обнаружила. Меня тут же охватила тревога. Снова запаниковала, как в тот раз, когда Матвеев не пришел ночевать в мою комнату, а остался на диком пляже. Сердце словно тисками сжало. Нет, это уже ненормально. Какая-то нездоровая привязанность, внезапная паника… Неужели меня все время будет охватывать такой леденящий ужас, когда Матвеев будет отлучаться? Наверняка он скоро придет, а я уже насочиняла себе невесть что…

Обернувшись простыней, встала на ноги и подошла к столику. На нем рядом с той самой закрытой банкой консервов лежала записка. Мишин неровный почерк, который я теперь узнаю из миллиона:

«Ушел по делам. Скоро буду! Не теряй. Мишаня».

Мишаня… На море его всегда умиляло, когда Ангелина называла так – несерьезно, по-детски, по-домашнему… Я немного воспряла духом. На секунду прижала записку к груди, а затем положила ее обратно на стол.

В комнате было очень душно. Интересно, как открыть это чердачное окно? Я отыскала пульт от кондиционера. Пожелтевший «старичок» издал какое-то странное фырчание, а затем совсем заглох. У меня же от духоты даже пот проступил на лбу. Кажется, сегодня выдалось жаркое утро, но я даже в окно не могу посмотреть. Тогда я быстро переоделась и достала из своего рюкзака полотенце. Этажом ниже есть душ. Время позднее, надеюсь, сейчас он уже свободен. Освежиться мне не повредит.

Я спустилась в небольшую душевую. Потрескавшийся кафель на полу, две душевые кабинки без поддона с выцветшими шторками вместо ограждений… Я разложила вещи на полочках, стараясь особо ни к чему не притрагиваться. Не успела еще раздеться, как обнаружила, что в душевой вырван шпингалет. Дверь можно закрыть только снаружи.

– Круто, – пробормотала я, хватая обратно полотенце и гель для душа, который зачем-то предварительно закинула в рюкзак еще дома. Хотя известно, зачем я это сделала: изначально знала, что Мишу одного никуда не отпущу и в свою квартиру в ближайшие несколько дней не вернусь.

Я толкнула дверь и тут же нос к носу столкнулась с огромным мужчиной без футболки. Так спешила отсюда уйти, что едва не врезалась в его широкую волосатую грудь.

– Опачки! – причмокнув, проговорил мужчина. – Тут и девки есть. Вот это сервис!

– Вы меня с кем-то спутали, – с гулко бьющимся сердцем проговорила я, обходя мужика, который словно врос в землю передо мной.

Забежав в свой номер, закрыла дверь на ключ. Здесь, кажется, стало еще душнее… Я пощелкала по всем кнопкам пульта