Раскинулось море широко - Валерий Белоусов

«Опять англичанка?»

«Она самая… Блистающий Диван просто засален тощими британскими задами…

Ну, туркам, ежели чего, мы проблемы-то тоже создать можем… были тут у меня армянские инсургенты, из Самсунга, Тебриза, и с берегов озера Ван… просятся под руку христианского государя! Я их утешил, обласкал… но с выступлением просил обождать… не время! Пока – не время…

Греки вот тоже… с Мудроса! Были тут у меня пиндосы одесские… Вспоминали, как адмирал Ушаков там, в Архипелаге, Партенопейскую пиратскую Республику во главе с атаманом Коччиоли учреждал…

И полковник Генерального Штаба Козлов недавно со Счастливого Хадрамаута вернулся… очень тамошним шейхам турки поднадоели…

Жалко, что не могу я эти возможности использовать!»

«Отчего же, Государть?»

«Да не правильно это, не по – рыцарски… хоть турки и нехристи, а всё-Султан законный правитель… Хорошо-с… но вот англичанке на всякий случай я перцу в панталоны насыплю!»

Темный экран. И на фоне темноты – тоскливая, выворачивающая душу, исконно-азиатская – звучит песнь Муэдзина – «Илля – иль рахман-иль алла…»

Эран светлеет, приобретает глубину…

И медленно открывается город – восточный, старинный… глухие дувалы, плоскокрышие дома и дуканы… голо, жёлто, мертво… над глиняной стеной, приложив руки к вискам, отправляет в розовеющие небеса свой призыв мусульманин в белом, длиннополом одеянии и черной жилетке… Внезапно в лоб ему влетает ком грязи – и истошно-заунывный звук прерывается бульканием…

Камера поворачивается – и мы видим рыжего, длинноволосого паренька с рогаткою в руке. Паренёк: «Я тебе говорил, петух гамбургский, чтобы не орал под окном спозаранку?Говорил? Так не обессудь, милай!»

Камера отодвигается – и за спиной паренька мы видим вполне российский (или скорее, малороссийский) домик – белёные стены, мальвы… из окошка высовывается пышнотелая молодка в ночной рубашке.

Молодка:«Батюшка Серапион! Хватит уж гололобых строжать… замерзла я…»Отец Серапион бросает рогатку, и с короткого разбега ныряет прямо в окно… слышится радостный визг молодки…

А камера поднимается – и мы видим, как на азиатский город, вытесняя его, надвигается Новый город – вполне себе русский уездный, вроде Павлограда или Конотопа…

Прямые улицы, обсаженные пирамидальными тополями… Классическое здание гимназии в стиле ампир, перед которым дворник-татарин старательно машет метлою…

Штаб воинской части с часовым перед воротами, окрашенными казённой зелёной краской…

Лавка с надписью «Портной Иван Фёдоров из Берлина»…

Дворик, в глубине которого толстенький, упитанный солдатик старательно растапливает сапогом начищенный самовар… Внезапно из распахнутого по летнему времени окошка флигелька, расположенного в углу дворика, раздаётся истошный женский вопль. Солдатик с испугу опрокидывает самовар и бросается к флигелю…

Камера стремительно надвигается на оконце… В комнате – спартанская обстановка. На стене – висят шашка в потёртых ножнах, над ней – портрет Скобелева…

Под портретом – узкая солдатская койка, рядом с которой в позе заокеанской статуи (и в такой же одежде, прикрываясь простыней) – возвышается с пылающим от гнева лицом валькирия… только в её воздетой длани – не факел свободы, а что-то блестящее, явно докторского вида…

В постели, в солдатском суровом белье – седовласый, худой и очень загорелый мужчина… а рядом с ним – из-под одеяла – выглядывает треугольная змеиная голова… Валькирия делает шаг вперед, и с размаху опускает своё орудие на голову гадины… Но мужчина с отчаянным криком – «ОТСТАВИТЬ!!!» заслоняет змею своим телом…

Титры «ХУУУ-ЯЯЯК!!!»

Темнота

Титры «Через десять минут»

Валькирия, перевязывая мужскую голову:«Семёнов! Ты хоть и Тринадцатый – но как хочешь, так и выбирай, или я – или эта мерзость! Но! Чтобы через пять минут дом был очищен!»

Титры – «Через четыре минуты»

Валькирия, в криво застёгнутом платье, держа под мышкой саквояж, покидает дом Семёнова. Валькирия:«Ну (пии)Семёнов(пии) ты(пии) и (пиии, пиии, пиии)…

Семенов, сидя на кровати, в накинутом на плечи потёртом мундире – на погонах с одним узеньким просветом россыпь маленьких звёздочек, с тоскою поглаживает свернувшуюся у него на коленях кобру:„Эх, Маша, Маша… Опять, Маша, мы с тобою холостые… “Маша сочувственно шипит и ластится.

Его слова покрывает цокот копыт за окном… Камера поднимается – на стене календарь. На обложке календаря – Высочайшее семейство – Государь Император с супругой… на отрывном листе дата – 13 февраля 1904 года. Пятница.»

Казак, узкоглазый, скуластый, раскосый семиреченец, не слезая с коня, просунувшись в окошко, рапортует:«ВашБродь, а тебя, паря, однако в штаб! Так што мибилизация! Для всего ТуркестанскАго округа!»

«Прощание Славянки».

…«Встань за Веру Русская Земля!»

Император Фридрих Вильгельм Второй Виктор Альберт Прусский (Wilhelm II, Friedrich Wilhelm Viktor Albert von PreuЯen) прищёлкнул пальцами и с удовольствием произнёс:«Отлично! Великолепный марш! Я отдал бы свою левую руку – чтобы только услышать его на берегах Рейна!»

Барон Бирка фон Биркенау незаметно улыбнулся своей иронической генштабовской улыбочкой… Будущий германский император родился со многими физическими недостатками, которые уже в раннем возрасте чуть не стоили ему жизни; в том числе и с повреждённой левой рукой (короче правой на 15см.); в будущем Вильгельм был вынужден скрывать этот физический недостаток, положив одну руку на другую или садясь под углом к собеседнику…

Однако от зорких глаз Кайзера мало что могло укрыться…

«Что Вы – опять ехидничаете над своим Государем, барон?»

«Ваше Императорское Величество простит мою невольную улыбку – но в силу своих профессиональных обязанностей я просто должен знать – что у этой действительно замечательной, песни есть и другие варианты слов… Например, „Кluinuil w zhoppu zharenny pietuh!“, что означает на хохдойче – Es hat in den Hintern der gebratene Hahn geschlagen!»

«Ха-ха… забавно! Однако, я думаю, что только у русских есть такая национальная черта – иронизировать над своими святынями…»

«Да, они называют это Koshiunstwo, от слова Koshiun – языческий жрец, который издевался над Pravoslawny святынями…»

«Да… чтобы издеваться над святынями – их, святыни – прежде всего надо иметь! Вот русские – их имеют… а всякие лягушатники, или лайми… у них святыня – фунт их поганых стерлингов!»

«Ваше Императорское Величество, Вы – как всегда абсолютно точны…»

«Хватит льстить, барон, что за византийство… Доложите обстановку.»

Бирке фон Биркенау встал, подтянутый и по деловому строгий, и открыв чёрную кожаную папочку, начал, посверкивая моноклем, на память докладывать – только изредка сверяясь с произношением трудных туземных фамилий…

«Докладываю.

20 января.по инициативе А.Н. Куропаткина на основе канцелярии Военно-Учётного комитета ГУГШ Русской Императорской Армии создано Разведочное отделение. В официальной структуре ГШ это отделение отсутствует, для личного состава отделения введено следующее официальное наименование – состоящие в распоряжении Начальника Главного Штаба. Содержание Начальнику Отделения назначено такое же, какое получают начальники прочих отделений, а всего совокупные расходы должны составлять 27600 рублей в год.

Адреса Разведочного Отделения, по крайней мере, за рубежами России, не знает никто – кроме меня, а теперь и Вас, Государь – Таврическая, дом 17.

Приоритетные задачи отделения – охранение военной тайны и обнаружение лиц, выдающих её иностранцам.»

«Молодцы русские! Наконец-то взялись за ум… Барон, а ведь контрразведку – то создавали им… мы?»

«Так точно, Государь… Нередко называют имя Вильгельма Штибера… Он в 1858-1863 годах успешно работал как на Россию, так и на Пруссию… Тогда наши страны были не просто союзниками… когда немцы вошли в Париж, в Петербурге прошла народная манифестация – „Наши победили!“»

«Чёрт меня побери! Ну почему же всё так изменилось?»

«Государь, у русских есть поговорка – Anglitchanka gadit!»

«Доннерветтернохэмальквачундшайзе! Боже, покарай Англию!

Продолжайте доклад.»

«Английским агентом, неким Сиднеем Рейли переданы японскому военному агенту в Париже генералу Акаси свод русских военно-морских сигналов и полный план укреплений Порт-Артура.»

«Откуда же он их взял?»

«Нами проведено расследование, которое установило, что Рейли, официально занимавшийся в Порт-Артуре коммерческой деятельностью, имел частые встречи с китайцем Хо Линьшунем, работавшим под началом главного корабельного инженера Свирского. Этот китаец отлично знал весь порт, укрепления, детальное расположение всех важнейших объектов, и даже имел доступ к картам минных полей! Оба – Рейли и Хо Линьшунь, покинули Порт-Артур до начала бомбардировки – а до этого на расчётный счёт Рейли в Сити-банке дважды поступали крупные суммы из Японии…»