Раскинулось море широко - Валерий Белоусов

Ко времени нашего рассказа в по-немецки добротно отстроенном городке проживало около сорока тысяч жителей… две тысячи человек, остальные – китайцы.

Основной контингент европейцев был: административные лица, представители фирм, агенты, купцы, старшие мастера и бригадиры на всех производствах и их семьи.

Вся местная рабочая сила состояла преимущественно из китайцев, (относительно большое число которых объясняется значительными строительными работами в порту, в городе и в крепости); кроме того, все портовые грузчики были также из туземного населения. Грузить уголь -это была работа не для белого человека.

Небольшой процент квалифицированных рабочих в портовых мастерских, на электростанции, водопроводе состоял также из китайцев, прошедших ученичество в специальных немецких школах в Циндао и работавших под руководством немецких мастеров и бригадиров.

Как это знакомо! «Немец у нас капитан – русские всё кочегары!»

Город имел водопровод, канализацию и телефонную станцию. Основная часть его была застроена солидными бюргерскими каменными домами, как в старом добром Фатерлянде, обрамленными зелеными насаждениями и разделенными широкими и хорошо мощенными улицами.

Наличие хорошего госпиталя, библиотеки, колледжа и нескольких технических школ, наряду с общим благоустройством города, в лучшую сторону выделяло Циндао по сравнению с аналогичными «форпостами» других европейских стран.

Единственное, что существенно отличало от этого города – Владивосток, Артур или Хабаровск – в них Вы никогда бы не увидели таблички «Собакам и китайцам вход строго воспрещён!». В каждой избушке – свои игрушки…

А управлялся Циндао – комендантом военно-морской базы. И относился, собственно – не к ведению Министерства Колоний Второго Рейха – а к компетенции Военно-Морского Министерства.

Потому как важной задачей базы было хранение мобилизационного запаса вооружения, боезапаса и всех видов снабжения для вспомогательных крейсеров – рейдеров, которые здесь предполагалось вооружить с началом войны для действий на торговых путях противников. Будем говорить прямо. На торговых путях англичан!

База состояла из казенной верфи с доками и мастерскими, складов твёрдого и жидкого топлива (на базе имелся запас в 20000 т морского кускового угля), арсенала со складами боезапаса и мастерскими, складов технического снабжения и вспомогательных устройств в виде кранов, подъемников а также плавучих средств.

В состав судостроительной верфи например, входили: плавучий док в 16000 т (410 х 98 х 36 футов), который стоял у западной оконечности мола, в специально вырытом для него ковше, малый плавучий док, стационарный кран на 150 тонн и небольшой плавучий кран.

В сущности верфь была маленьким, но полноценным судостроительным заводом с новым оборудованием…

Поэтому «Херсон» могла бы быть не только отремонтирована, но и при необходимости отстроена заново!

Вот только примет ли её во время войны нейтральный порт – более чем на 24 часа?

«Donner Wetter!» – воскликнул капитан второго ранга фон Мюкке… – «ну странные Вы вопросы задаёте! Что значит – можно ли встать на ремонт? Не можно, а нужно!»

«А как же япошки?» – осторожно спросил Тундерман Первый.

«Da jebal Ja ich – ihre gelb in den Hintern!» – из уважения в гостю, фон Мюкке первую половину фразы произнёс на чистейшем русском…

Вот только не надо! Не надо считать фон Мюкке, допропорядочного, законопослушного немца, у которого в крови «Закон» и «Порядок» – приверженцем князя von Kropotkin…

Если бы речь шла о конфликте между цивилизованными странами – а таковые казусы, увы, встречаются, не смотря на все старания гуманистов и либертианцев… особенно в этом плане опасны реваншизм Франции и претензии на мировое господство Соединённого Королевства…

Тогда, вероятно, фон Мюкке действовал бы строго по инструкции… ну может быть, всё же не был бы чересчур беспристрастным… как не крути, к нему обратился за помощью пусть остзейский – но всё же немец! Почти соотечественник, доннерветтернохэмаль…

Так что инструкции инструкциями – но, вероятно, подобно адмиралу Нельсону – фон Мюкке приложил бы свою подзорную трубу к тому глазу – который слеп, и с чистой совестью бы произнёс – «Какие нарушения нейтралитета? Ничего не вижу!»

Но здесь, майне херрен… здесь произошло нападение злобных азиатов на представителей белой расы!

Вот только не надо считать фон Мюкке расистом! Он с равным уважением относился к людям – кто бы они ни были: баварцы, тирольцы, мекленбуржцы, швабы, пруссаки или даже саксонцы… впрочем, последних он считал всё же несколько Das schmutzige Blut… ну, Вы же понимаете… разные там полячишки примешались… и жиды, опять же… одним словом – Mischling!

А вот япошек фон Мюкке вообще за людей не считал… ну мало ли что они на двух ногах ходят! Вот в Сурабае он видел дрессированного орангутанга – тот вообще носил штаны, ел из тарелки при помощи ножа и вилки и даже курил сигару… И что, его тоже считать человеком? Ho-ho-ho!

Ну, в лучшем случае – япошата, это Untermensch, так сказать – переходная стадия… Немецкий офицер уважает права животных, но переговоров с ними не ведёт!

И поэтому, когда к фон Мюкке следом за Тундерманом Первым появился японский консул (японцы в Циндао были, около тысячи человек – в основном мелкие торговцы, ремесленники и прислуга) -то господин военный губернатор вначале долго выяснял, в каком японец чине, потом сравнивал по специальной табличке его чин со своим – а когда убедился, что его чин выше – с огромным удовольствием на японца наорал.

Если бы мама японского консула восприняла бы всерьёз то, о чём намекал японскому консулу фон Мюкке – ей бы хватило позора до конца её жизни… одна только предполагаемая интимная связь со свинской собакой, от которой и был зачат несчастный консул, чего стоила!

Не говоря уже о том предположении, что именно фон Мюкке и является истинным отцом японского консула… всё-таки пребывание фон Мюкке в качестве военно-морского агента в Петербурге не прошло даром, существенно обогатив и разнообразив его лексикон.

… Циндао был связан подводным кабелем со всем цивилизованным миром – через Вейхайвей…

И в течение часа из монументального, с дорическими колоннами, здания Имперской Почты было отправлено две телеграммы – одна в Токио, в МИД… вторая – собственно в Вейхайвей…

… Капитан Королевского Флота (точнее, Флота Короля, но первое – вернее… флот державы, над которой не заходило солнце – был поистине королевским… ) Артур Кроми внимательно перечитал длинную и обстоятельную депешу…

«Конечно, не по -джентльменски прибегать к услугам подобных субъектов… честная игра, и всё такое! Но – разгрызи меня Господь – мы не в Регби! И этот продажный гунн – всё же крайне полезен. С какой истинно немецкой педантичностью он изложил список боевых повреждений русского крейсера, перечислил его оснащение и вооружение… да, шесть сорока пяти -калиберных 120-мм, шесть пятидесяти-калиберных 75-мм, именно так и написано у Джейна. Точь в точь. Этот „руски“ просто опасен. Нет, выпускать его не следует! Вон он как ловко расправился с двумя японскими авизо… на одном, вроде, погибли наши? О, шит! Булл шит! Это „Иванам“ с рук не сойдёт.

Нет, надо немедленно известить адмирала! Нашего карманного адмиралчика…»

Солнце слепило глаза адмиралу Того. Будто огненный обруч стягивал виски… и ветер, это проклятый ветер… сильно болела левая половина головы. А правая рука – онемела, её как будто покалывали сотни крохотных иголочек…

Он разлепил ставшими будто свинцовые веки – и, превозмогая себя, спросил:«Каков ответ?»

Адъютант раскрыл кожаную папку с вытесненной на обложке хризантемой и прочитал:«Комендант Циндао сообщает, что русский корабль „Hertson“ находится в гавани под защитой германского флага. Корабль в установленном порядке разоружен, не может принимать участие в боевых действиях. Его нейтралитет неукоснительно соблюдается…»

«Слова, слова… этот проклятый гайджин просто издевается над нами! Приступить к операции „Восхождение на гору Ниитака!“»

В предутреннем тумане несколько японских истребителей проскользнули в гавань…

Они твёрдо знали, к какому причалу им идти – у каждого командира была на руках подробная схема гавани, вычерченная аккуратной немецкой рукой!

Атака была внезапной, стремительной и удачной!

Однако вследствие совершенно непонятного стечения обстоятельств они вместо «Херсона» торпедировали корабль Императорского и Королевского флота Броненосный Крейсер «Мария-Терезия», порт приписки Триест, в недобрый час прибывший в Циндао с дружественным визитом.

К счастью, никто из австрийского экипажа не пострадал – только на камбузе был ошпарен лакомившийся в эту минуту компотом баталер Гашек, будущий автор знаменитой книги «Тсу-Сима, или похождения бравого матроса Швейха», полную искромётных Die jьdischen Schutken.