Сезон Маршей - Дэниел Силва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сколько у нас времени? — спросил Майкл.
— Совещание в Белом Доме у Бристоля назначено на послезавтра.
— Отлично! Я-то уж боялся, что нам снова назначат какие-нибудь нереальные сроки.
— Если вы двое считаете, что не справитесь…
— Мы справимся.
— Я так и думал.
Майкл и Синтия поднялись.
— Майкл, задержись, — сказал Картер.
— Собираетесь посплетничать обо мне у меня за спиной? — поинтересовалась Синтия. — Как это по-мужски.
— От тебя ничего не скроешь, — буркнул Эдриан.
Синтия нахмурилась и вышла.
— Не строй планов на ланч, — сказал Картер. — Есть дело.
Столовая ЦРУ находится на седьмом этаже, за тяжелой металлической дверью, которая выглядит так, словно ведет в бойлерную. Раньше ее называли столовой для администрации, но потом до начальства дошли слухи о недовольстве рядовых сотрудников. Оскорбительное слово исчезло из названия, и ресторан открылся для всех. Условно говоря, штатный кладовщик может подняться на седьмой этаж и пообедать вместе с заместителями директора и начальниками отделов. На деле же большинство сотрудников предпочитают просторный кафетерий под первым этажом, любовно называемый «помойкой», где можно свободно посудачить о том и о сем, не боясь, что тебя услышит начальник.
Моника Тайлер сидела за столом у окна, из которого открывался вид на густую аллею вдоль Потомака. Два ее верных помощника, известных в среде среднего звена как Труляля и Траляля,[16] сидели по обе стороны от нее, вцепившись в кожаные папки, в которых, судя по напряженным лицам неразлучной парочки, хранились утерянные тайны древних цивилизаций. Соседние столы пустовали. Моника Тайлер умела создавать вокруг себя пустое пространство, как психопат с зажатой в руке гранатой.
Моника не шевельнулась и тогда, когда Картер и Осборн подошли к столу и, кивнув присутствующим, заняли отведенные им места. Официантка принесла меню и карточки заказа. В столовой на седьмом этаже посетители не делали устный заказ — им полагалось заполнить небольшой бланк и самим рассчитать сумму оплаты. Шутники поговаривали, что в конце рабочего дня все бланки отсылаются в отдел кадров, где их анализирует психолог. Картер, заполняя бланк, безуспешно попытался расшевелить Монику замечаниями о погоде. Майкл, зная, что счета на оплату ланча будут отправлены в офис директора, выбрал самые дорогие блюда: креветочный коктейль, пирожки с крабами и крем-брюле на десерт. За Монику бланк заполнил Труляля.
— Теперь, когда вам удалось нейтрализовать Бригаду Освобождения Ольстера, — неожиданно начала директор, — мы полагаем, что вам пора выйти из оперативной группы по Северной Ирландии и заняться чем-то более продуктивным.
Майкл посмотрел на Картера. Картер пожал плечами.
— Кто это «мы»? — спросил он.
Моника оторвалась от тарелки с салатом и слегка нахмурилась, будто сочла вопрос оскорбительным.
— Седьмой этаж, конечно.
— Вообще-то я надеялся, что смогу заняться делом Октября.
— Вообще-то я намерена полностью снять вас с дела Октября, — в тон Майклу ответила Моника.
Он отодвинул тарелку с недоеденным креветочным коктейлем и положил на стол салфетку.
— Частью нашего соглашения о моем возвращении в Управление была договоренность о том, что мне будет разрешено заниматься поисками Октября. Почему вы теперь даете задний ход?
— Я буду с вами откровенна, Майкл. Эдриан считал, что обещание насчет Октября поможет вернуть вас в Центр. Мне эта идея не нравилась тогда и не нравится сейчас. К тому же вы проявили себя с самой лучшей стороны в Северной Ирландии, и с моей стороны было бы неразумно позволять вам растрачивать себя по пустякам. Погоня за Октябрем — бесплодное занятие.
— Почему же бесплодное? Я уже доказал, что Октябрь жив и продолжает работать по прежнему профилю.
— Нет, Майкл, вы ничего не доказали. Вы лишь полагаете, что он жив, основывая предположение на одной-единственной фотографии руки. Имеющийся в нашем распоряжении снимок трудно назвать неоспоримым доказательством.
— В нашем деле неоспоримые доказательства встречаются довольно-таки редко.
— Не читайте мне лекций.
Они замолчали, ожидая, пока официантка уберет со стола первое блюдо.
— Мы уведомили Интерпол, — продолжила Моника. — Мы предупредили наших союзников. Что еще мы можем сделать? На данной стадии Октябрем должны заниматься правоохранительные органы, а мы к ним отношения не имеем.
— Я не согласен, — сказал Майкл.
— По какому пункту?
— Вы сами знаете.
Прислужники Моники беспокойно заерзали. Картер обнаружил что-то занимательное в узоре салфетки. Ничто так не выводило Монику Тайлер из себя, как прямой вызов, брошенный кем-то из стоящих ниже на иерархической лестнице.
— Кто-то нанял Октября, чтобы убить Ахмеда Хусейна. Кто-то обеспечивает его надежным жильем, снабжает деньгами, документами. Мы должны вычислить его спонсоров. Это наша работа, Моника. Наша, а не правоохранительных органов.
— Вы исходите из предположения, что в Каире действовал именно Октябрь, а не кто-то другой. Но Ахмеда Хусейна могли ликвидировать израильтяне. Его мог застрелить боевик «Хамаса». Или киллер, посланный ООП.
— Назвать можно кого угодно, но Хусейна застрелил Октябрь.
— Я не согласна. — Моника улыбнулась, показав, что воспользовалась фразой Майкла умышленно. Взгляд ее скользил по противнику, словно отыскивая место, куда можно было бы вонзить кинжал.
Майкл отступил.
— И чем вы предлагаете мне заняться?
— Процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке держится, можно сказать, на кислородной подушке. «Хамас» продолжает взрывать бомбы в Иерусалиме, и есть указания на то, что «Меч Газы» планирует проведение серии террористических актов в Европе. По всей вероятности, их целью станут американцы. Я хочу, чтобы вы довели до конца подготовку конференции по Северной Ирландии и переключились затем на палестинцев.
— А если меня это не заинтересует?
— Тогда, боюсь, ваше возвращение в Центральное Разведывательное Управление — при всей его блистательности — окажется весьма краткосрочным.
Мортон Данн был для Управления тем же, кем был Кью для бондовской секретной службы. Заместитель начальника Бюро технических служб, Данн изготавливал взрывающиеся ручки и высокочастотные микрофоны-передатчики, которые можно спрятать в пряжку ремня. Выпускник Массачусетского технологического института, прекрасный инженер-электрик, он мог бы получать в пять раз больше, работая в частном секторе. Данн предпочел Управление, потому что его всегда привлекала загадочная атрибутика шпионажа. В свободное время он занимался починкой допотопных шпионских фотоаппаратов и оружия, хранившихся в музее ЦРУ. Помимо всего прочего, Данн был еще и одним из лучших в мире разработчиков летательных устройств и по выходным испытывал свои творения на площади перед памятником Вашингтону. Однажды он с помощью установленной на змее миниатюрной камеры высокого разрешения получил несколько прекрасных детальных снимков южной лужайки Белого Дома.
— Я так понимаю, что разрешение у вас есть, — проворчал Данн, усаживаясь перед большим монитором. Худой, высокий, бледный, как троглодит, с очками в тонкой металлической оправе, постоянно соскальзывающими с узкой переносицы, он выглядел типичным изобретателем, какими их показывают в кино. — Вы же понимаете, что я не имею права делать это без разрешения вашего шефа.
— Бумажку я принесу попозже, а фотографии нужны сейчас.
Данн положил пальцы на клавиатуру.
— Имя?
— Октябрь. Тот самый, которым мы занимались в прошлом месяце, когда готовили запрос в Интерпол.
— Да-да, помню. — Он быстро набрал имя, и через секунду на экране появилось лицо киллера. — И что вы от меня хотите?
— Думаю, он мог попытаться изменить внешность с помощью пластической операции, — сказал Майкл. — Я почти уверен, что его лицом занимался француз по имени Морис Леру.
— Доктор Леру хороший специалист и сделать он мог многое.
— Вы можете показать мне несколько вариантов? Предположим, с изменением волос, подбородка и в таком духе.
— На это нужно время.
— Я подожду.
— Тогда садитесь вон там, — сказал Данн. — И, ради Бога, Осборн, ни к чему не притрагивайтесь.
Было уже за полночь, когда служебный автомобиль доставил Монику Тайлер к жилому комплексу в Харбор-Плейс на окраине Джорджтауна. Телохранитель открыл дверцу, провел ее к лифту, поднялся с ней на нужный этаж и остался у двери квартиры, когда она вошла.
Моника открыла воду в ванной и разделась. В Лондоне было почти утро. Директор всегда рано вставал, и она знала, что через несколько минут он уже сядет за стол. Забравшись в ванну, Моника наконец позволила себе расслабиться и отдохнуть. Нежиться долго она не стала и через четверть часа, накинув толстый белый халат, прошла в гостиную.