Кровное родство. Книга вторая - Ширли Конран

– Не волнуйся, я не собираюсь бить эту тварь! Я не хочу даже прикасаться к ней! – почти вскрикнул Скотт. – И сильно сомневаюсь, что она осмелится вернуться сегодня. Наверняка останется с этим подонком. – Он устало потер глаза. – Я позвоню тебе утром. Как только Аннабел появится, мы немедленно улетим домой, в Нью-Йорк.

– Там, внизу, торчит пара писак из тех, что специализируются на светских сплетнях. Я не хочу, чтобы народ начал удивляться, куда я делась. Мне нужно идти заниматься гостями.

Слава Богу, что у нее есть роль, которую можно выполнять механически: сиять улыбкой, ходить среди гостей, следя, чтобы каждый был занят чем-то приятным, и распевать вместе со всеми „Стародавние дни".

Как правило, последние гости разъезжались часов в пять утра, и обычно Миранда с трудом дожидалась этого момента, но на сей раз она страшилась его. Она знала, что, оставшись одна, не сможет избежать мучительных мыслей. И гнала от себя воспоминания о прикосновениях Адама, запахе его тела, его голосе, каким он нашептывал ей на ухо то, что собирался с ней делать, и как филигранно он воплощал все сказанное на практике.

Четверг, 2 января 1969 года

Скотт позвонил Миранде, чтобы сообщить, что Аннабел, после тридцатишестичасового отсутствия, вернулась в „Ритц" в белой песцовой шубе; другой одежды на ней практически не было. Если она, Миранда, хочет вдолбить сестре в голову какую-нибудь разумную мысль, пусть приезжает поскорее, поскольку Аннабел уже укладывает чемоданы. Сам же он отправляется в бар выпить.

– Что тебе здесь надо? – выкрикнула Аннабел, когда Миранда вошла в ее спальню, и швырнула кое-как сложенную стопку кружевного персикового цвета белья, которую держала в рунах, в уже битком набитый чемодан, стоявший на кровати. – Если ты думаешь, что я собираюсь выслушивать твою очередную проповедь, лучше уходи сразу!

– Ты еще будешь указывать мне! – крикнула в ответ Миранда.

– Я буду делать то, что мне угодно.

– И сколько же времени тебе было угодно обхаживать Адама?

– Не твое дело!

– Нет, мое! – прошипела Миранда. – Мы с ним любовники уже больше трех лет.

– Я тебе не верю! – взвизгнула Аннабел, с ненавистью глядя на сестру.

– В последний раз мы спали вместе всего три дня назад.

– Ты лжешь! Не может быть, чтобы он любил тебя! – Уверенность вернулась к Аннабел при воспоминании о последних, исполненных блаженства полутора сутках, большую часть которых она провела в постели Адама.

– А я не верю, что он любит тебя! Что бы между вами ни произошло, ты для него – не больше чем одноночка. Он проделывал с тобой все свои штучки?

– Что ты имеешь в виду?

Миранда смерила сестру холодным взглядом.

– Он щекочет тебе соски перышком? А языком – между пальцами ног, медленно-медленно? Он водит тебе губами по всему телу – едва прикасаясь, так, что тебя всю окутывает тепло от его дыхания? Он…

– Замолчи! Замолчи! Заткнись! Я не хочу ничего больше слышать! – Но сомнения вновь охватили Аннабел, и она жаждала узнать как можно больше. Она по-прежнему стояла, уставившись на сестру.

– Только не вздумай разреветься, – ледяным тоном отрезала Миранда. – Для наших с Адамом отношений нет никаких препятствий. А ты обманула своего мужа – и плюс к тому свою Сестру!

– Скотт сам довел меня до этого! А тебя обманывать я не собиралась. Я ничего не знала о вас!

– Ну ладно, теперь ты знаешь. Так что отстань от моего мужчины!

– Но он не твой мужчина! – воскликнула Аннабел. – Если бы Адам на самом деле любил тебя, чего бы ради ему заниматься любовью со мной? – И прибавила торжествующе: – Если он действительно любит тебя, почему вы оба держали это в тайне?

– А вот уж это тебя никак не касается, – возразила Миранда, чувствуя, что душа ее холодеет. Какой же дурой она была, полагая, что Адам любит ее настолько, чтобы жениться на ней! Его любви не хватило даже для того, чтобы не изменить ей с другой.

– Нет, касается! Адам любит меня! Мы с ним поженимся!

– Он сделал тебе предложение? – выдохнула Миранда.

Аннабел заколебалась было, но все же солгала самым убежденным тоном:

– Да.

– Тогда почему он не сказал об этом мне?

– Он говорит, что самое разумное – подождать, когда шум утихнет.

Собравшись с силами, Миранда холодно предложила:

– Почему бы нам обеим не встретиться с Адамом, чтобы он разъяснил нам свои намерения? Где он сейчас?

– Тебе это знать не обязательно.

– Ради Бога, перестань повторять одно и то же! Если Скотт найдет Адама – а это не тан уж трудно, – он просто разорвет его на куски.

– Скотт не найдет Адама, – ответила Аннабел. – Он должен сегодня же вылететь в Нью-Йорк, если не хочет пропустить свой эфир.

– Если Адам прячется от Скотта – в чем, кстати, я сомневаюсь, – тогда давай встретимся с ним завтра же, – Миранда произнесла это гораздо более непринужденно, чем чувствовала себя на самом деле. – Где он? – повторила она свой вопрос.

– Я не знаю, честное слово, – еще более непринужденно солгала Аннабел. – Может быть, он все еще в „Савое". Мы там были с ним.

Где-то в дальнем уголке аналитического мозга Миранды почти оформилась мысль: чтобы располагать на Новый год номером в „Савое", Адам должен был позаботиться об этом заранее.

Но вместо того чтобы додумать эту мысль до конца, она позволила себе пойти на поводу у обуревавших ее чувств. За последние полчаса ее любовь к сестре обратилась в пропитанную ревностью ненависть. Потому что Миранда знала, что в одном Аннабел права: если бы Адам действительно любил ее, Миранду, он не связался бы с Аннабел.

Внезапно Миранда поняла, какие чувства испытывает человек, убивающий предмет своей любви. Ей совершенно определенно захотелось убить Адама – но не анонимно, при помощи яда, и не внезапно, при помощи пули, а как-нибудь медленно и максимально болезненно. Ей нужно было, чтобы он знал, кто его убийца. Ей нужно было, чтобы он страдал и мучился так же, как она теперь – и как ей еще долго предстояло страдать и мучиться.

– Я найду Адама. Не может же он прятаться вечно! – Метнув на сестру исполненный ненависти взгляд, Миранда выскочила из комнаты.

Когда Скотт вернулся в номер, Аннабел сидела на не желающем закрываться чемодане.

Подняв глаза от чемодана, она увидела в дверях Скотта, такого злого и вместе с тем такого потерянного, что ей захотелось сказать ему, как ей жаль, что она причинила ему эту боль: ей действительно было жаль. Но сознание собственной вины не давало ей сделать это.

– Миранда рассказала мне свою часть этой истории, – буркнул Скотт. – Я и не знал, что ты такая бессовестная, подлая тварь!