Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кирилл! — Иван засек меня у входа на палубу и повелительно махнул рукой. — Бегом сюда!
И куда только делся веселый парень, каким он был еще вчера?
— Вот он я.
— Вижу, — хмыкнул Полукварта и мотнул головой в сторону элеватора. — Давай вниз, проследишь, чтоб ящики на ленте не перекосило. Ты мелкий, тебе сподручней там вертеться будет. Да и мне здесь лишние руки матросов пригодятся. А то до выхода из десятимильной зоны всего ничего осталось, а у нас еще четыре ствола «пустых». Шуруй! И если увидишь перекос, сразу ори, чтоб я элеватор застопорил. А то потом замучаешься затор разгребать.
Обрезиненные ролики, подававшие ленту элеватора, если и приглушали грохот стальных полос, то ненамного. Стоя в неудобном узком спуске, где и развернуться-то для наблюдения за подачей ящиков было трудновато, я все-таки умудрился занять позицию, при которой мне не нужно было сворачивать себе шею, чтобы рассмотреть процесс отправки наверх боеприпасов.
Честно говоря, у меня уже начали затекать и побаливать руки, когда лента наконец замерла и в узком лазе спуска в крюйт-камеру воцарилась могильная тишина. Нет, шум, разумеется, был… Топот ног по гремящим решеткам фальшпола, гул двигателей, резкие свистки и команды, но после сумасшедшего грохота элеватора все это стало восприниматься как нечто совершенно незначительное. Фоновый шум. Сущие мелочи, честное слово!
— Кирилл! Ты там живой? — Над срезом спуска показалась голова Ивана, и я, вздохнув, принялся выбираться из этой кишки.
— Живой, — оказавшись на палубе, констатировал я.
— Замечательно, — кивнул Иван и, обернувшись к расчетам, вдруг рявкнул так, что матросы заметались по палубе, словно всполошенные мотыльки на свету: — А ну, что встали, ироды косолапые? Кто за вас тяги проверять будет?! Орудия на товсь! Наводчик, какого хрена ты под ногами путаешься?! Бегом на пост, твою медузью душу! Чтоб через пять минут спонсонки наводились на цель! Юнец, за мной!
М-да… это будут чертовски долгие… восемь склянок.
Глава 5
Быт и будни матроса вольного флота
Указания на свой пост ни в одном расписании я так и не нашел, а потому отправился на поиски боцмана. За разъяснениями.
— Правильно. Какой у тебя может быть пост, ты же пока стажер, говоря умным языком, — кивнул Кузьма Николаевич, продолжая ожесточенно работать ложкой.
— В общем, принеси-подай — не мешайся — пшел вон, — хохотнул вновь подобревший Иван Полукварта, сидящий за обеденным столом напротив нас с боцманом.
— Грубо. Но точно, — оценил Кузьма Николаевич и ткнул в мою сторону черенком ложки. — У тебя, Кирилл, сейчас один пост — рядом со мной. И одна обязанность — исполнять мои приказы. Скажу лезть в купол на проверку бимсов, полезешь. Прикажу драить гальюн, пойдешь драить. Понятно? Кстати, о приказах. После обеда отправишься в помощь к артефакторам. Учти, к их начальнику — арт-инженеру обращаться исключительно «господин офицер», и никак иначе. Севастьян Терентьевич у нас из кадровых… да и мы, хоть и Вольный флот, а порядки на «Фениксе» строгие. Посему при встрече с офицерами отвечай кратко и без ленцы: «никак нет», «так точно», «будет исполнено». Но не дай тебе боже отправиться исполнять чей-то приказ, не уведомив меня. Поселю в куполе до конца рейса без «шкуры», то есть скафандра. Усек?
— Так точно.
— Смотри-ка, действительно усек, — ухмыльнулся в усы боцман и подмигнул. — Я не из белоперчатных, при мне можешь гвардейца не изображать.
— Мм, Кузьма Николаевич… Иван, а сколько всего офицеров на корабле?
— Шестеро, как и на любом однокласснике нашего «Феникса» в Вольном флоте, — ничуть не удивился моему вопросу палубный старшина. Ну да, если бы не этот внезапный выход, у меня еще пару недель было бы на ознакомление с корабельной «правдой жизни». А так приходится наверстывать по ходу дела. И Иван это прекрасно понимает. — Капитан, первый и второй помощники, штурман, арт-инженер… и младший штурман.
Я заметил, что в конце перечисления палубный старшина чуть сбился, но не успел даже вопроса задать по этому поводу, как последовала реплика боцмана.
— Правда, обычно четвертым офицером числится квартирмейстер… — протянул Кузьма Николаевич и, нарочито невинно глянув на Ивана, вздохнул: — Но мы ведь не каперы. Посему такой должности на «Фениксе» не имеется.
Подколол коллегу, называется. Ну да, у тех же пиратов и каперов квартирмейстер не имеет совершенно никакого отношения к проблемам размещения экипажа. Зато именно он, так называемый хозяин квартердека, и командует абордажем… Это я еще по Меллингу помню. Из рассказов загулявших матросов… Хм. То есть теоретически, если бы «Феникс» был не транспортом, а капером, Иван числился бы правой рукой капитана и соответственно был бы вхож в кают-компанию, а не сидел за матросским столом, как сейчас.
Впрочем, судя по индифферентному виду моего знакомца, ему на этот факт плевать с высокой колокольни. Что ж, тоже неплохо.
В одном матрос по прозвищу Иголка был прав. Романтика на «ките» заканчивается прямо на сходнях. Для экипажа, понятное дело. Какие виды? Какие облака?! Вокруг железо, звон и гул, иллюминаторы есть только в «белой» части корабля, то есть на верхних палубах… да и там членам экипажа не до забортных красот. Это редкие пассажиры могут позволить себе прогулку по обзорной палубе или пикник в кормовом салоне, больше похожем на аквариум, а офицерам «кита», как и рядовой матросне, не до любования облаками.
Артефакторы — двое матросов с «вумными» физиономиями, к которым я присоединился сразу после обеда во исполнение приказа боцмана, — смерили меня недовольными взглядами, едва я вошел в мастерскую, и, переглянувшись, вновь углубились в разбор какого-то рунескрипта на ушатанном в хлам насосе низкого давления.
— Сядь в сторонке и не лезь под руку, — буркнул один из них.
— Хорошо, — кивнул я и, присев на привинченный к полу табурет, принялся рассматривать обстановку небольшой каморки, носящей гордое имя «мастерской».
Хм… не проще было бы выделить им угол на шлюпочной палубе? Там места на пять таких закутков хватит, и ни одну шлюпку даже с места двигать не придется…
Размышления о странном размещении артефактной мастерской прервало появление начальника здешних умников, арт-инженера Севастьяна Терентьича Водопьянова. Пятый офицер «Феникса», высокий, чуть сутулый мужчина лет тридцати пяти — тридцати семи, с ухоженными, завитыми колечками усами и узкой бородкой-эспаньолкой, окинул меня хмурым взглядом. Я подскочил с табурета, но не успел и рта открыть, как офицер поморщился.
— Только не ори, бога ради, — тихим, «больным» голосом проговорил он, и лишь сейчас я заметил набрякшие веки и покрасневшие глаза. Никак похмельем мается господин офицер… Тем временем арт-инженер глубоко вздохнул и, утерев испарину со лба,
