Рыбья кровь - Евгений Таганов

– А он не только воевать умеет, – было общее суждение.

Многое теперь Дарнику приходилось самому начинать, а спустя какое-то время передавать свое начинание в другие руки. Нашлось лишь одно занятие, которое он надолго оставил за собой, – боевое обучение подростков. К дюжине ребят, отбитых у арсов, быстро добавились липовские сорванцы, и получилась большая тридцатиголовая ватага. Маланкин сын еще отлично помнил опекунство брата Сбыха и свои похождения с каменецким Клычем, поэтому понимал не только тайные желания учеников, но даже чувствовал тот особый ритм, в котором они способны обучаться лучше всего. Каждый день он обязательно готовил им какое-нибудь новое, необычное упражнение: то составить живую пирамиду и по плечам двух товарищей влезть в окно второго яруса, то по натянутой веревки перебраться с одной макушки дерева на другую, то с помощью шеста перепрыгнуть двухсаженный ров. И трудно было сказать, кому эти занятия доставляли большее удовольствие: подросткам или их юному воеводе – победителю десятка вооруженных столкновений. Даже занимавшиеся тут же на дворовом ристалище со своими вожаками бойники, и те порой завистливо оглядывались на визг и азартные крики мальчишек.

Именно тогда у Дарника с Фемелом произошел первый большой спор, после которого Рыбья Кровь стал смотреть на чудаковатого ромея совсем иначе.

– Ты, кажется, собираешься сделать из рабов свою лучшую гвардию, – заметил Фемел как-то во время игры с воеводой в шахматы-затрикий. – Только ничего не получится.

– Это почему же? – Дарник почувствовал себя слегка задетым.

– Гвардия из рабов – самые ненадежные войска. Они будут тебе служить верно до первых неудач. А потом выберут другого главного, и ты ничего не сможешь сделать. Ты думаешь, почему в Романии войскам не дают сильно зазнаваться? Потому что в старом Риме они были на первом месте и почти каждый год меняли римского императора.

Дарник не возражал, желая выслушать все до конца.

– Да и княжеские гриди – пустое место. Тоже могут свободно переходить от одного князя к другому. Надежными бывают только воины, привязанные к земле.

– Которые больше хозяйством занимаются? – съязвил Маланкин сын.

– Которые кормятся со своей земли, – уточнил ромей. – А потом насмерть будут ее защищать.

– Или с готовностью примут того, кто у них эту землю не отберет, – тут же нашелся воевода.

– Да без собственной земли ты сам для них ненадежен. Сел на коня и ускакал служить другому князю. Я еще удивляюсь, как в Липове тебе доверяют.

Упрек был не в бровь, а в глаз. Дарник едва сдержался, чтобы не наброситься на ромея с кулаками. Через несколько дней они снова вернулись к этому разговору.

– Чтобы кормиться со своей земли, каждому воину надо иметь на ней хотя бы пятерых рабов, – сказал воевода.

– Или с пяти свободных смердов взять в поход одного воина, – ловко вывернул его слова Фемел.

– А сколько смердов надо, чтобы прокормиться воеводе? Я как-то считал, и у меня получилось: чтобы оплатить за год сто гридей, надо десять тысяч дирхемов. – Дарник с интересом ждал, что скажет бродячий чужестранец.

– Ты сам и ответил, – спокойно пожал плечами ромей. – Посади гридей на землю, и тебе хватит на них две тысячи дирхемов. Заведи свое хозяйство и тысячу возьмешь с собственной земли да тысяч пять с торговых пошлин.

– Выходит, тогда и за добычей не придется в поход идти? – Дарника даже самого удивило такое предположение.

– Романия за добычей никуда не ходит, хотя она самая богатая из всех стран, – добил его своим выводом Фемел.

Юный воевода угрюмо молчал. Кажется, и правильное строение войска придумал, и должный распорядок, и лучшее вооружение, а оказывается, главное – подвести основу, нижний, самый прочный венец под уже сложенный сруб.

Как было договорено с самого начала, Рыбья Кровь во внутренние дела городища не вмешивался, а в случае ссор бойников с липовцами почти всегда принимал сторону последних. После же разговора с ромеем Дарник воспользовался одним таким случаем и заговорил с Карнашем о выделении для прокормления войска отдельной земли, мол, на ваши правобережные поля мы не посягаем, а вот на левом берегу почему бы не освоить пустующие угодья. Карнаш посоветовался с другими старейшинами и сказал, что они готовы выделить для дарникцев землю и на правом берегу – старейшины явно опасались, что, осев на левобережье, воевода меньше будет охранять правый берег.

Бойники встретили новую для себя возможность без всякого восторга. Лишь Быстрян и Меченый выразили вялую готовность взять землю: Быстрян в силу возраста не прочь был обрести себе тихое пристанище, Меченый, втянувшись в строительство липовских укреплений, мечтал о собственной неприступной крепости. Так бы это все и заглохло, если бы не сами липовцы. В каждом их дворище имелись взрослые семейные сыновья, желающие завести отдельное хозяйство. По одному и даже группами селиться в соседстве с разбойными арсами было боязно, зато под защитой отважного воеводы – в самый раз. Не менее тридцати семейств захотели обосноваться на воеводской земле.

С выбором ее определились просто. Как-то Фемел напросился вместе с Дарником проехаться до Короякской заставы и на обратном пути не преминул заметить, что смысла в этом пограничном укреплении нет никакого.

– Ну появится княжеское войско, и что ты будешь делать? Как поскачешь сюда за двадцать верст навстречу?

– Мне застава нужна не для защиты, а для сигнала, – оправдывался воевода.

Он и сам много думал о полевом укреплении, возле которого сподручней было бы сражаться малыми силами против больших. И теперь, прикинув все более тщательно, Дарник решил, что две-три версты именно тот рубеж, куда быстро может выдвинуться его войско, совершенно не устав от броска. Найдя подходящее место вдоль Короякской дороги, Маланкин сын с одобрения старейшин и застолбил его для своего воеводского селища, которое с легкой руки войсковых острословов стало называться Воеводиной.

Призвав на помощь Быстряна и Фемела, Рыбья Кровь по всей форме составил земельный договор, по которому четко определялись размеры не только пахотной земли, пастбищ и сенокосов, но и воеводской дубовой рощи и всего селища. В качестве податей поселенцы предлагали платить воеводе по мешку пшеницы и овса с каждого дыма. Дарник не согласился:

– Вы опять начнете тесниться по пятнадцать человек возле одной печки. Лучше по одному мешку пшеницы, но с каждого смерда старше двадцати лет.

На том и порешили.

– Ну и какая же это твоя земля? – подтрунивали полусотские. – Одна дубовая роща твоя, а как была земля у смердов, так и осталась.

Дарник не спорил, он только указывал на то место в договоре, где говорилось, что в свободное от полевых работ время селищане обязаны укреплять стены селища.

– Ну и что? – не могли взять в толк полусотские.

– А то, что стены могут быть и до небес, – то ли шутил, то ли говорил серьезно воевода.

Однако пока до стен было далеко. Поселенцы дружно расчищали землю под пашню и рубили двойную засеку поперек Короякской дороги. Чуть позже возведены были четыре сруба с бойницами для камнеметов: две у первой линии, две у второй.

Теперь один-два раза в неделю все липовское войско по сигналу трубы выезжало из городища и дворища, быстро покрывало двухверстное расстояние, занимало проходы у засек и устраивало учебную стрельбу по ближним и дальним мишеням. Постепенно удалось добиться такой слаженности, что каждый знал и соблюдал свое место и во время движения, и при развертывании строя.

Неизвестно, как бы все это воздействовало на карательное княжеское войско, но то, что оно сильно впечатляло липовцев, – несомненно. Да и не только их. В самый разгар зимы до Липова добрались ходоки из верховых селищ с жалобами на арсов, которые, лишившись податей с Липова, обложили их двойными поборами.

– Чего же вы хотите? – несколько озадаченно спрашивал их Рыбья Кровь.

– Твоей защиты, – отвечали ему.

Дарник с трудом подавил смех – ведь не идти же со своей сотней брать в мороз приступом крепость, которую он не взял гораздо большими силами летом. Но, как следует поразмыслив, он все же послал гонца пригласить на переговоры сотского Голована.

Тот приехал точно в назначенный срок, что уже говорило об отношении арсов к молодому воеводе. Рыбья Кровь встретил его в своей советной горнице с надлежащим почетом. Присутствие Быстряна и Карнаша подтверждало важность переговоров.

– Вы обложили двойной данью верховые селища, они эту дань платить не могут. – Дарник был само добродушие. – Есть три выхода. Арс берет прежнюю дань, а за все сверх нее платит серебром. Если Арс не может платить, заплатит Липов, а Арс осенью вернет ему с ростом все монеты. Если же Арс осенью не расплатится с Липовым, то верховые селища станут нашими данниками.