Эадор. Кровь Властелина - Кирилл Пестряков

— Вы должны верить, Ваше Высочество! — горячо воззвал я, — Светлый Владыка уже всё предусмотрел, и нам остается лишь пройти по уготованному пути, ради нашего и общего блага!

— Если это так, — сухо произнесла девушка, — то почему Господь не предусмотрел для нашего Великого Пути чистой воды, вкусной еды и мягкой перины, на худой конец, теплых спальных мешков!?

Увы, Люции, как и мне, пришлось ночевать на промерзлой и неудобной лежанке.

— Уверен, всё нужное будет даровано, главное, верить и молиться — ответил я, — Светлый Владыка не посылает человеку испытаний больше, чем он может выдержать!

— Ну, значит, в этот раз Создатель чего-то не учёл, — заметила Люция, — лично я завтра направлюсь в Алиссию! И гоблин мне в этом поможет, раз ты не хочешь!

— Но…, - начал я.

Девушка раздраженно отвернулась от меня, а затем снова вскрикнула от боли. Я поспешил отпрыгнуть, вовремя уклонившись от очередной брошенной шишки. Проклятье! Ну, и куда я, спрашивается, смотрел?!

Свернувшись калачиком, девушка придвинулась ближе к костру и затихла. Подобно одеялу, длинные черные волосы укрывали её. Казалось удивительным, что Люции, несмотря на все выпавшие испытания, удалось сохранить красоту своей прически. Волосы девушки не сбились в хаотичный колтун, а по-прежнему ровно лежали на её плечиках и спинке, поднимаясь, словно черные волны, в такт её неспешному дыханию…. Или это она дрожала?! Видимо, от холода, хотя огонь костра и горел близко. Или не от холода? Тогда от чего? Отчаяния… Злости… Грусти… Всё может быть.

Вздохнув, я отвернулся от принцессы и продолжил наблюдение за храпящим Жупелем. Внезапно мне, как наитие, пришло ощущение, что дрожала принцесса от одиночества, чувства, знакомого ей давным-давно, почти с самого рождения. Девушке просто хотелось, чтобы её обняли, а рядом находился кто-то добрый и близкий.

Затем усталость взяла своё. Я провалился в сон. Или нет?!

Ночь… Тихая, чарующая, волшебная. Мечта всех лириков. Полная луна. Роскошный дворец с зеленым величественным садом. Обязательные кусты роз под мраморным балконом. А на балконе — она! Нет… не просто — она, а ОНА! В изящном синем платье, с золотой тиарой в волосах и неизменным тонким воздушным веером. Внизу, среди роз, прямо как орган в кустах, стоит ОН! Или я? Неважно. Главное, что галантный кавалер, в ярких сверкающих золотых доспехах. Тайно под покровом ночи он пришел к своей возлюбленной, решив посвятить ей свой романс. И пускай брюзжат дотошные критики, недоуменно вопрошая, как сего ушлого воздыхателя не рассмотрела ещё за добрую сотню локтей охрана дома? Ведь даже при слабом блике луны золотые доспехи должны бить в глаза, подобно одежке придворного шута. И, коли уж речь зашла о тяжелой латной броне, то не грех спросить, каким образом нашему герою удалось перемахнуть через высокую каменную стену, опоясавшую знатное поместье.

Короче, на кол всех бездушных критиков! Что они понимают? Ночь. Луна. Дворец. Розы. Лютня. Он и Она! Лепота….

— Ну, что будешь петь? — насмешливо спросила Люция, элегантно развернув веер.

Я замялся…. Роль героя в золотых доспехах и с лютней в руках всё-таки досталась мне. Готов я, разумеется, к такому повороту не был. Не подобает послушнику, решившему посвятить свою жизнь служению Свету, заниматься под покровом темной ночи низменным рифмоплетством. Люция нахмурилась. Должно быть, я сам не заметил, как заговорил и выдал ей свои мысли, или она всё прочитала по моему лицу?

— Дурной ты, святоша, — сказала принцесса, — по-твоему, лачуга отшельника и молитвы с утра до вечера — это лучшая жизнь?

Я пожал плечами.

— Возможно, Ваше Величество! — громко произнес я.

"Чем?!" — донеслась до меня её мысль, хотя вслух принцесса ничего не сказала.

И я попробовал представить….

Скрип-скрип-скрип. Есть ли на свете более раздражающий звук?! Чертова железяка. Давно пора было смазать, но вот всё руки не доходили. Постоянные дожди и ветры медленно, но неотвратимо покрывали ржавчиной примитивный механизм. Поднатужившись, я продолжил крутить ручку. Разбухший от влаги деревянный барабан медленно вращался, наматывая на себя толстую цепь. Ведро с водой медленно-медленно продолжило свой путь наверх. Казалось, что с каждым следующим усилием оно становилось всё тяжелей. Разумеется, это было не так, но самовнушение — великая сила. Сейчас главное — не расслабляться, не останавливаться. Приходилось терпеть, раз уж не потрудился купить у кузнеца специальные стопорные крючки, коими можно заклинить механизм и немного передохнуть. Тоже не дошли руки…. Да и путь до ближайшей деревни, где жил кузнец, займет не менее трех дней, а то и дольше, особенно если дожди превратили землю в сплошное грязевое месиво.

Вот оно! Ведро уже наверху. Теперь самое сложное. Следовало осторожно вытянуть в сторону руку, а затем аккуратно снять с цепи ведро, при этом умудриться ненароком не выпустить ручку, иначе ведро под собственным весом стремительно полетит обратно вниз, а пресловутая стальная железка не преминет хорошенько заехать мне по подбородку, организовав потерю нескольких зубов, вкупе с переломом челюсти. Итак…. Главное не спешить. Давай-давай. Ещё чуть-чуть…. Успел! Ручка бешено замолотила по воздуху. Ведро у меня. Время готовить пищу. Неторопливо переставляя ноги, я движусь к знакомой лачуге. Похлебка в котелке не приготовится сама собой.

Сандалии утопают в грязи. Каждый шаг сопровождается отвратительным хлюпающим звуком. Кое-как добравшись до хижины, я открываю покосившуюся дверь и заливаю воду в котел. Тут в голову, как молния, ударяет предательская мысль: "А что мне помешало ночью, во время ливня, выставить ведро на улицу?! К утру оно бы заполнилось свежей дождевой водой, и не пришлось бы мучиться и идти к колодцу". Тут же вспоминается знаменитое изречение Святого Великомученика Феофана Миролюбского: "Умная мысль на дурную голову, как дождь к концу засухи — вроде и благодать, но посевы уже умерли!". Оставалось утешать себя тем, что вчера мне просто было не до того, весь день прошел в молитвах и в просьбах Светлому Владыке о ниспослании людям Божественной благодати. Как всегда Господь-Орел молчал, игнорируя просьбы старого отшельника. Возможно, оно и правильно. Что старый отшельник — то есть я, может понимать в человеческой природе? Сквернословие, богохулие, прелюбодеяние и прочие пороки привели меня сюда, заставили уйти от людей, чтобы молиться за них, не видя грехи! Может, за годы, прошедшие с начала моего отшельничества, что-нибудь изменилось? Вдруг мир стал лучше, а люди добрее и честнее. Вряд ли…. Судя по иногда навещающему меня деревенскому люду: от молодых юношей и девушек до толстозадых баб и упитанных мужиков, не видящих под животом собственные ноги, до просветления "тварям Божьим" ещё далеко. Все они, конечно, приходили к старому и мудрому отшельнику покаяться, якобы "снять грех с души", а попутно попросить об исцелении какой-либо интимной болячки, которые всегда возникают, если гулять со всеми в деревне. С обязательным после "покаяния" скромным подарочком, вроде запеченной курицы, ягод, чистой одежды и всего такого; дабы священная тайна исповеди точно уж осталась навеки скрытой и не пошла никуда дальше. Впрочем, не важно. Если хочешь наставлять, то ступай служить в храм и там уже окунайся в мирскую суету. Здесь же место для молитв, медитации и раздумий. Всё это так духовно, возвышенно, но до чего бесполезно! Светлый Владыка — Он есть всё и ничто! Он везде и нигде! Дух его проникает во всё бытие, одновременно оставаясь вне его. Значит, Он сам, без всяких указаний дурного отшельника, видит все людские пороки и порождаемые ими страдания. Видит и не пресекает! Значит, так должно быть…. Кто я такой, кто мы все такие, чтобы понять замыслы разума такого порядка?! Мыслима ли борьба со злом без низвержения фундаментального права свободы? Если нет, то, значит, не для мира людей, не из-за боли за всё человечество я пришел в эту хижину, чтобы быть одному и молиться. Не ради них, а для себя. Ибо каждый, кто задавал себе подобные вопросы, поневоле приходил к выводу: "Делай, что хочешь!", и, искусившись, падал в объятия черной магии, либо уходил от людей, отказавшись примириться с положением вещей, пытаясь снова и снова найти новые ответы на старые вопросы…