Туманы сами не рассеиваются - Карл Вурцбергер

— Ясно, — пробормотал Роберт и выплюнул изо рта травинку.

— Пошли, нам пора!

На заставе их ждал лейтенант Раувальд, который передал Венде телеграфный бланк:

— Вам телеграмма, товарищ ефрейтор,

— Телеграмма? — Роберт почти вырвал ее из рук лейтенанта. Телеграмма была от жены. Он несколько раз прочитал текст. «Приезжай немедленно. С Берндом несчастье».

Роберт молча протянул телеграмму офицеру, который сказал, что он поговорит с командиром роты и похлопочет о краткосрочном отпуске.

Пассажирский поезд, как казалось Роберту, ехал слишком медленно. «Несчастье? Какое несчастье? Почему жена ничего не писала?»

Роберт смотрел в запыленное оконное стекло и вспоминал, как четыре недели назад он ехал в очередной отпуск. Сынишка буквально висел у него на шее. А Гит! Она сказала, что проводит его до вокзала уже в последний раз, так как потом будет демобилизация, после чего ему уже не нужно будет никуда уезжать, по крайней мере в ближайшее время.

Когда за окном показалась башня телевизионной антенны, он встал и, выплюнув сигарету, достал из багажной сетки чемоданчик.

Поезд уже стучал колесами на стрелках. За окном мелькали первые домики. А вот и вокзал! Роберт вышел на платформу.

Он сразу же увидел жену, которая искала глазами его вагон. Вид у нее был усталый, под глазами темные круги.

— Гит! — громко крикнул он, а глаза молча молили: «Ну скажи же наконец, что с Берндом?»

— Слава богу, что ты приехал. Он в больнице. Это была ужасная ночь.

— Пройдите, пожалуйста, дальше! Неужели вы не понимаете, что стоите на дороге и мешаете людям! — закричала на них железнодорожница.

— Пойдем! — Роберт поднял с земли чемоданчик. — По дороге все расскажешь.

Гит рассказала, что вечером она крикнула Бернду, чтобы он шел домой, но его почему-то не оказалось во дворе. Не было там и его роллера. В этом не было ничего удивительного, так как он часто заигрывался и опаздывал домой. Однако, когда его и в шесть не было, Гит забеспокоилась. Она уже хотела идти искать сына, как в комнату вбежала соседка.

— Ради бога скорее, фрау Венде! Вашего сына сбила машина!

Гит выбежала в чем была и по дороге узнала, что сына нашли на улице в бессознательном состоянии. Его сбила машина. Никто не видел, как это случилось. Какой-то мужчина внес мальчика к себе в дом и вызвал врача и полицию.

Гит поехала с сыном в больницу, а на обратном пути дала Роберту телеграмму. Позже ей сказали, что у него сотрясение мозга и ранение головы, однако не опасное для жизни. Шофер, сбивший мальчика, пока еще не найден.

— Вот я все, что мне известно, — закончила свой невеселый рассказ Гит, вытирая рукой лоб. — Ты даже представить себе не можешь, что я пережила за эту ночь, пока мне не сказали, что он будет жить.

В больницу их пустили не сразу. Пришлось долго звонить по телефону и объяснять, что и как. Наконец они получили разрешение пройти, однако к сыну их не пустили. Пришлось ограничиться разговором с врачом, который заверил их, что опасности для жизни нет, но мальчику нужен абсолютный покой в течение ближайших трех-четырех дней.

По пути из больницы Роберт односложно отвечал на вопросы жены. Лицо его становилось все жестче и жестче, его охватила ненависть к шоферу, который наехал на Бернда и, разумеется, сбежал.

«Сбежать с места происшествия, где лежит сбитый им человек, что может быть хуже и постыднее для шофера! Если бы он попался мне на глаза, я бы как следует проучил его».

— Роберт! — позвала жена, выведя его из невеселых раздумий.

— Что такое?

— Ты не ответил на мой вопрос, как долго ты здесь пробудешь.

— До утра понедельника. Остаток пути они прошли молча.

Дома, когда он ласково обнял жену, она горько заплакала.

«Пусть выплачется, говорят, это помогает. Уговаривать ее не имеет никакого смысла». Однако он сел рядом с ней на кушетку и начал утешать ее, говоря, что сынишка скоро выздоровеет, он сам демобилизуется и они никогда больше не будут расставаться. И удивительно, Гит действительно успокоилась.

— Я сейчас сварю кофе, — предложила она. — Ты ведь устал с дороги. — И она вышла в кухню.

Роберт встал с кушетки, подошел к окну. Зазвонил дверной звонок.

«Кто бы это мог быть? Из дорожной полиции? А может, посыльный из больницы? Но ведь врач сказал, что опасности за жизнь мальчика нет!» Пока Роберт размышлял, Гит уже открыла дверь.

В прихожую вошел коренастый мужчина лет сорока. Мокрые пряди волос прилипли ко лбу. На лацкане пиджака партийный значок. Мужчина тискал в руках фуражку.

Это был Гейнц Круг, бывший мастер, ставший позже другом и коллегой Роберта. Последнее время он работал шофером на автобазе.

Роберт не очень дружелюбно посмотрел на друга, так как ему сейчас было не до гостей. Роберт хотел было открыть рот и поздороваться, но Круг опередил его.

— Это я, Роберт, сбил твоего парнишку, — выдавил он из себя.

Эти слова вызвали в душе Роберта целую бурю самых противоречивых чувств. Он подошел к Кругу и, взяв его за борта куртки, сказал:

— А ты забыл, учитель, как ты меня гонял за самую маленькую провинность? За одну-единственную кружку пива ты готов был содрать с меня кожу! И я во всем верил тебе. Верил потому, что ты старше меня… Да знаешь ли ты, как называется то, что ты совершил! Сбил мальчонку и постыдно бежал!

— Роберт! — боязливо выдохнула Гит.

По лицу Круга скользнула горькая улыбка.

— Постыдно бежал, говоришь! Думаешь сейчас, что я самый последний мерзавец и негодяй, да? Трус? Посмотри мне в глаза и скажи: разве я когда-нибудь обвинял человека, не убедившись сначала в его вине?

Роберт хотел было возразить Кругу, но тот движением головы остановил его, а сам продолжал:

— Ты свое сказал. Теперь дай мне сказать, хотя ты даже сесть мне не предложил.

— Пожалуйста, садитесь, господин Круг, — предложила Гит.

Подвинув к шоферу кресло, она подошла к Роберту, который стоял у окна, засунув обе руки, сжатые в кулаки, в карманы брюк.

— Возьми себя в руки, сядь и выслушай его, — ласково сказала она мужу. — Мы ведь действительно ничего не знаем о том, как это произошло!

Роберт пожал плечами и, почти упав в кресло, старался не смотреть на Круга.

Круг рассказал, что он ехал на своем грузовике и видел на повороте мальчика на роллере. Однако он не заметил, чтобы он задел мальчика, и потому поехал по своему маршруту.

Утром же, когда ему рассказали об этом случае, он сразу же вспомнил мальчика на роллере. Тогда он внимательно осмотрел свою машину и обнаружил на заднем правом крыле несколько капель крови. Он сразу же заявил об этом в дорожную полицию, которая, осмотрев машину, пришла к мнению, что мальчик, видимо, ударился о заднее колесо и отлетел в сторону. Было установлено, что шофер не мог этого видеть, и потому его не стали арестовывать. Поскольку свидетелей происшествия не было, решили дальнейшее разбирательство отложить до выздоровления мальчика.

— Вот теперь и судите, виноват я или не виноват, — закончил свой рассказ Круг.

Роберт обхватил голову руками и невидящими глазами смотрел прямо перед собой. Лицо его было бледнее обычного, но выражение прежней жестокости уже исчезло.

— Прости, — тихо проговорил он. — Я просто потерял голову… Получил такую телеграмму… приезжаю и узнаю о таком… а потом заявляешься ты.

— Я был в больнице, — заметил Круг, — но меня к нему не пустили. Хотел ему передать… — Он вытащил из кармана плитку шоколада и, повертев ее в руках, положил на стол.

Гит встала и, пробормотав что-то о кофе, вышла из комнаты.

Кофе пили молча.

— Вот так, Роберт, — Круг поднялся. — Я буду ежедневно справляться о его здоровье… — И вышел, оставив в комнате запах бензина и машинного масла.

Гит начала убирать со стола, а Роберт углубился в свои мысли.

«Почему Круг, которого никто не видел, вдруг сам пошел и заявил на себя, хотя он хорошо знал, что его ожидают большие неприятности. Мог бы смыть капли крови с крыла, и все… — Роберту стало стыдно собственных мыслей. Он отогнал их от себя. — Откуда у меня такие мысли? Уж не оттого ли, что сам я всего сутки назад совершил обман? К черту сомнения: ведь я сам шофер!»

Сжав руки в кулаки, он подошел к окну и выглянул на улицу. Солнце садилось за горизонт, и легкий ветерок шевелил гардины.

И вот Роберт снова в поезде. Прислонившись спиной к стенке вагона, он смотрел в окно и пытался считать телеграфные столбы, но все время сбивался. Мысли его то и дело перескакивали с Гит на сынишку, затем на заставу и снова на жену, и так без остановки.

Гит рано проводила его на вокзал. Прощаясь, она улыбнулась и обещала часто писать ему о здоровье сына. Роберт остался доволен расставанием и тем, что жена постаралась как-то смягчить его.