Акваланги на дне - Сергей Зверев

– Надеюсь, морская вода не попортила их? – любезно улыбаясь, проговорил Дорофеев на плохом английском.

Американец лишь на мгновение оторвался от разглядывания плат, ответил поспешно:

– Нет. За такое короткое время нет, – и снова углубился в их созерцание.

Дорофееву действовала на нервы обстоятельность, с какой агент ЦРУ изучает платы. Ему, только что рисковавшему своей шкурой ради этих плат, в то время как американец с борта бронированного корабля любовался окрестными пейзажами, теперь словно школьнику приходилось дрожать от страха: а вдруг платы окажутся не те? Мало ли что валяется в заброшенных и затопленных катакомбах секретного завода.

– Ну что ж, очень хорошо, – проговорил, наконец, американец, оставляя платы в покое. – Это как раз то, что нам нужно. Поздравляю, вы прекрасно справились с операцией!

Дорофеев самодовольно улыбнулся, чувствуя себя на седьмом небе от похвалы американца. Вслух он, однако, решил сказать скромно:

– Были трудности.

– Ну, ничего! – поспешил заметить Клиффорд. Он не любил слушать жалобы и бесполезное нытье. – Главное, что все хорошо кончилось. Давайте выпьем за то, что операция благополучно завершилась.

Он вытащил из бара бутылку дорогого виски, налил понемногу, протянул Дорофееву. Крепкое виски сильно ударило в голову утомленному дневным приключением Лехе, приятно согрело внутренности. Сидя в мягком удобном кресле в каюте агента ЦРУ, он все больше проникался убеждением, что жизнь прекрасна и впереди у него только хорошее.

– Что ж, отдыхайте, наслаждайтесь морским круизом, – с улыбой доброго американского дядюшки проговорил Стэнли Клиффорд. – Мы дойдем до Стамбула, там посадим вас на самолет до Нью-Йорка. Так будет быстрее.

– А виза на въезд?

– В посольстве предупреждены, – ответил агент ЦРУ. – Считайте, что «грин-карт» у вас в кармане.

Лицо пьянеющего от усталости и пережитого нервного напряжения Дорофеева расплылось в довольной улыбке. Американец снова наполнил стаканы.

– За вашу счастливую жизнь в Штатах! – объявил он.

Дорофеев снова счастливо улыбнулся и выпил и эту порцию виски.

– Уже придумали, как вы потратите миллион долларов? – вежливо поинтересовался американец.

– Потрачу на обзаведение, конечно, – улыбаясь, проговорил Лешка. – Куплю себе хороший дом, ранчо, машину. Чтоб перед другими не стыдно было. Может быть, у меня еще что-нибудь останется.

– Это правильно! – американец кивнул. – Хорошо, что вы уже знаете, как потратите деньги. Многие на вашем месте несколько теряют голову, начинают делать ненужные траты. Они думают, что миллион – это неимоверно большая сумма, которая никогда не кончится. На самом деле это не совсем так.

– Мне прямо-таки не верится, что все уже позади, – пьяно улыбаясь, проговорил Дорофеев. – Что ни говорите, а за этот миллион я побегал много.

– Да, – сказал американец. Вид у него от общения с русским становился все кислее, но он понимал, что обязан дать Дорофееву возможность высказаться.

– Сначала люди гибли в этом проклятом коридоре, – продолжал Дорофеев. – Кого ни пошлем, не возвращается. А этот тип, ваш первый агент, Рябинин, сукин сын, хитрый, сам не хотел лезть в подземелье. Чувствовал, что там что-то не так. Ну, ничего, он так или иначе в этом подземелье остался. Он ведь не преследовал меня, когда я к вам добирался?

– Нет, в числе ваших преследователей Рябинина не было, – ответил Клиффорд довольно сухо.

– Ну вот, значит, эти татары его убили там.

– Возможно. Его судьба нас больше не интересует.

– Вот как? – Дорофеев пьяно удивился. – И судьба турка Абу Али тоже? Его уже несколько дней никто не видел.

– Судьба турка Абу Али тоже, – кивнул американец. – С тех пор как вы сообщили, что Абу Али втайне увлекается педофилией, мы поняли, что это не наш человек. Педофилия – вещь весьма осуждаемая и в нашей стране, а уж тем более здесь. Абу Али мог попасть под тайный шантаж, мог разболтать все, что знает. Такой агент для нас крайне ненадежен, если не сказать опасен.

– Ну вот, – удивленно проговорил Дорофеев. – А я до последнего думал, что платы повезет Абу Али. Даже планировал потихоньку убрать его. Но, слава богу, это уже сделал кто-то до меня.

– Нет, мы с самого начала делали ставку на вас! – любезно улыбаясь, сказал американец. – И я очень рад, что в конечном счете именно вы смогли выполнить эту столь важную операцию. Даже отбили платы у исламских фундаменталистов! За это вас можно даже представить к награде. Я поговорю об этом с моим непосредственным начальством, когда мы прибудем в Нью-Йорк.

– Да, этот хренов татарин! – Дорофеев, не слушая, сокрушенно покачал головой. – И откуда он только пронюхал про эти платы?

– Муслетдин представлял ваххабитов в Крыму, – ответил Клиффорд. – А исламским террористам, как известно, доступны самые секретные источники информации. Однако не будем о плохом! – поспешил воскликнуть агент ЦРУ. – Давайте лучше по русскому обычаю еще выпьем! За вашу счастливую будущую жизнь!

Американец выплеснул остатки виски в стаканы, протянул один из них Дорофееву, после чего потянулся своим – по русскому обычаю «чокнуться». Дорофеев усмехнулся, ему было приятно, что американец знает русские обычаи, и от этого настроение его становилось все более радостным, безмятежным.

– Ну вот, мой друг, – сказал американец тоном доброго дядюшки Сэма. – Теперь вам пора возвращаться в вашу каюту. – Но, видя, как залегла было между бровей Дорофеева опасная морщинка, тут же добавил: – Вам нужно хорошо отдохнуть! Вот, возьмите!

И он извлек откуда-то из ящика стола коробку гаванских сигар и бутылку виски и протянул все это Дорофееву. Тот понял, что его вежливо выпроваживают, однако подарки принял и с довольной миной выбрался из каюты офицера ЦРУ.

Глава 58

Наталья Павлова во второй раз сидела перед кавторангом Славкиным, однако теперь взгляд морского офицера не был таким сонным и безразличным. Напротив, начальник контрразведки не спускал с нее глаз и внимательно вслушивался в каждое произнесенное слово, будто старался проникнуть в какой-то второй или третий смысл их. Таким же заинтересованным казался и второй присутствующий в кабинете морской офицер, уже пожилой, с седой головой и погонами капитана первого ранга на плечах. Он сидел немного в стороне, в углу кабинета, и, казалось, не собирался принимать участие в разговоре.

– Итак, вы утверждаете, что после ухода вашего мужа с Дорофеевым вы видели его только один раз, и то всего четверть часа? – спросил кавторанг Славкин. – Он побеседовал с вами, расспросил вас, но сам ничего о себе не сказал, а попросту ушел, при этом попросил о его исчезновении никому не сообщать. Верно?

– Да, верно, – ответила Наташа спокойно.

– Вы утверждаете, что ваш муж в момент того неожиданного для вас свидания не был похож на загулявшего? Он не был пьян?

– Он был совершенно трезв. И еще он мне показался чем-то очень озабоченным.

– Ваш муж говорил вам до поездки, что у него в Балаклаве и Севастополе остались хорошие друзья?

– Он упоминал как-то, что учился здесь. А в первый день нашего пребывания в санатории повел меня на кладбище, то, что на Северной стороне.

– На мемориальное кладбище, – подсказал кавторанг Славкин.

– Да, на мемориальное. Сказал, что здесь у него командир похоронен. Цветы на его могилу возложил.

В этот момент прежнее незаинтересованное выражение стало появляться на лице кавторанга Славкина.

– Скажите, а кроме этого Дорофеева, который увел вашего мужа пьянствовать, к вам подходил еще один человек, так?

– Да, к санаторию, – ответила она. – Морской офицер. Он мне сказал, что Сережка вызван на срочное задание и что до первого сентября о нем даже нельзя спрашивать и о его отсутствии никому не говорить.

– Он так и сказал: до первого сентября?

– Да, именно так и сказал.

Кавторанг Славкин и сидевший в стороне каперанг Леденев переглянулись.

– А почему вы решили, что приходивший к вам человек был морской офицер? – спросил Славкин. – Он что, был в форме?

– Нет, он был одет в белый костюм, как обычный отдыхающий. Но у него была внешность моряка. И лицо обветренное, и выправка…

– Понятно. – Начальник контрразведки кивнул. – Он назвал вам свою фамилию?

Наташа задумалась.

– Я не помню, – сказала она. – Кажется, нет.

– Так. – Казалось, кавторанг был удовлетворен ответом. Он вытащил из какой-то папки несколько фотографий, разложил их на столе перед Наташей. – Вот, посмотрите сюда. – Он кивнул на фотографии. – Среди этих людей есть ваши знакомые?

Жена старлея Павлова рассматривала фотографии, вдруг одна из них заставила ее вздрогнуть и побледнеть. На фотографии был изображен в полный рост мужчина, лежащий на бетонном полу. На груди его зияли глубокие рваные раны, глаза были приоткрыты и остекленели, лицо искажено гримасой мучительной боли. Внезапно до нее дошло, что этот мужчина мертв.