Непристойное предложение - Керстин Гир

— Я надеялась на это, — проговорила Эвелин. — Тогда я возьму себе две трети. В конце концов, все расходы были моими.

— А старые меш… пожилые господа действительно купят у тебя все оптом? Все семь килограммов?

— Так точно, — подтвердила Эвелин. — Только ни в коем случае нельзя посвящать в это дело Фрица. Этот разом разрушит все дело и сожжет весь урожай.

— Но семь килограммов им не выкурить за всю жизнь, — усомнилась я.

— Это их дело, — сказала Эвелин. — Главное, что мы избавимся от товара. Впрочем, я немного сохраню для себя. Поэкспериментировать с выпечкой, например.

— Непременно следует это сделать, — заявил господин Кабульке.

— Куда ты исчезла вчера так внезапно? — спросила Эвелин. — Пока мы тут занимались тестом на беременность?

— Я между делом выяснила, что Штефан спит с нашей продавщицей, — лаконично ответила я.

— О, — возмутилась Эвелин.

Господин Кабульке нервно стащил с головы неизменную кепку и мял ее в руках. Похоже, он тоже был в курсе.

— Вы могли спокойно сами рассказать мне об этом, — безразлично заметила я.

— Между ними все это не так давно, как ты думаешь, — ответила Эвелин. — Кроме того, Штефан угрожал мне, если я расскажу тебе об этом.

— Чем же, интересно, он угрожал?

— Так, вообще: он предупредил, что если я расскажу тебе, то ты станешь совершенно несчастна, а я совсем этого, не хотела.

— Я совершенно несчастна, — вздохнула я.

— Кроме того, он еще сказал, что свернет ей шею, — добавил господин Кабульке. — Он думал, я не слышу, потому что туговат на ухо. Но это я как раз расслышал.

— Да, у господина Кабульке уши, как у летучей мыши, если надо, — съязвила Эвелин. — Что ты теперь собираешься делать?

— Понятия не имею, — честно призналась я. Я уже и так слишком много понаделала за вчерашний вечер и ночь. — Что, кстати, показал тест на беременность?

— Оливер тебе не сказал?

Я удрученно покачала головой.

— У нас вчера не было возможности долго разговаривать.

Одному Богу известно, что нам было не до разговоров, мы занимались совершенно другими делами.

— А вот и Петра, — произнесла Эвелин и показала через стекло оранжереи на стоянку.

Действительно. Петра, повиливая задом, направлялась в этот момент к магазину, держа в руке сумочку а-ля Гуччи.

— Эта дамочка и в самом деле совершенно потеряла стыд, — сказал господин Кабульке. — Стоит ей подсунуть что-нибудь из нашей травки.

Эвелин просияла.

— Это замечательная идея, господин Какабульке, — подхватила она. — Я сейчас же пойду и испеку пирожок. Штефан в кабинете, Оливия. Теперь самый подходящий момент вонзить нож ему в спину.

— Лучше грабли, — посоветовал господин Кабульке. — Если в-в-вам понадобится помощь, то зовите меня.

— Баа, ты выглядишь отвратительно, — заявила Петра, входя в дверь магазина.

— В самом деле? Но при этом сегодня ночью у меня был совершенно фантастический секс, — сказала я. — Правда. Это было восхитительно. Я никогда ничего подобного не испытывала. Намного лучше, чем со Штефаном, что, съела?

Петра выпучила глаза. Она не ожидала услышать от меня что-либо подобное.

— С кем же? — недоверчиво спросила она.

— Как с кем? — вопросом на вопрос ответила я. — В конце концов я замужняя женщина. Кстати, ты уволена.

— Что?

— У-во-ле-на.

— Ты не можешь этого решать, — засомневалась Петра.

— Еще как могу! — ответила я и прошествовала мимо нее в кабинет.

Штефан снова изучал список вакансий.

— Господин Ге-е-ертнер, она заявила, что я уволена, — прошепелявила Петра, проскользнув в кабинет вслед за мной.

— Что? — Штефан обернулся. — Что вы сказали, госпожа Шмидтке?

— Она сказала, что я уволена, — повторила Петра и показала на меня. — Но я думаю, что если вы принимали меня на работу, то и увольнять имеете право только вы, или нет? — Она сморщила лицо, готовая заплакать.

— Ну, успокойтесь, госпожа Шмидтке, — заметил Штефан. — Я уверен, что это всего лишь недоразумение.

Я переводила взгляд с одного на другого и качала головой.

— Даже удивительно, что вы до сих пор на вы, — задумчиво произнесла я. — Право же, как-то странно звучит: «Отдайтесь мне, госпожа Шмидтке!» — «Сию минуту, господин Гертнер!»

— Олли! — Штефан в шоке смотрел на меня. Ничего подобного никогда прежде не слетало с моих губ.

Петра пришла в себя быстрее.

— О! — воскликнула она. — Но это не повод для увольнения.

— Мне все равно, — сказала я. — Я выгоняю тебя, потому что ты неприветлива с нашими клиентами и совершенно не подходишь к нашей обстановке. Можешь доработать до конца недели, а за это время подыскать себе новое место работы. Сегодня после обеда получишь письменное уведомление.

— Полегче, — вставила Петра. — Здесь еще и господин Гертнер имеет право что-то решать. — То, что подчиненная спит с шефом, — еще не основание для ее увольнения, не важно, насколько ты ревнива.

— Я догадываюсь, что у тебя большой опыт в этом вопросе, — сказала я. — Однако ты тем не менее уволена.

— Может быть, вы оставите нас одних? — Штефан все еще выглядел шокированным.

Петра, надувшись, вышла.

— Закрой дверь с той стороны, — жестко проговорила я.

— Тебе не кажется, что это довольно жестоко? — спросил Штефан.

Я резко повернулась к нему.

— Что, прости?

— Ты не можешь ее вот так выбросить на улицу, — вставил Штефан.

Господин Кабульке! Грабли! От гнева я в секунду стала пунцовой и не могла сказать ни слова.

— Эвелин не должна была тебе об этом сообщать, — произнес Штефан. — Я знал, что ты не сможешь воспринять все нормально.

— Эвелин ничего мне не говорила, — внесла я ясность. — У меня у самой есть глаза.

Штефан вздохнул.

— Я не хотел, чтобы ты это заметила. И ни в коем случае не хотел причинить тебе боль.

— Как осмотрительно с твоей стороны! — воскликнула я.

Я была искренне возмущена таким цинизмом. Я думала, что Штефан упадет на колени и станет извиняться всеми способами, чтобы замолить свои грехи. Это было самым минимальным из того, что он мог бы сделать.

Но парень решил переложить вину на меня.

— Ах, Олли! Это не должно тебя удивлять. У нас все это довольно давно. Чтобы быть совсем точным, с того времени, как ты лелеешь эту сумасбродную идею с питомником.

— Что? Это была наша общая идея, Штефан. Это же мечта нашей жизни.

— Это была совершенно точно мечта твоей жизни, — холодно сказал Штефан. — Меня никогда не влекло заниматься растениями.

— Но ты говорил, что это золотая жила, если правильно поставить дело.