Адвокат под гипнозом - Наталья Борохова

– Узнаешь? – спросила она. – Да, это рецепты на получение некоторых лекарственных средств. Я взяла их в твоем кабинете.

– Ничего удивительного. Я же врач, – сказал Игорь Всеволодович, стараясь унять резкую колющую боль, возникшую где-то в области сердца. Кто знает, может, чертовка не понимает, что попало ей в руки?

– Это самая обычная вещь, – продолжал он. – Я психотерапевт. Стало быть, имею право выписывать лекарственные средства пациентам. Что здесь удивительного? Средства, о которых ты мне тут толкуешь, выписаны на специальных бланках, имеющих защиту и серийный номер, а также штамп лечебно-профилактического учреждения. Что тебе здесь не нравится?

– Ты хоть в зеркало на себя взгляни! – насмешливо откликнулась Вероника. – Чего же ты так бледнеешь? Все законно, говоришь? Штамп имеется? Давай-ка, почитаем внимательно, что написано на этом твоем штампе…

Она приблизила к лицу бланк и стала разбирать мелкие буковки в окружности синей печати.

– «Муниципальное учреждение здравоохранения. Городская клиническая больница № 1», – она подняла на него глаза. – Слушай, тут что-то не написано про твой кабинет психоанализа «Гармония»?

– И что? – сглотнул он.

– А то, что частнопрактикующие врачи не наделены правом выписывания рецептов на наркотические вещества, – изрекла она, загоняя его в ловушку и захлопывая за ним дверцу. – Это могут быть только врачи из государственных лечебных учреждений. Так откуда у тебя эти бланки, мой сладкий?

Он молчал. Да и что он мог сказать?

– У меня тут еще кое-что для тебя есть! – сказала она и опять полезла в сумочку. Он смотрел на нее с опаской. Оттуда она могла вынуть все, что угодно: заряженный пистолет, ручную гранату или специально обученного питона. Но на этот раз в ее руках оказалась небольшая брошюра синего цвета с российским гербом на обложке.

– Итак, почитаем, что тут пишут, – изрекла она, быстро находя нужную страницу. – Статья 228.2 «Нарушение правил оборота наркотических средств и психотропных веществ»… Итак, штраф… лишение права занимать определенные должности. То же деяние, но только совершенное с корыстной целью… до трех лет лишения свободы». Тебе это подходит, милый? Или вот еще, статья 233 УК «Незаконная выдача или подделка рецептов, дающих право на получение наркотических средств и психотропных веществ».

Она кинула книжицу ему на стол.

– Я не слишком сильна в законах, дружок. Не знаю, какая статья тебе подходит больше. Но следователь, думаю, разберется. Что скажешь?

– А если нас поймают? – спросил он, не понимая, что уже принял решение.

Вероника если и обрадовалась, то не показала виду.

– Если все сделать как следует, то не поймают, – улыбнулась она. – Ну, подумай, чем ты рискуешь? Ты и рядом стоять не будешь, когда старик шагнет под колеса. Кто сможет доказать? Никто даже не догадается. Это будет выглядеть как несчастный случай!

Как поступить с угрызениями совести он больше не спрашивал…

В глубине души он еще надеялся, что все образуется само собой. Например, старик умрет от сердечного приступа. Что-нибудь случится с самой Вероникой. Словом, ситуация рассосется, и его участия в скользком деле не потребуется. Но дни шли за днями, и давление бывшего администратора становилось только сильнее. А тут еще и сам старик выкинул фортель…

Левицкий так и не понял, почему в один прекрасный день у профессора открылись глаза и он ужаснулся тому, что успел натворить. Слава богу, он винил только самого себя и был полон решимости все исправить.

– Как я мог? – спрашивал он, качая в ладонях свою огромную взлохмаченную голову. – Как я мог поступить так после смерти Наины? Что думает теперь обо мне собственная дочь? Что говорят коллеги?

Странно, но на протяжении полугода это его вообще не занимало. Он был пленен чарами прелестной Вероники, а все критические высказывания пропускал мимо ушей. Ситуация выходила из-под контроля. Срочно нужно было принимать решение.

– А что тут думать? – взорвалась Вероника. – Действуй так, как мы договаривались. Только знай, если старикан успеет отменить свое завещание, ты пожалеешь, что когда-то со мной связался.

А Левицкий уже и так жалел. Будь его воля, под колеса автомобиля он направил бы не симпатичного, забывчивого профессора, а эту облезлую курицу, возомнившую себя богиней, вершительницей чужих судеб. Но делать было нечего, он решил принять грех на душу…

После группового сеанса, когда возбужденный профессор сорвал с себя маску и заявил, что собирается попрощаться со всеми и никогда больше сюда не приходить, Левицкий понял, что медлить нельзя. Он оставил ученого после окончания занятий под предлогом повышенной заботы о его самочувствии, ввел его в состояние гипноза и целый час работал с ним. Он вернул ученого во времена, когда еще была жива Наина, и вложил в ее уста новую инструкцию. В его ушах звучал ее мягкий добрый голос, и старый профессор находился весь во власти очарования. Он двинулся домой, влекомый неизведанной ласковой силой. По его щекам бежали слезы…

Левицкий нервничал, понимая, что второго шанса может и не представиться. Что, если старик никогда больше не придет к нему в офис, а эта чертова мегера даст своим угрозам ход? Страшно, что будет тогда. Его привлекут к ответственности, лишат права заниматься любимой работой. Что он тогда будет делать? Пойдет работать в школу психологом? Да его к детям не подпустят на пушечный выстрел. Прощайте тогда мечты о докторской, зарубежные поездки и международные симпозиумы. Прощайте богатые взбалмошные клиенты, готовые осыпать его золотым дождем за сущую безделицу. Здравствуй, нищета и безвестность!

В общем, доведенный до отчаяния дурными предчувствиями, Левицкий решил подстраховаться и набрал номер профессора.

– Да, я уже в двух шагах от дома, – сказал тот каким-то неестественным, словно бесплотным голосом. – Впереди только магистраль и подземный переход…

– Отлично. Ты помнишь, что я тебе говорила? – сказал он, памятуя, что в ушах пациента по-прежнему звучит голос его покойной жены. – Ступай наперерез. Так быстрее. Помни, я жду тебя дома.

– Конечно, Наина, – услышал он краткий ответ, и связь прервалась.

Это были последние слова старого профессора…

Когда он увидел Кристину, такую маленькую и беззащитную, в его душе снова шевельнулось раскаяние. Конечно, он знал, что у профессора Каменева есть дочь, но это был абстрактный образ чужой девушки. Мало ли на свете таких? Но когда эфемерный призрак обрел плоть и кровь, заиграл на солнце золотистыми волосами, зазвучал в ушах взволнованным голосом, у психотерапевта появилась идея: а что, если он попробует загладить свой грех и поможет дочке ученого обрести спокойствие и уверенность?

– А что, отличная идея! – отозвалась тогда Вероника. – Посадим мою милую падчерицу под колпак. Она все никак не может смириться с потерей наследства.

Левицкий только поморщился. У него были совсем другие мотивы сблизиться с дочерью бывшего пациента. Он поможет ей. Она поможет ему. Тогда прошлое забудется, как страшный сон. Он сможет смотреть в глаза людям без утайки, жизнь его станет светлой и ровной, как та дорога, которую он некогда рисовал в своем воображении.

Таким образом, мятущейся душе психотерапевта были не чужды благородные порывы. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Надо же было случиться тому, что прелестная девушка, во внешности и характере которой он не видел для себя опасности, вдруг решила взяться за собственное расследование. Конечно, подтолкнули ее к этому странное стечение обстоятельств да его собственная мягкотелость. Ради чего, спрашивается, он позволил ей пойти на тот пресловутый групповой сеанс? Конечно, он не мог предположить, что Кристина проигнорирует его главное условие и разоблачит себя в глазах всех остальных пациентов. Для них она должна была остаться анонимной участницей, такой же, как они сами, ничем не примечательной девушкой, но никак не дочерью профессора Каменева, гибель которого всколыхнула их маленький мирок. Может, и даже тогда ничего не произошло бы, если бы не абсурдное заявление Агента: профессор Каменев был убит, а не стал жертвой несчастного случая. Эти слова запали в душу девушки и породили в ней сомнения, а потом уже и подозрения.

Будь она спокойнее, разумнее, она бы пропустила слова пациента мимо ушей. Мало ли что может взбрести в голову сумасшедшему? Левицкий приложил к этому немало усилий: рассказал ей про манию преследования, от которой страдает Агент; привел забавные примеры из его жизни; пренебрег врачебной тайной, наконец. Но девчонка зациклилась на своем расследовании. Более того, она становилась просто опасной. Она привлекла к делу некую Дубровскую, молодую адвокатессу, такую же неуемную, как и сама. Та стала бегать по следователям, ворошить прекращенное дело гибели профессора. Вдобавок они вовлекли в эту кашу его пациентов, многие из которых, будучи людьми непредсказуемыми, выразили желание сотрудничать. Все это могло привести куда угодно. Тут уж не до указаний Вероники. Он понял, что надо спасать свою шкуру.