Последний гамбит - Внутренний СССР

— И как долго это может продолжаться?

— До тех пор, пока Россия не начнет первой в глобальной цивилизации жить в согласии с Божьим промыслом. Такова её миссия.

— Ну, а как другие цивилизации, Запад, например?

— Если продолжать эту аналогию, — ещё раз обращу внимание: с позиций норм культуры Запада, — то Запад — система с отрицательными обратными связями, и она приспосабливается к тому управляющему сигналу — «возмущению», которое входит в противоречие с Божьим промыслом.

— И какой существует механизм приспособления к неправедному управляющему сигналу?

— А система разделения властей, благодаря которой законодательная, исполнительная и судебная власти изолированы друг от друга, и на этой основе благонамеренные чиновники в каждой из них пытаются пресечь и компенсировать злоупотребления других властей. Это отчасти позволяет уменьшать амплитуду возмущений, порождаемых неправедностью концептуальной власти, а миру всё это предстаёт, как пример стабильной системы.

— И что же в этом плохого, почему Россия не хочет воспользоваться приёмами, уже веками отлаженными на Западе?

— Пытается. В России после августа 1991 года тоже заговорили о разделении властей, но у каждой цивилизации — своя миссия, если речь идёт о Божьем промысле. Всё дело в праведности. В ней все проблемы Русской цивилизации. И потому никакое разделение властей в России невозможно. Более того, всякие попытки копировать в этом отношении Запад, будут только усугублять положение России. Русские издревле называли свою землю Святой Русью. А притязания обязывают точно так же, как и положение. А если кто-то считает, что ни притязания, ни положение его не обязывают, то они его убивают. Поэтому благоденствие в России возможно только, если в ней праведная концептуальная власть, праведная власть идеологическая, законодательная, исполнительная, судебная и… никакого разделения властей, а их взаимопроникновение и поддержка представителями каждой из них деятельности других.

Гриша сжал кулак и показал, что все виды власти должны в России работать, как единое целое, после чего закончил.

— Но если смотреть на невозможность в России осуществить разделение властей по западному образцу с позиций более свободного мировоззрения, нежели господствующее на Западе, то именно Россия является замыкателем отрицательных обратных связей всего человечества. Иначе говоря, то, что при региональном масштабе рассмотрения видится как разрушающие систему положительные обратные связи, в альтернативно объемлющем процессе, т.е. в жизни глобальной цивилизации, предстаёт как отрицательные обратные связи, не позволяющие человечеству в целом прийти к устойчивости неправедного мирового порядка. Такова миссия России. Не знаю, смог ли я ответить, на ваш вопрос, мистер Холмс, но меня такое объяснение удовлетворило.

— Да, в этом что-то есть, — задумчиво произнёс Холмс, и после небольшой паузы продолжал.

— Странная у меня получилась поездка. Вроде бы собрал много интересных фактов, но необходимо время, чтобы их осмыслить и привести в систему. Я понял, пожалуй, главное: русские действительно смотрят на мир как-то иначе и потому к решению многих проблем подходят совсем не так, как на Западе. Интересно и то, что во всех странах я получал копии петербургской газеты «Час пик», которая, насколько я понял, не является газетой федерального уровня. Чтобы это значило, Гриша?

— Этого, мистер Холмс, я вам объяснить не могу, но могу предложить ещё один «Час пик», который возможно вас заинтересует.

С этими словами Гриша достал из своей папки копию 4-й страницы газеты «Час пик» от 2-го июня 1999 года, № 21 (73) с большой статьёй на целую полосу. Холмса заинтересовала не сама статья, а фотоснимки или, скорее всего снимки-коллажи, в которых на панораму Петербурга была наложена панорама Нью-Йорка, а вернее той части Манхеттена, над которой ещё возвышались невредимые башни-близнецы.

— Гриша, переведите, пожалуйста, название статьи, — попросил Холмс.

— «О вреде и пользе мифологии», — перевёл Гриша.

— А фамилия автора?

— Жуков, Константин.

— Насколько я знаю историю второй мировой войны, маршал Жуков повернул войну в Сталинграде и взял Берлин?

— Да, мистер Холмс, Георгий Константинович Жуков, русский маршал, после того, как наши соотечественники оплевали Сталина, олицетворяет собой перелом во всём ходе войны: разгром гитлеровцев под Москвой, разгром немецких фашистов под Сталинградом, и как итог — он принял безоговорочную капитуляцию третьего рейха под Берлином в Потсдаме и он командовал парадом Победы. Всё это — правда, но далеко не вся правда. Есть силы, которым в России необходим посмертный культ мифологизированной таким образом личности маршала Жукова. Пока в этот и многие другие мифы люди верят, то им не осознать скрываемую за такого рода мифами более значимую правду о революциях в России об эпохе первой половины ХХ века в целом. А вот это уже не миф, а суровая реальность нашего времени.

— Странно, но о сути мифологии, её «вреде и пользе» мы много говорили с одним русским графом в Лихтенштейне две недели назад. Тогда речь шла о другой мировой войне — информационной. Потом под Мадридом я беседовал с русскими и испанцами об эгрегориальных и матричных войнах, идущих на земле со времён Атлантиды. В Египте я узнал о совершенно необычной стороне деятельности русского поэта Пушкина, которого некоторые в России считают наследником фараона Эхнатона и его последователя Моисея. И вот уже в Индии я узнаю о том, «как меняются воды». Если вы, Гриша, не возражаете, то я взял бы с собой копию газеты и текст притчи, с которой вы нас любезно ознакомили.

— Да, конечно, мистер Холмс, всё это я приготовил специально для вас. Сейчас как раз в ашраме время обеда. Давайте сходим в столовую, и вам уже пора собираться.

Они вышли из блока «WEST», где их разместили, и по дороге в столовую увидели небольшую группу паломников, стоящих под навесом от солнца.

— Чего они ждут? — спросил Холмс.

— Привезли свежие кокосовые орехи, если желаете, то перед обедом можно попробовать — прекрасно утоляет жажду.

Холмс согласился больше из любопытства. Они встали в очередь, и он мог наблюдать, как смуглый и босой индиец доставал из груды кокосов орех, одним точным ударом большого кривого ножа отсекал верхушку и подавал орех паломнику. Тот брал его двумя руками, вставлял в отверстие пластмассовую трубочку и медленно вытягивал содержимое. На вкус это была кисловатая, прохладная, чуть терпкая жидкость.

После вегетарианского обеда в столовой ашрама Холмс и Пракаш тепло простились с провожавшим их Гришей и на местном такси, напоминающем разбитый шарабан, покатили по знакомой дороге в аэропорт. В самолёте на 155 мест оказалось не более двух десятков пассажиров. По внешнему виду и манере разговора это были очень состоятельные американцы. Удивительное дело, но вели себя они очень сдержанно и производили впечатление членов какой-то секты. Холмс пристроился у иллюминатора и, занятый своими мыслями, смотрел на удаляющуюся взлётную полосу аэропорта и разбитую на правильные квадраты зелень холмов.

По возвращении в Бомбей он почти не выходил из номера. Пракаш звонил дважды, предлагая прогулку по Бомбею: на побережье, в музей Ганди, местный ашрам Саи Бабы, но Холмс каждый раз вежливо отказывался, ссылаясь на усталость и занятость. И он действительно был очень занят — весь день просидел за ноут-буком. Он старался восстановить по свежим впечатлениям все детали прошедших двух дней, поскольку точно знал: то, что сейчас видится мелким и незначительным, через неделю, месяц, год может оказаться чрезвычайно важным для расследования, в которое он втянулся. Коридорный портье несколько раз приносил кофе, чай, салат, бутерброды. Холмс всё съедал, не обращая внимания на вкусовые ощущения, которые в нем словно притупились. Вечернее солнце уже осветило верхушки пальм в круглом внутреннем дворе отеля, когда он остановился и перечитал рабочий файл, название которому ещё в Лондоне дал Ватсон — «Последний гамбит». Холмс был очень удивлён — неужели минуло чуть более суток? Он проверил себя: в среду в 14.00 они с Пракашем прибыли в Путтапарти, а в 16.00 Холмс уже сидел в самолёте, который держал курс на Бомбей. Он попросил портье по телефону разбудить его в 23.00 и приказал себе спать.

Пракаш привёз его в аэропорт, когда регистрация пассажиров уже заканчивалась. Ночной Бомбей провожал Холмса морем огней; внизу — Индийский океан, впереди — Европа, Франкфурт-на-Майне, Лондон. Закутавшись в тёплый шерстяной плед, Холмс постарался снова заснуть, и это, кажется, ему удалось. Небольшая стоянка во Франкфурте, где Холмс успел выпить чашку чая, а в 8.35 самолёт точно по расписанию приземлился в аэропорту Хитроу. Холмс посмотрел на часы, стрелки которых он перевёл на время по Гринвичу еще во Франкфурте, и подумал, что госпожа Гудзон уже заканчивает накрывать стол к завтраку. Была суббота, 13 октября 2001 года. Минуло ровно три недели, как он вылетел из этого аэропорта в Цюрих.