Загадай число - Джон Вердон

Пять сообщений.

Первое было из галереи в Итаке.

«Дэвид, это Соня. Есть разговор насчет твоего проекта. Там ничего страшного, все хорошо, но нам нужно поскорее поговорить. Я буду в галерее до шести часов, заезжай или позвони мне после шести домой».

Второе было от Рэнди Клэма, который был страшно возбужден.

«Звонил вам на мобильный, но он, видимо, отключен. Мы нашли у Шмитта в доме кое-какие письма и хотим, чтобы вы на них взглянули, вдруг вы их узнаете. Похоже, Альберт получал по почте странные стишки и не показывал их жене. Он спрятал их на дне ящика с инструментами. Дайте знать, куда их отправить по факсу. Спасибо, до связи!»

Третий звонок был от Джека Хардвика: он звонил из отдела криминалистики. Голос был озверевший.

«Слышь, Шерлок, тут поговаривают, что наш убийца грохнул еще двоих. А ты, значит, весь такой занятой, что не смог меня по-приятельски предупредить. Я даже было подумал, что мистер Шерлок Гурни считает ниже своего достоинства звякнуть такой мелкой сошке, как я. Но это же не про тебя история, верно? И как мне такое в голову пришло. Короче, я не в претензии, я звоню сказать, что на завтра назначена встреча — криминалистика будет отчитываться по делу Меллери, и там будет разговор о том, как дальше вести расследование ввиду событий в Бронксе и Созертоне. Шабаш возглавит капитан Род. Окружного прокурора тоже позвали, и он, наверное, тебя еще пригласит, я просто подумал — хорошо бы тебе знать заранее. Мы же друзья, верно?»

Четвертым был ожидаемый звонок от Клайна. Сообщение с большой натяжкой можно было назвать приглашением. Напор окружного прокурора граничил с истерикой.

«Гурни, что у вас за херня с телефоном? Мы звонили вам, потом в полицию в Созертоне, они сказали, что вы уехали два с половиной часа назад. Они же сказали, что у нас теперь третье убийство того же авторства. Вообще-то важная информация! Не находите, что мне следовало сообщить? Есть срочный разговор. Нужно принять несколько решений, поможет любая информация. Завтра в полдень в бюро криминалистики встреча. Это важно. Перезвоните срочно».

Последнее сообщение было от Майка Говацки.

«Просто хотел сказать, что мы нашли пулю в кухонной стене. Действительно 38-й калибр, как вы и предсказывали. И у нас случилась еще одна находка после того, как вы уехали. Мы заглянули в почтовый ящик на предмет записок от убийцы и нашли там дохлую рыбу. Вы ничего не говорили про дохлую рыбу, но мало ли. Сообщите, если вам это о чем-то говорит. Я в психологии не силен, но, по-моему, мы имеем дело с конченым психом. Ладно, это все, поеду домой спать».

Рыба?

Он вернулся на кухню, чтобы еще раз взглянуть на записку от Мадлен.

«Пошла на утреннюю йогу. Вернусь до бури. У тебя 5 сообщений. А рыба — камбала?»

Почему она такое предположила? Он посмотрел на часы с маятником на стене. Полдесятого. По ощущениям еле-еле светало: свет, сочившийся через французские двери, был бледно-серым. Вернется до бури… Погода действительно была какой-то странной, возможно, собирался снег. Лишь бы не ледяной дождь. Значит, она будет дома к половине одиннадцатого, может, к одиннадцати, если захочет застать чистую дорогу. Мадлен редко беспокоилась о подобных вещах заранее, но она ужасно боялась скользких дорог.

Гурни собирался вернуться в кабинет, чтобы всем перезвонить, когда его вдруг осенило. Первое убийство произошло в городке Пион, и убийца оставил пион возле тела второй жертвы. Второе убийство произошло в маленьком райончике Бронкса под названием Флаундер-Бич. Flounder — это камбала, а значит, догадка Мадлен насчет рыбы на месте третьего убийства почти наверняка точна.

Первым делом он перезвонил в Созертон. Дежурный сержант соединил его с автоответчиком Говацки. Он оставил две просьбы: подтвердить, что найденная рыба — камбала, и прислать фотографии пули, чтобы можно было подтвердить, что она выпущена из того же оружия, что и найденная в стене Меллери. Гурни не сомневался ни в первом, ни во втором, но точность превыше всего.

Затем он позвонил Клайну.

Клайн тем утром был в суде. Эллен Ракофф повторила претензии окружного прокурора насчет того, что с Гурни не могли связаться, а сам он не торопился сообщить новости. Она также сказала, что хорошо бы ему не пропустить встречу завтра в полдень. Как ни странно, даже в этой нотации был какой-то эротический подтекст. Гурни подумал, что слегка помешался с недосыпа.

Он позвонил Рэнди Клэму, поблагодарил его за новости и дал ему номер факса окружного прокурора, а также телефон отдела криминалистики, чтобы Клэм отправил Клайну и Родригесу копии записок, найденных у Шмитта. Затем он рассказал о ситуации с Ричардом Карчем, вплоть до камбалы и алкоголизма как объединяющего элемента всех трех убийств.

Соня могла подождать. Хардвику он также не торопился перезванивать. Его мысли занимала предстоящая встреча у криминалистов. Не то чтобы он стремился приблизить этот момент, скорее наоборот. Он вообще не любил такие встречи. Ему лучше всего работалось в одиночку. Во время коллективных мозговых штурмов ему хотелось выйти из помещения. А опрометчивый поступок с отправкой стихотворной гранаты заставлял его особенно нервничать в преддверии собрания. Он не любил секреты.

Гурни сел в кожаное кресло в углу кабинета, чтобы еще раз сверить ключевые моменты трех убийств, вычислить, какая гипотеза лучше всего описывала происходящее и как эту гипотезу проверить. Но измотанный недосыпом ум отказывался работать. Он закрыл глаза, и связности мыслей как не бывало. Неизвестно, сколько он так просидел, но когда он открыл глаза, шел тяжелый снегопад, спешно перекрашивая вид из окна в белый, и в тишине был различим звук приближавшейся машины. Гурни встал из кресла и пошел на кухню — как раз вовремя, чтобы увидеть из окна, как Мадлен сворачивает за амбар в конце дороги, по-видимому, чтобы проверить почтовый ящик. Спустя минуту зазвонил телефон. Он снял трубку с аппарата на кухонной столешнице.

— Отлично, ты дома. Ты не знаешь, почтальон уже был?

— Мадлен, это ты?

— Я у почтового ящика. Хочу кое-что отправить, но если он уже приезжал, отправлю из города.

— Приезжала Ронда, и уже довольно давно.

— Черт. Ну ладно, не важно, потом разберусь.

Ее машина медленно повернула из-за амбара и поехала по дороге к дому.

Она зашла через боковую кухонную дверь. Вид у нее был измученный, как всякий раз, когда ей приходилось водить в снежную погоду. И тут она заметила выражение его лица.

— Есть новости?

Гурни был захвачен мыслью, осенившей его во время разговора с Мадлен по телефону, и ответил далеко не сразу — она успела снять куртку и ботинки.

— Кажется, я кое-что понял.

— Отлично! — Она улыбнулась и стала ждать продолжения, стряхивая с волос снежинки.

— Загадка с цифрами. Вторая загадка. Я знаю, как он ее провернул или как мог провернуть.

— Вторая — это которая?

— Про цифру 19, из разговора, который Меллери записал. Помнишь?

— Помню.

— Убийца попросил Меллери загадать число, а затем прошептать его.

— Зачем надо было шептать? Кстати, часы идут неправильно, — сказала она, посмотрев на часы с маятником.

Он растерянно уставился на нее.

— Прости, — спохватилась она. — Продолжай.

— Мне кажется, он попросил прошептать цифру, а не просто сообщить ее, потому что это сбивает с толку и отвлекает от догадок насчет этого фокуса.

— Не улавливаю твою мысль.

— Убийца понятия не имел, какую цифру Меллери назовет. Он мог только спросить его напрямую. Просто он решил развести вокруг этого таинственность.

— Но ведь цифра была напечатана в письме, которое убийца к тому моменту уже оставил в ящике Меллери.

— И да и нет. Цифра действительно была в письме, которое Меллери несколько минут спустя нашел в ящике, но в тот момент письмо еще там не лежало. А цифра еще не была напечатана.

— Я перестала понимать.

— Предположим, у убийцы был с собой ноутбук, мини-принтер и готовое письмо для Меллери, в котором не хватало только цифры. И предположим, что он сидел в машине рядом с почтовым ящиком Меллери на проселочной дороге, которая идет мимо института. И вот звонит он Меллери на мобильный — как ты мне позвонила от нашего ящика, — просит его загадать число и затем прошептать его, и в момент, когда Меллери шепчет цифру, он забивает ее в письмо и тут же его печатает. А полминуты спустя убирает его в конверт, конверт засовывает в ящик — и уезжает, оставляя о себе впечатление зловещего ясновидца.

— Очень находчиво, — произнесла Мадлен.

— Ты про него или про меня?

— Про вас обоих.

— Кажется, звучит логично. И тогда понятно, зачем он фоном проигрывал шум дороги: чтобы скрыть тот факт, что он находился в тихом месте.

— Какой шум дороги?