Заметки о Ленине. Сборник - Коллектив авторов

Свежий воздух, уход, хорошее питание делали свое дело, и Вл. Ил. постепенно поправлялся, полнел. Явилась возможность учиться речи. Гуляли, пользовались каждым днем, когда можно было поехать в сад, в парк. Сознание полное. Влад. Ил. усмехался на шутки. Искали грибы, что Влад. Ил. делал с большим удовольствием, много смеялся над моим неуменьем искать грибы, подтрунивал надо мной, когда я проходил мимо грибов, которые он сам видел далеко издали.

Дело шло хорошо, уроки речи давали некоторые определенные результаты, нога крепла и настолько, что можно было надеть легкий фиксирующий стопу аппарат. Вл. Ил., чувствуя себя окрепшим, все больше стеснялся услуг ухаживающих, сводя их до минимума. Он настоятельно захотел обедать и ужинать со всеми, иногда протестовал против диэтного стола и всегда протестовал против всяких лекарств, охотно принимая только хинин, при чем всегда смеялся, когда мы говорили ему, как это он так спокойно проглатывает такую горечь, даже не морщась.

Дело, повторяю, шло настолько хорошо, что я с спокойной совестью уехал на август месяц в отпуск. В середине августа от Марии Ильиничны получил письмо, тоже совершенно успокоительное, где она писала, что дежурства врачей уже не нужны, что идут усиленные занятия по упражнению в речи, от которых Влад. Ил. приходилось даже удерживать. В сентябре пришлось прекратить и дежурства сестер милосердия, которых Влад. Ил. видимо просто стал стесняться.

Упражнения в речи, а потом и в письме легли всецело на Надежду Константиновну, которая с громадным терпением и любовью вся отдалась этому делу, и это ученье происходило всегда в полном уединении. Врачи, специально приглашенные для этого, не пользовались вниманием Вл. Ил.; он потом просто не допускал их до себя, приходя в сильное раздражение, так что они руководили этими занятиями, давая специальные указания Над. Конст. Все как-будто шло хорошо, так что против всякой врачебной логики у меня невольно закрадывалась обывательская мысль: а вдруг все наладится и Вл. Ил. хоть и не в полном об’еме, а станет все-таки работником.

П. Керженцев

НОВОЕ О ЛЕНИНЕ[28]

Ленинские сборники, выпускаемые Институтом Ленина, представляют собою совершенно исключительное явление на нашем книжном рынке по ценности содержащихся в них материалов, по любовной тщательности редактирования, по безукоризненной технической внешности.

О первом Ленинском сборнике, вышедшем весной, в нашей печати было уже не мало заметок и статей, поэтому мы можем ограничиться здесь лишь несколькими замечаниями. Центральное место сборника занимают письма Ленина к Горькому, относящиеся к периоду 1908–1913 гг., и документы, касающиеся зарождения «Искры». Среди последних особенное значение имеет заметка Ленина «Как чуть не потухла „Искра“». В ней мы находим не только интересные подробности о подготовке издания «Искры», но и исключительно драматические замечания Ленина об отношениях с Плехановым. В этих переговорах Плеханов держал себя в высшей степени заносчиво, неискренне и при всяком случае давал понять свое превосходство. Это создало резкий перелом в отношениях между Лениным и Плехановым. Ленин пишет: «Никогда, никогда в моей жизни я не относился ни к одному человеку с таким искренним уважением и почтением, veneration, ни перед кем я не держал себя с таким „смирением“ — и никогда не испытывал такого грубого „пинка“. Мы оба (Ленин и Потресов) были до этого момента влюблены в Плеханова и, как любимому человеку, прощали ему все, закрывали глаза на все недостатки, уверяли себя всеми силами, что этих недостатков нет, что это — мелочи, что обращают внимание на эти мелочи только люди, недостаточно ценящие принципы… Младшие товарищи „ухаживали“ за старшими из громадной любви к нему, — а он вдруг вносит в эту любовь атмосферу интриги и заставляет их почувствовать себя не младшими братьями, а дурачками, которых водят за нос, пешками, которые можно двигать по произволу, а то так даже неумелыми streber’ами (карьеристами), которых надо посильнее припугнуть и придавить. И влюбленная юность получает от предмета своей любви горькое наставление: надо ко всем людям относиться „без сентиментальности“, надо держать камень за пазухой» (Ленинск. сборн., стр. 39–41).

В таких словах, полных глубокой горечи, Ленин описывал те недоразумения и столкновения со «стариками», благодаря которым чуть не разрушилось начавшееся дело: создание социал-демократической газеты.

В письмах к Горькому мы находим богатый материал по истории партии и борьбы Ленина против богоискательства и ликвидаторства. Здесь Ленин терпеливо разъясняет плохо разбирающемуся в политике Горькому позицию большевиков. Он указывает ему, например, что рабочее движение учится постановке социал-демократической работы лишь путем полного отрицания ликвидаторства и отзовизма и добавляет: «Только… Троцкий воображает, что можно это отрицание обойти, что это лишнее, что рабочих это не касается, что вопросы ликвидаторства и отзовизма ставятся не жизнью, а печатью злых полемистов» (Ленинск. сборник, I, стр. 109).

В письме 32-м (ноябрь 1913 г.) Ленин резко выступает против заявления Горького о том, что богоискательство нужно на-время отложить, что богов не ищут, а создают. Ленин пишет:

«Вы против „богоискательства“ только „на-время“!! Выходит, что вы против „богоискательства“ только ради замены его богостроительством!!

Ну, разве это не ужасно, что у вас выходит такая штука?

Богоискательство отличается от богостроительства или богосозидательства или боготворчества и т. п. ничуть не больше, чем желтый чорт отличается от чорта синего»… И вы, зная «хрупкость и жалостную шаткость» русской: (почему русской? а итальянская лучше?) мещанской души, смущаете эту душу ядом, наиболее сладеньким и наиболее прикрытым леденцами и всякими раскрашенными бумажками!!

Право, это ужасно.

«Довольно уже самооплеваний, заменяющих у нас самокритику».

А богостроительство — не есть ли это худший вид самооплевания? Всякий человек, занимающийся строительством бога или даже только допускающий такое строительство, оплевывает себя худшим образом, занимаясь вместо «деяний» как раз самосозерцанием, самолюбованием, при чем «созерцает»-то такой человек самые грязные, тупые, холопские черты или черточки своего «я», обожествляемые «богостроительством».

С точки зрения не личной, а общественной, всякое богостроительство есть именно любовное самосозерцание тупого мещанства, хрупкой обывательщины, мечтательного «самооплевания» филистеров и мелких буржуа, «отчаявшихся и уставших» (как вы изволили очень верно сказать про душу только не «русскую», надо бы говорить, а мещанскую, ибо еврейская, итальянская, английская — все один чорт, везде паршивое мещанство одинаково гнусно, а «демократическое мещанство», занятое идейным труположством, сугубо гнусно (Ленинск. сборник, I, стр. 145–146).