Замок Горменгаст - Мервин Пик

– Я должен отвести вас к Баркентину, ваша светлость, – сказал он без всяких преамбул, обращаясь к Титу, – Помойтесь, ваша светлость, но постарайтесь управиться с этим побыстрее.

– А что Баркентин хочет от Тита? – тихо спросила Фуксия.

– Мне об этом ничего не известно, госпожа, – сказал фонарная челюсть. – Но ради вашего же брата проследите за тем, чтобы он был вымыт и переодет. И придумайте хороший предлог, который объяснил бы его отсутствие. А может быть, он и сам все сможет хорошо объяснить. Ну, а обо всем остальном я ничего не знаю. Ни-че-го.

Сухо затрещал пучок водорослей – мужчина повернулся и пошел прочь Он явно не сказал всего, что ему хотелось. Он шел, воздев очи к потолку.

Неделя, проведенная Титом в Башне Лишайника тянулась, как ему показалось, невыносимо долго, даже несмотря на то, что Фуксия тайно приходила навещать его. Ей случайно удалось найти в стене совершенно заросшей лишайником узкое незаметное отверстие и через него она передавала сладости и фрукты, которые ей удавалось раздобыть. Это разнообразило скучную, хотя по количеству пищи достаточную диету, которую надзиратель – к счастью глухой старик – предлагал своему птенчику – узнику. Через так удачно обнаруженное отверстие Фуксия могла не только передавать еду, но и переговариваться шепотом с братом.

А во время той встречи, которая состоялась между Титом и Баркентином сразу после возвращения мальчика, Баркентин долго вычитывал Титу, подчеркивал всю ту меру ответственности, которая скоро падет на его, Тита, плечи. Но Тит настаивал на том, что, выехав из Замка, он просто заблудился в лесу и целые сутки искал дорогу назад. И поэтому единственным проступком, который ему можно было поставить в вину, был выезд за пределы Замка без надлежащего уведомления тех, кому следовало об этом знать. С высоких полок были совлечены тяжелые тома, с них была сдута пыль, тома раскрыты. И после долгих поисков соответствующие статьи были обнаружены за такое нарушение правил полагалось заключение в Башне Лишайника на семь дней.

В течение этой недели заточения сморщенное, гадкое лицо Баркентина, этого «Хранителя Документов», являлось мальчику во сне. Не менее четырех раз Титу снился этот калека со слезящимися глазами и жестоким ртом, – во сне Баркентин гонялся за Титом, стуча своим костылем как молотком по каменным плитам. Баркентин, мчась по бесконечным коридорам, так быстро скакал на своей одной ноге и костыле, что его ярко-красные одежды, положенные Хранителю Ритуала, развевались за ним, как трепещущий на ветру флаг.

А когда Тит просыпался, он вспоминал Щуквола, который во время внушения, которое Баркентин делал Титу, стоял за креслом Хранителя Ритуала, именно он, Щуквол, карабкался по библиотечной лестнице под потолок, чтобы достать нужные тома свода законов уложений распоряжений и прочая и прочая; вспоминал Тит и о том, как этот Щуквол, этот бледный человек (собственно, Тит не помнил, как зовут Щуквола, и для него он был просто «бледным человеком») подмигивал ему, Титу.

Когда Тит смотрел на этого «бледного человека», по совершенно непонятной причине его охватило неподотчетное разумению отвращение. И он отшатнулся от этого подмаргивания, словно прикоснулся к мерзеннейшему существу.

Однажды поближе к вечеру, когда он в сотый раз бросал свой складной перочинный нож в дверь, стараясь, чтобы он встрял в дерево (Титу казалось, что именно так это делают разбойники), его занятие было неожиданно прервано. Утром он занимался тем же и так же безуспешно, но тогда, увидев лучи солнца, просачивающиеся сквозь узкие бойницы и вспомнив про дикие леса, в которых он побывал и куда ему так захотелось снова, вспомнив про Флэя и про Фуксию, он расплакался и прекратил свои бандитские упражнения. Теперь же его остановил тихий свист, доносившийся из узкого отверстия, скрытого с внешней стороны лишайником. Он бросился к нему и услышал хрипловатый шепот Фуксии.

– Тит.

– Да, я тут.

– Это я, Фуксия.

– Ой, как замечательно!

– Но я не могу долго здесь оставаться. Мне нужно идти.

– Точно не можешь побыть хоть немножко?

– Нет, не могу.

– Ну хотя бы совсем немножко!

– Нет. Мне приходится вместо тебя присутствовать на всяких там церемониях. Все эти отвратительные традиции, обычаи, ритуалы! Сегодня предстоит возня во рву. Называется это – Поиск Потерянных Жемчужин или что-то в этом роде. И мне уже пора быть там, у рва.

– Да, скука.

– Но я приду еще раз, когда станет совсем темно.

– Ой, как хорошо!

– Ты видишь мою руку? Я ее засунула в эту щель, но стена такая толстая.

Тит тоже всунул руку в отверстие, но стена действительно была очень толстая, и ему удалось коснуться лишь кончиков пальцев Фуксии.

– Мне пора идти, Тит.

– Жаль.

– Но тебя скоро отсюда выпустят, Тит.

Башня Лишайника была погружена в тишину, словно в воду, и Тит вообразил, что их соприкасающиеся пальцы – его и Фуксии – это какие-то подводные существа, ощупывающие друг друга своими усиками. Как ни слабы и нежны были эти прикосновения, Титу казалось что он весь собрался в кончиках своих пальцев и рука его отделилась от него и зажила своей собственной жизнью.

– Фуксия!

– Да?

– Я хочу тебе что-то рассказать.

– Что?

– Ну, всякие секреты.

– Какие секреты?

– Ну, про одно приключение.

– Не волнуйся, я никому не расскажу. Что бы ты мне не рассказывал, я никому не расскажу ни слова. Но ты расскажешь мне, когда я приду сюда поздно вечером, ладно? А если не сегодня, то после того как тебя отсюда выпустят, ладно? Это уже скоро.

Кончики пальцев Фуксии уже больше не касались пальцев Тита. Мальчик, заключенный в своей руке, был один в темноте каменной щели.

– Тит, не забирай еще руку, – сказала Фуксия после короткого молчания – Можешь нащупать?

Тит постарался засунуть руку еще глубже в щель и тут же нащупал какой-то бумажный пакет. С трудом ухватив его пальцами, Тит втянул его к себе. В бумажном кульке оказались леденцы.

– Фуксия! – шепотом позвал Тит. Но ответа не последовало. Фуксия уже ушла.

В предпоследний день заточения Титу был нанесен официальный визит. Смотритель Башни Лишайника открыл засовы на тяжелой двери, и, шаркая своими невероятно огромными плоскими ступнями, в каземат вошел Рощезвон, одетый в мантию с вышитыми на ней знаками зодиака, в квадратной шапочке с растрепанными углами. Рощезвон двигался медленно и важно. Он сделал пару шагов по земляному полу, на котором в некоторых местах росла трава и растеряно оглянулся, ища взглядом Тита. Наконец он заметил мальчика, сидящего за колченогим столом в углу комнаты.