Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Московские обыватели - Михаил Вострышев

Московские обыватели - Михаил Вострышев

Читать онлайн Московские обыватели - Михаил Вострышев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 117
Перейти на страницу:

За гостиной находилась моленная комната, разделенная ширмами на две части. За ширмами, собственно, и была домовая церковь, украшенная иконами, написанными самой хозяйкой. Обладая даром талантливого художника и отличаясь благочестивым нравом, она также написала образа для иконостаса и Царских врат Рождественской церкви в Старом Симонове, для Дивеевской обители и других монастырей.

В образном поставце помещалась Тихвинская икона Божьей Матери, пожалованная Петром Великим ее родному прадеду Ипату Калинычу Муханову — любимцу и домашнему человеку царя, в двенадцать лет направленному им за границу, а потом сопровождавшему его в морских походах с титулом «командор флота».

Рядом с иконостасом стоял диван с подушкой, на котором скончались сестры хозяйки Татьяна и Екатерина, и брат Владимир.

Когда-то эта семья была многочисленной, дружили с Н. В. Гоголем и с другими известными литераторами, с государственными деятелями и духовными лицами. Мухановы любили путешествовать по святым местам, делали крупные денежные вклады во многие монастыри и приходские храмы.

Дядя Прасковьи Алексеевны, Сергей Ильич Муханов, имел свой дом неподалеку, в Мертвом переулке. По духовному завещанию последней из его дочерей Марии Сергеевны дом в 1882 году был передан для устроения в нем Мухановской богадельни при Успенской, что на Могильцах, церкви.

После смерти двоюродной сестры Прасковья Алексеевна в свои семьдесят пять лет осталась последней представительницей некогда знаменитого и древнего рода выходцев из Польши. Среднего роста, с благообразным белым лицом, седыми, по-старинному гладко зачесанными волосами, она была любима в округе всеми — и богатыми, и бедными. Праведный Иоанн Кронштадтский, впервые увидев ее, воскликнул: «Белая, белая, словно ангел!» В монастырях ее звали «светской игуменьей» и часто приглашали для бесед на обеды с архиереями.

«В ней не было ничего мелкого, что называют ханжеством, — говорилось в одном из некрологов, — ни постов до голодания, ни молитвенных стояний долгими часами со вздохами и жестами. Ее благочестие отличалось величавой сосредоточенностью. Томик Пушкина всегда лежал возле нее в корзиночке с флаконом. И тут же портмоне. Не проходило получаса, чтобы не входила служанка со словами: «Бедный пришел», и портмоне, полный утром, к вечеру пустел».

В своем имении в Орловской губернии она выстроила храм, школу и больницу. В другом имении во Владимирской губернии пожертвовала деньги на устройство нового предела при сельском храме.

Восьмидесятипятилетняя старушка безропотно переносила многочисленные недуги, называя их веригами, и тихо отошла в мир иной. Отпевали ее в Воскресенской, что на Остоженке, церкви, а похоронили в семейном склепе при храме села Успенское Александровского уезда Владимирской губернии.

Когда вскрыли завещание Прасковьи Алексеевны, то узнали, что своими капиталами она распорядилась исключительно в благотворительных целях. По 50 тысяч рублей пожертвовала Мариинской больнице, Московской духовной академии и Московской духовной семинарии, по 20 тысяч — Московской глазной больнице, православной общине «Утоли моя печали», Братолюбивому обществу, женскому Филаретовскому училищу и Обществу распространения книг духовного содержания.

Нелепый. Врач и переводник Шекспира Николай Христофорович Кетчер (1809–1886)

В 1843 году тридцатичетырехлетний московский уездный врач Николай Христофорович Кетчер неожиданно для друзей покинул свой родной город, чтобы занять хорошую должность в Медицинском департаменте Петербурга. Он променял деревянный флигелек с погребком и огородом, соседей-чудаков и провинциальную тишину на сырую квартиру в трехэтажном доходном доме, газовое освещение и коллег, рабски склоняющихся перед начальством и барски чванящихся перед рабами.

«Где, в каких краях, — удивлялся Герцен, — под каким градусом широты, долготы возможна угловатая, шероховатая, взбалмошная, безалаберная, добрая, шумная, неукладистая фигура Кетчера, кроме Москвы?»

В дружеских кружках — у Грановского, Аксаковых, Щепкина, Забелина — смеялись, представляя себе Нелепого (так прозвал Кетчера Белинский за странное сочетание суровой, грубоватой наружности и мягкой нежности души) размашисто шагающим по прямым проспектам северной столицы, завернувшись в плащ черного цвета и попыхивая дешевой сигарой. Неожиданно заметив знакомого, отделенного от него потоком чиновников, дам и карет, Николай Христофорович растягивает в улыбке свои толстые губы, весело машет руками и пытается в одиночку перекричать городской шум. И вот он уже работает локтями, хохочет, шумно извиняется за раздаваемые по сторонам толчки. Наконец, добравшись до цели, набрасывается на жертву с объятиями, пускается в расспросы, которые вскорости переходят в спор, и вот уже Кетчер увлеченно кричит:

— Вздор!.. Неужто!.. Врешь!

Чинная петербургская публика, шокированная столь бесцеремонным поведением косматого, длинного, очкастого господина дикой наружности, с презрением и ужасом взирает на его грубоватые мужицкие манеры и поношенное партикулярное платье.

— Нет, ему там долго не продержаться, — усмехались московские друзья в надежде опять увидеть Кетчера рядом.

Они оказались правы, Николай Христофорович не выдержал и двух лет на хорошей петербургской должности и панически заспешил назад в Москву. Друзья в складчину купили ему небольшой дом с большим садом в конце Третьей Мещанской улицы, у церкви Филиппа митрополита, и он зажил в свое удовольствие.

Ранним утром, накинув на себя мятый халат, он с удовольствием копался в грядках, на которых высаживал георгины и другие замысловатые цветы; потом кормил многочисленных кур, постоянно плодившихся и доставлявших все больше хлопот своему хозяину, потому как он их любил и не мог резать для супа; ласкал и лечил больных кошек и собак, которых ему частенько подкидывали, зная его сердоболие. Покончив с хозяйственными делами, Кетчер садился в тени своего любимого дерева — дуба — и неспешно набивал табаком длинный старенький чубук.

Днем, если Николай Христофорович решался наконец передохнуть от дел и службы, он отправлялся на окраину города, где бродил по берегам многочисленных прудов и речек в поисках грибов и красоты. Он останавливался как завороженный и восхищенно покачивал головой всякий раз, если что-то в природе поражало его отзывчивую душу.

По вечерам Кетчер ходил в Малый театр, где актеры с доверием вслушивались в его безапелляционные приговоры, или заседал в каком-нибудь комитете, пуская громы и молнии в нерасторопного оратора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 117
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Московские обыватели - Михаил Вострышев.
Комментарии