Наследники Великой Королевы - Томас Костейн

— Я отлично переношу морские путешествия. Вы — его друг, дон Роджер, и поэтому я прошу вас, объясните ему положение, в котором я оказалось. Я не могу ехать в Америку. Мой отец откажется от меня. Нравится мне это или нет, но я должна следовать за вами, каковы бы ни были последствия. Мне все равно, останетесь ли вы в Тунисе, или уйдете в море.

На Джона было жалко смотреть. Сегодня он нарядился в костюм из желтого атласа с голубыми вставками и сейчас его вконец расстроенное и смущенное лицо представляло разительный контраст с яркими цветами пышного одеяния. Он с молчаливой мольбой обернулся ко мне.

— Но ведь мы англичане, а вы — испанка, — продолжал настаивать я. — Подумали вы о том, как трудно будет вам находиться на одном корабле с врагами вашей страны?

— Я не жду ни счастья, ни безмятежного покоя, — ответила она.

Потом, помолчав немного добавила тихо, но взволнованно.

— Поймите, я никак не могу остаться здесь. Оглянитесь и вы поймете причину. Посмотрите как все они смотрят на нас. Мои соотечественники не разговаривают со мной уже много дней. Когда я прохожу мимо, женщины демонстративно подбирают юбки и отворачиваются, а в глазах мужчин я читаю презрение. Они знают. Время не властно над чувствами моих соотечественников, если речь идет о ненависти. Она становится лишь глубже. Теперь понимаете?

Достаточно было лишь одного взгляда на наших пленников, стоявших вдоль перил одной из верхних палуб, чтобы убедиться в ее правоте. Они стояли неподвижно, будто манекены. Губы их были плотно сжаты, черные глаза мрачно сверкали. В их абсолютном молчании было что-то неестественное. В нем ощущалось больше ненависти, чем в потоке ругани и оскорблений, который они могли бы вылить на нее.

Изящным движением Джон снял шляпу и широко взмахнул ею так, что огромный голубой плюмаж из страусиных перьев коснулся палубы.

— Я буду счастлив взять вас с собой, донна Кристина, — произнес он.

Больше нам на корабле делать было нечего. Джон первым спускался по веревочной лестнице в шлюпку. За ним следовала девушка. Движения ее были легки и изящны. Прежде чем начать спускаться, я взглянул наверх и с удивлением увидел, что группа пленников на верхней палубе не двинулась с места. Внезапно чей-то голос полный долго сдерживаемой ненависти выкрикнул.

— Английские собаки!

И тут словно плотину прорвало. На нас обрушился поток ругательств и проклятий, при этом испанцы бешено жестикулировали. Часть этой хулы предназначалась нам, но основная доля безусловно была адресована девушке. Чаще всего повторялось одно слово, и я понял, что той ночью у дверей каюты Джона я не ошибся.

Мы рассаживались в шлюпке. Джон усмехнулся.

— Не смогли больше сдерживаться.

Он уселся на корме с донной Кристиной. Даже не оглядываясь назад, я знал, что он держит ее за руку. Джоралемон Сноуд сел рядом со мной. На его длинном худом лице застыло выражение крайнего неодобрения.

— Должно быть совсем сошел с ума! — прошептал он мне на ухо, — жениться он на ней собирается, что ли? Большой бедой все это обернется, попомни мои слова, Роджер. Околдовала она его своими черными глазищами!

— Если уж кто-нибудь повинен в колдовстве, так это Джон, — коротко ответил я.

На следующее утро я проснулся на рассвете с радостью ощущая под ногами палубу «Королевы Бесс». Джон задумчиво мерил верхнюю палубу крупными шагами. Он был в шлеме и нагруднике. При каждом шаге длинная шпага била его по икрам.

— Знаешь, Роджер, — обратился он ко мне, — всякий раз, когда я вынужден зайти в этот порт, настроение у меня — хуже некуда. Бей Туниса — человек на редкость хитрый и коварный. Он заверяет меня в дружбе, но я вижу его насквозь. Мягко стелет, да жестко спать. Я могу использовать гавань Туниса как базу и вести боевые действия против испанцев, но за это должен обучать его подданных плавать на таких вот кораблях как наш и пользоваться квадратными парусами. Таким образом я вынужден обучать этих неверных собак как воевать против флотов христианских держав. Мне это как нож острый, но иного выхода у нас нет. Все порты цивилизованных стран для нас закрыты. Домой в Англию я идти не могу. Постоянно крейсировать в открытом море мы тоже не можем. Видишь, в каком трудном мы положении? Нам нужно достаточно времени, для того, чтобы очистить корпус и днище судна от наросших на них водорослей и моллюсков. Мы должны быть в полной боевой готовности, ведь впереди нас ждут суровые испытания. Именно об этом мы и должны в первую очередь думать.

— Я слышал, что в Тунисе находится множество христиан, отрекшихся от своей веры и принявших ислам. Если ты откажешься, бей наймет их, чтобы обучать своих моряков.

— Верно, — ответил Джон. — И это немного смягчает угрызения совести. Но дело не только в этом. В свое время этот мерзавец пролил немало крови и должно быть полагает, что английские моряки могут пригодиться ему в случае серьезной опасности. Кроме того он очень честолюбив и хочет, чтобы Тунис стал самым важным портом на всем африканском побережье. Так или иначе, но мы ему очень нужны, и потому вполне можем использовать в нашей игре. Тем более, что и он нам нужен не меньше.

Джон остановился и указал прямо вперед, где на зеленой береговой линии выделялась белая колонна.

— Гулетта, — произнес он. — Тебе будет на что посмотреть сегодня, Роджер. Холм Сиди— бу— Саид был свидетелем событий, которые оказали влияние на ход мировой истории.

— Эд-Дин, известный под прозвищем Барбаросса, много раз пересекал эти воды. Он как и мы использовал Тунис в качестве базы в борьбе с испанцами. Его людям не нужно было иного флага, если рыжая борода их капитана, стоявшего на мостике, развивалась по ветру. Что такое честь, старый мерзавец не знал даже по наслышке и сострадания в его душе искать было бесполезно, но флотоводцем он был отменным. Он и нам мог бы преподать пару уроков.

— И даже Дрейку? — спросил я.

Джон укоризненно взглянул на меня.

— Барбаросса бороздил моря в течение двадцати пяти лет, но даже в самые свои удачные минуты ему не встать было вровень с сэром Френсисом Дрейком. Тебе бы пора запомнить, Роджер, что наш великий капитан был на десять голов выше любого флотоводца. Он разметал бы флот Барбароссы как игрушечных корабликов на Хэмстедском пруде и прибил бы его рыжую бороду к мачте его собственного флагмана.

К нам присоединилась донна Кристина, и мы вместе разглядывали белые крыши Гулетты, медленно поднимавшиеся за голубой кромкой теплого синего моря. Джон взял ее под руку и подвел к поручням палубы. Я услышал как он объясняет ей, что Гулетта — это только порт, а сам город Тунис расположен в нескольких милях за портом на озере, по которому могут плавать лишь очень мелкие суда. Мимо нас к гавани скользила изящная мавританская галера. На ее мачтах развевались разноцветные флаги. Слышались громкие гортанные крики команды. Прозвучал залп пушки, установленной на носу. Джон подозвал меня.