Генерал Симоняк - М Стрешинский

Бой развивался иначе, чем предполагал Симоняк. На правом фланге, где было удобнее использовать танки, противник ждал их, и здесь сопротивление оказалось более упорным, чем на левом, где наступал полк Кожевникова. Батальоны Зверева и Малашенкова под прикрытием дымовой завесы вместе с танками 1-й Краснознаменной бригады сделали трехкилометровый бросок, нависли над Красным Бором слева.

Кожевников не замедлил доложить о первом успехе командиру дивизии.

- Добре, Яков Иванович. Вы сегодня именинники, - похвалил Симоняк. - По вашим стопам Васильева и Федорова отправляю. Уразумел?

- Понятно.

На участке 342-го полка комдив, как и говорил Кожевникову, ввел резервные батальоны. Батальон Виктора Васильева получил задачу - захватить станцию Поповка, а комбат Федоров - ударить слева по Красному Бору и этим помочь 270-му полку двинуться вперед.

- И нам пора собираться, - весело сказал Симоняк Морозову.

- Не рано ли? - осторожно заметил начарт. - Помнится мне одна поговорка: Не кричи гоп, пока не перескочишь...

- Перескочили, Иван Осипович. Полки воюют сегодня по-гвардейски.

К вечеру стрелки и танкисты очистили Красный Бор.

До войны в этом поселке было более восемнадцати тысяч жителей. Немцы захватили его в конце августа сорок первого года. За семнадцать месяцев превратили его в мощный опорный пункт и считали неприступной цитаделью. А пал он за несколько часов. Здесь на равнине, как и на синявинских торфяниках, командиры батальонов и рот гибко маневрировали, наносили по врагу удары там, где он не ожидал. Орудийные расчеты не отставали от стрелков и постоянно поддерживали их своим огнем. Умно и дерзко действовал комбат Зверев. Первая рота наткнулась на вражескую батарею, которую прикрывал пулеметный дзот.

- Что думаешь сделать, Андрей Максимович? - спросил Зверев у ротного.

- Атаковать.

- Но не в лоб, а вот оттуда.

- С тыла?

- Именно. Иди по оврагу в обход, а мы здесь пошумим.

Андрей Максимович проник в тыл вражеских артиллеристов. Скоро там загремело ура. Гвардейцы перебили орудийные расчеты, захватили батарею и ворвались на окраину деревни Степановка.

Оправдал надежды комдива и комбат Виктор Васильев. Станцию Поповка гитлеровцы обнесли колючей проволокой, построили на подходах к ней несколько дзотов. Автоматчики батальона просочились по кустарнику и придорожным канавам к станции и уничтожили вражеские огневые точки. Дружной атакой батальон довершил начатое ими дело. Поповка перешла в руки гвардейцев.

Едва сгустились сумерки, комдив перебрался в Красный Бор. По улицам поселка стлался едкий дым. С окраин доносилась частая стрельба.

К Колпину провели группу пленных в уродливых соломенных чунях, прозванных нашими бойцами эрзац-валенками. У перекрестка, пропуская танки, испанцы жались в сторону, проваливаясь в снег. Они всего боялись, завшивевшие, обманутые Гитлером гидальго. Хотели попасть в Ленинград? Теперь попадете.

За танками, попыхивая дымком, проехала походная кухня.

- Куда путь держишь? - спросил Говгаленко у ездового.

- На станцию Поповка. Далече еще?

- Да нет. Сущий пустяк.

- Ну и хорошо, а то ждут солдаты морального духа.

- Как ты сказал? - изумился Говгаленко.

- Э, да ты, видать, войны мало понюхал, - насмешливо отозвался ездовой. Говорю, моральный дух везу - да это же наша походная кухня. Понял? А теперь прощевай, товарищ, не знаю, как тебя по званию. Но-но... Но...

- Слышал, Иван Ерофеевич? - рассмеялся Симоняк. - Здорово отбрил тебя ездовой. Есть в его словах правда. Котелок супа или кружка кипятка иной раз солдату, ого, сколько бодрости придает! Больше, чем другие твои мероприятия.

Симоняк нарочито задел больную струнку Говгаленко, и тот, что называется, завелся с первого оборота. Пошел, пошел доказывать, мешая русские слова с украинскими, что комдив кухню переоценивает, а духовную пищу недооценивает. Симоняк посмеивался. Чудак! Всё опасается, как бы кто не умалил роли партийно-политической работы. Кто, по его мнению, хочет это сделать? И кого нужно убеждать, что дважды два четыре, что партийно-политическая работа цемент, который соединяет воедино разных людей, увлекает на подвиги? Разве повернулся бы язык у командира приказать Дмитрию Молодцову закрыть грудью амбразуру или истекающему кровью солдату оставаться в строю? Они делали это по приказу собственного сердца, люди великой идеи, несгибаемого морального духа.

- Пришли. - Голос начальника оперативного отделения Захарова прервал мысли Симоняка. - В этом доме наш новый наблюдательный пункт.

Спустились в подвал. Там комдив увидел Путилова.

- Как дела, Савелий Михайлович? - осведомился Симоняк.

- Как дела? А вот смотрите, - предложил замкомдива, развернув свою карту. - Двести шестьдесят девятый и двести семидесятый полки вышли к роще за Красным Бором, триста сорок второй - на станцию Поповка.

- Нужен язык, - сказал комдив, - чтобы выяснить, кого сюда немцы подбросили. Вызывайте Кожевникова.

Яков Иванович по-прежнему был в превосходном настроении. Полк выполнил задачу, захватил пять продовольственных складов, сорок лошадей, несколько батарей, одна из них 305-миллиметрового калибра, осадная, переброшенная из-под Севастополя, стреляла по Ижорскому заводу, била по Ленинграду...

- Зверев на окраине Степановки, - доложил полковник. - А Васильев крепко держит Поповку.

- Кухня уже там?

- Прибыла.

- Тогда можно наверх докладывать... Симоняк сказал это самым серьезным тоном. Коль подтянулись батальонные тылы - значит, положение устойчивое.

- Языки нужны, - потребовал командир.

- Сорок пять пленных взяли, двух капитанов отправили к вам.

- Знаю. Да эти уже с душком. Свеженьких давай.

9

Легковушка Симоняка мчалась по Красному Бору. За четыре боевых дня просто неузнаваемым стал поселок. Днем и ночью его яростно обстреливала вражеская артиллерия. Снаряды порой сюда прилетали словно из нашего тыла, вызывая возмущенные возгласы: По своим бьют... Но стреляли не советские орудия, а вражеские батареи, из-под Пулкова и даже из Красного Села. Часто из туч вываливались эскадрильи самолетов с черными крестами, сбрасывали бомбы. Рушились деревянные строения, вспыхивали пожары...

Симоняк сидел рядом с шофером, позади - Романов. Приезжал он в Красный Бор с чрезвычайными полномочиями: смещал по решению Военного совета армии командира дивизии, которая наступала левее гвардейцев, на Чернышево. Успеха она не имела, комдив, по словам Романова, весь бой проспал.

- Болен, - объясняет. Да меня на мякине не проведешь, плохо воюет.

Георгий Павлович ради красного словца мог несколько преувеличить, сгустить краски. И всё же Симоняка обуяла злость на комдива, выпустившего из рук управление полками. На такого у Симоняка поднялась бы его суковатая палка.