Армагеддон - Стивен Кинг

Они прожили вместе четырнадцать месяцев. Это было прекрасное время, за исключением последних шести недель или около того, когда Ивонна показала себя редкостной сучкой. Завершающим событием этого этапа жизни оказался для Ларри чемпионат США по бейсболу. В те дни после работы в книжном магазине он отправлялся домой к Джонни МакКоллу и двум его друзьям. По вечерам они пытались сочинять свою музыку и играть старые вещи типа «Никто, кроме меня».

Потом он шел домой, ксебе домой, и обед у Ивонны был уже готов. Не какая-то дрянь, сваренная по телевизионным рецептам, а настоящая домашняя еда. Ивонна в этом знала толк. А потом они отправлялись в гостиную, включали телевизор и смотрели чемпионат США по бейсболу. А после занимались любовью. С тех пор ему никогда не было так хорошо. Никогда.

Его мать умерла три дня назад. Она умерла на койке в коридоре больницы, забитом тысячами других умирающих. Склоняясь над ней, он думал, что сойдет с ума от поднимавшейся вокруг вони мочи и экскрементов, от бормотания людей, впавших в состояние бреда, от хриплого дыхания и от криков боли и страдания. Перед смертью мать не узнавала его. Не было никакого предсмертного просветления. Просто ее грудь поднялась и опустилась очень медленно, словно проколотая шина. Он просидел рядом с ней около десяти минут, смутно предполагая, что надо дождаться, пока выпишут свидетельство о смерти или пока кто-нибудь не спросит его о том, что произошло. Не спрашивать об этом не было никакой нужды — смерть была повсюду. И никакой серьезный молодой доктор не собирался подходить, выражать симпатию и запускать в ход механику смерти. Он взял ее сумочку, достал оттуда ручку, булавку и листок бумаги. На листке он написал ее имя, адрес и, после кратких вычислений, возраст. Он приколол листок к карману ее блузки и заплакал. Поцеловав ее в щеку, он направился к выходу, чувствуя себя дезертиром. На улице ему стало намного лучше, хотя вокруг него сновали обезумевшие, больные люди и военные патрули. А теперь он сидел на скамейке в Центральном Парке и грустил о более абстрактных вещах — о крахе своей карьеры, о том времени в Лос-Анджелесе, когда они вместе с Ивонной смотрели чемпионат по бейсболу, зная, что за этим последует любовь, и о Руди. Больше всего он грустил о Руди и жалея, что не может вернуть назад шесть потерянных лет и протянуть Руди двадцать пять долларов, слегка улыбнувшись и пожав плечами.

Направляясь к открытой эстраде, он увидел, что на одной из скамеек сидит женщина. Ей, наверное, было около пятидесяти, но она изо всех сил старалась выглядеть моложе. Она была одета в дорогие серо-зеленые слаксы и шелковую блузку.

Услышав звук шагов, женщина обернулась. В одной руке у нее была таблетка, и она небрежно швырнула ее в рот, как зернышко жареного арахиса.

— Привет, — сказал Ларри. У нее были голубые глаза, в которых светился острый ум. Она носила очки в тонкой золотой оправе, а ее сумочка была оторочена мехом, который выглядел, как настоящая норка. На пальцах у нее было четыре кольца — одно обручальное, два перстня с бриллиантами и один с изумрудом.

— Эй, я не опасен, — сказал он. Фраза получилась глупая, но на пальцах у нее было, по крайней мере, тысяч двадцать долларов.

— Да, — сказала она. — Вы не выглядите опасным. Как, впрочем, и больным. — Произнося последнее слово, она слегка повысила интонацию, превращая свою фразу в вежливый полувопрос. Но выглядела она не очень спокойно: левая сторона ее шеи дергалась в небольшом тике, а за проницательностью голубых глаз скрывался тот же самый тупой шок, который Ларри увидел сегодня утром в своих глазах, когда брился.

— Нет, я, похоже, здоров. А вы?

— Не вполне. Вы знаете, что у вас к ботинку прилипла обертка от мороженого?

Он посмотрел вниз и убедился, что так оно и было. Это заставило его покраснеть, так как он подозревал, что тем же тоном она могла бы сообщить ему о том, что у него расстегнута ширинка. Стоя на одной ноге, он попытался содрать обертку.

— Вы похожи на аиста, — сказала она. — Сядьте и попытайтесь еще раз. Меня зовут Рита Блэкмор.

— Приятно познакомиться. Я — Ларри Андервуд.

Рита Блэкмор улыбнулась ему, и он вновь был поражен ее небрежной, но элегантной красотой. Она была похожа на женщину из романа Ирвина Шоу.

— Когда я услышала ваши шаги, я чуть не спряталась, — сказала она.

— Я подумала, что это идет человек в разбитых очках, который постоянно вопит о том, что чудовища приближаются. Он напоминает мне безумного Диогена.

— Ну да, ищет честное чудовище, — сказал Ларри и засмеялся.

Она достала из отороченной норкой (?) сумочки пачку ментоловых сигарет и закурила, выдохнув облачко дыма.

— Тем не менее, он не болен, — сказал Ларри. — В отличие от большинства других.

— Швейцар в моем доме выглядит очень хорошо, — сказала Рита. — Он по-прежнему стоит на посту. Когда я выходила сегодня из дома, я дала ему на чай целых пять долларов. Интересно, за что? За то, что он не болен или за то, что стоит на посту? Как выдумаете?

— Я слишком мало знаю вас, чтобы ответить.

— Конечно, вы меня не знаете. — Она убрала сигареты обратно в сумочку. Внутри он заметил револьвер. Проследив направление его взгляда, она сказала: — Это револьвер моего мужа. Он был чиновником крупного нью-йоркского банка и умер два года назад от удара.

Между ними на дорожку приземлился зяблик и принялся клевать землю.

— Он жутко боялся воров и купил себе этот револьвер. Ларри, правда, что когда из револьвера стреляют, то бывает очень сильная отдача и страшный гром?

Ларри, никогда в своей жизни не стрелявший из револьвера, сказал:

— Не думаю, что от такого маленького будет сильная отдача. Это. 38?

— По-моему, 32. — Она вытащила револьвер из сумки, и Ларри заметил, что в ней также было много пузырьков с таблетками. На этот раз она не следила за его взглядом, она смотрела на большую китайскую вишню шагах в пятнадцати от скамейки. — Надо испытать его. Как вы думаете, я попаду вон в то дерево?

— Не знаю, — сказал он опасливо. — Мне кажется, что…

Она спустила курок и раздался впечатляющий гром выстрела. В вишне появилась большая дырка.

— Точно в цель, — сказала она и подула в ствол, как заправский стрелок.

— Очень неплохо, — сказал Ларри.

— В человека я бы не смогла выстрелить. Я совершенно в этом уверена. Да и скоро не в кого будет стрелять, верно?

— Ну, я не знаю.

— Вы смотрели на мои кольца. Хотите одно?

— Что? Нет! — Он снова покраснел.

— Как банкир, мой муж верил в бриллианты. Он верил в них так же, как баптисты верят в конец света. У меня очень много бриллиантов, и все они застрахованы. Но если кто-нибудь попросит у меня их, я тут же отдам. В конце концов, это ведь просто камни?