Арт-пасьянс - Владимир Качан

Несколько лет тому назад состоялся слет, форум цыган со всех концов света. В качестве почетного гостя был приглашен почему-то Владимир Жириновский, которого с цыганами роднят ну разве что удаль и размах. Все выступали, пели, танцевали и, наконец, дали слово Владимиру Вольфовичу. Он выступил в типичном для себя стиле. В конце своего зажигательного спича он при горячем одобрении «ромалэ» и «чавалэ» предложил соорудить в Москве памятник Неизвестному цыгану… А когда будет всемирный съезд евреев и его тоже не дай бог пригласят, что тогда предложит он, гордость нашей специфической демократии? Неизвестному-таки еврею?..

«Грациозные» чиновничьи зигзаги русского языка присутствуют и в официальных документах на радио. Я как-то подписал там договор, в котором был и такой пункт: «Осуществить декламацию произведения для радиопередачи…» А?! «Осуществить декламацию» – это же песня! Вместо обыкновенного «прочесть»…

Реклама «Аншлага» по ТВ с восхитительной рифмой: «Кто смеется в Новый год, тот смеется круглый год». Даже не «ботинки-полуботинки», а «ботинки-ботинки». Кроме того, тут речь, наверное, идет о дебиле, который способен смеяться беспрерывно. В другом месте и в другое время нас одарили стихотворением, которое было украшено следующей пленительной строчкой: «А кто “Аншлага” не видал, тому бей шуткой в ухо». С другой стороны, и правда: в передаче встречаются такие шутки, от которых ты конкретно получаешь по уху, не понимая – за что же тебя так.

Иногда даже мэтрам отечественного ТВ удается с умным видом сплести совершенную чушь. Например, Виталий Вульф сказал как-то про Фрэнка Синатру, что «его окружали криминальные мафиози». Мафиози, стало быть, бывают и не криминальными, хотя… Что это я… Конечно бывают. Они ехали и едут в так называемых «эшелонах власти». Из пункта «А» в пункт «Б». Без остановок. И на всех светофорах для них – зеленый цвет.

Кстати, об «эшелонах власти». Все ж таки остановки «по требованию» у них иногда случаются. Шел в Кремлевском дворце съездов сольный концерт Розенбаума. В зале, помимо обычных любителей его песен, сидело множество пассажиров «оттуда». В середине, точнее, ближе к концу концерта Александр запел «Гоп-стоп». Над залом, в котором всего лишь несколько лет тому назад шли съезды КПСС, а позади сцены высился огромный бюст Ленина, над этим залом порхала кинокамера, фиксируя радостные лица зрителей. Пассажиры «эшелонов» с депутатскими значками на груди и их дородные жены в экстазе пели вместе с Александром «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла». Все подпевали и все (!) знали слова! Мощно звучала во Дворце съездов пусть шуточная, но все равно бандитская песня.

В том же Дворце был юбилейный вечер радио «Шансон», и я должен был вручать премию Олегу Митяеву. В списке пропусков в Кремль я значился как «вручант». Меня девушка в окошке бюро пропусков так и спросила: «Вы в каком списке? Вы вручант?» Я смутился и ответил: «Вероятно». – «Да говорите же, вы вручант или нет?» Наконец разобрались, мне выдали пропуск, и я подумал, что, если я – вручант, то Олег, значит, – получант. То есть русский язык можно теперь поздравить с двумя новыми словами. А то все «сникерсни» да «сникерсни»…

Прекрасный композитор Вениамин Баснер рассказывал при мне историю из своей юности – полную юмора и самоиронии, но с налетом типичной еврейской печали. Он тогда сочинил песню «На безымянной высоте», которую запела вся страна, и чувствовал себя триумфатором или по меньшей мере человеком, внесшим высокий вклад в песенную культуру нашей державы. И вот ловит он такси, такси тормозит рядом, Баснер нагибается и, демонстрируя свою чудовищную картавость, говорит водителю: «Мне в консерваторию». Два злополучных раскатистых «р» в соединении с внешностью сразу дают таксисту возможность определить, что перед ним представитель его любимой нации. «Куда тебе? Повтори!» – агрессивно переспрашивает он, и Баснер упрямо повторяет: «В консерваторию», грассируя, как французский шансонье. Он не ждет ничего плохого, он недавно сочинил замечательную песню, он любит всех, и все любят его. И тут таксист – с предельным для себя сарказмом – передразнивает: «В консегватогию ему! Ага! Щас! – И, захлопывая дверь: – Пошел на х… жидовская морда». А нажав на газ, начинает победно орать: «На безымянна-а-а-й высоте-е-е!» И Баснер с выражением оплеванной, но все равно – кроткой гордости на лице остается на тротуаре, глядя вслед геройскому шоферу.

Очередное напутствие Сергея Юрского перед спектаклем: «Сегодня 11 сентября. Мы играем наш спектакль в знаменательный день. Во-первых, это трагический день для Америки и для всех. Во-вторых, это день усекновения головы Иоанна Крестителя. И, наконец, самое главное – приезд Мадонны». Юрский, с которым далеко не всегда можно понять – серьезно он говорит или нет, располагает эти три события якобы по степени важности, и приезд Мадонны в его устах имеет решающее значение для истории России. Мол, слава тебе, Господи, дождались наконец.

Этот известный всем, глубоко спрятанный, но все равно угадываемый юмор Юрского – его типичный прием, повторить который не может почти никто. Насмешка или даже издевательство, но все законспирировано, и в результате получается талантливое озорство и даже хулиганство – под маской абсолютной, непроницаемой серьезности.

Николай Волшанинов однажды рассказал, как в гостинице города Самары к нему в номер постучался цыган, который сумел его убедить, что они дальние родственники. Кстати, если покопаться, то родственные связи, хотя бы в пятом поколении, можно найти у всех цыган. Однако причиной посещения было не столько изучение генеалогического древа, сколько просьба посетить ресторан-поплавок на реке, в котором у визитера с группой цыган-артистов была часовая программа. Николай, мол, как уже состоявшаяся цыганская звезда, снявшаяся в нескольких фильмах, своим появлением поднимет престиж маленькой, но удалой труппы. Коля не мог не согласиться. Надо помочь.

Он пришел и был посажен на почетное место прямо перед эстрадой. В зале погас свет и в луче прожектора появился дальний родственник в ослепительно серебристой куртке, алой бабочке и черных брюках, по которым струились опять-таки серебристые чешуйки. Он встал посередине сцены, поднял руку, призывая всех прекратить жрать и пить и приобщиться, наконец, к искусству. Затем бросил пронзительный орлиный взгляд в сторону Волшанинова и начал: «Цыгане шумною толпой…» Коля слегка напрягся от неожиданного визита классики в полупьяный кабак, но родственник продолжил. Строка, оказывается, была с сюрпризом – «…Отныне больше не кочуют!». Он подчеркнул слово «не», как бы намекая на коренные перемены в цыганском образе жизни. И финальные строки это блистательно подтвердили: «Они сегодня над рекой в домах построенных ночуют!»