Виктор III. Развязка - Евгений Валерьевич Решетов

— Помогите… — снова простонал я. — Он убьёт… меня. Помогите… сбежать… У меня есть деньги. Много… денег. Я озолочу вас…

— Не, паря, можешь не утруждаться, — усмехнулся тюремщик, бросил пилюлю на матрац возле моей головы и шустро отошёл. — Нас не подкупить.

— Я хочу жить…

— И я, — с готовностью сказал он. — И моя семья. Поэтому заканчивай свой балаган.

— Вы станете соучастниками… убийства, ежели не поможете. Меня будут… искать. Найдут это место. И всех вас накажут… Вас повесят, — перешёл я к угрозам, но они и к ним остались глухи. — Помогите хотя бы девчонке, которая была со мной… Она ни в чём не виновата.

— Все мы в чём-то виноваты, — последовал философский ответ.

— Прям все кто тут находятся? Здесь же есть и другие… люди. Подумайте и о них. У нас… всех есть дети, родители.

— Да какие они теперь люди, — отмахнулся незнакомец и вышел из камеры.

— Что ты имеешь в виду?

Но он не ответил. Молча закрыл дверь и вместе со своим корешем потопал по коридору. А я остался в одиночестве и глубокой задумчивости. Что значит «да какие они теперь люди»? Слова, вызывающие холодок в сердце. Может, в этом учреждении ставят опыты над людьми? Тогда ясно почему они шипят да рычат. Они ведь вполне могли тронуться умом.

Господи, что же тут творится? И как мне отсюда выбраться? Надзиратели вряд ли помогут, а сам я хрен сбегу отсюда, если мне не подвернётся какая-то фантастическая возможность. И что же остаётся? Надеяться на помощь извне? Откровенно хреновая идея. Правда, существует еще более безумный вариант… Маркиза освободится сама и спасёт меня. Я даже улыбнулся, подумав об этом, а потом скривился от боли, прострелившей лицо.

За окном тем временем совсем стемнело, а освещение никто включать не стал. Камера погрузилась во тьму. И всё намекало на то, что мне надо бы попробовать заснуть. К тому же, люди поговаривают, что утро вечера мудренее, но не в моём случае. Для меня каждый час имеет цену.

Но что же предпринять? Я не граф Монте-Кристо и не герой фильма «Побег из Шоушенка». У меня нет столько времени. Я не успею провертеть дырку в стене.

Хм… а что если? Мой взгляд обратился к туалетной дыре в полу. Нет, я в неё не пролезу, даже если очень сильно захочу. Твою мать.

Я мрачно посмотрел на дверь. Даже если бы мне было известно какое-нибудь умение, способное выбить дверь, то я бы всё равно не смог правильно сделать пассы. Цепи помешали бы моим движениям. Да ещё и эта боль.

Ситуация кажется безвыходной. Однако в этот момент случилось то, что заставило моё сердце забиться чуть быстрее…

Глава 23

Глава 23. Командир.

В коридоре витали приглушённые стоны, шорохи и рычание. Все эти звуки вылетали из камер и блуждали во тьме. А я вдруг поймал себе на мысли, что всё это очень сильно напоминает подземелье под островом, на котором стоит академия Николая Шилле. Там жили точно такие же звуки, оттого-то мое сердце и застучало чаще. Неужели я сижу на одном этаже с бесноватыми? Хм, очень может быть. Пусть даже не все заключённые одержимые, но какая-то часть из них точно находится под властью бесов. Потому-то надзиратель и сказал: «Да какие они теперь люди». Всё сходится. Но что это мне даёт? Немного, если честно. Пока только возможность провести эксперимент.

Я с болезненным кряхтением уселся по-турецки и попытался вызвать ровно то состояние, которое охватило меня в спасательной шлюпке перед тем, как мне удалось отвадить летящего беса. Возможно, я и здесь смогу приказывать бесам? Это могло бы сыграть мне на руку. Не знаю пока как, но явно могло бы.

Однако я никак не мог погрузиться в то состояние. Моё сознание всё время пыталось сорваться в привычный магический транс, а он в данной ситуации мне лишь мешал.

Что же делать? Кажется, задача оказалась сложнее, чем мне мыслилось. В тот раз передо мной был «якорь» в виде беса. Вероятно, он-то и помог мне вызвать то странное состояние. Но сейчас передо мной в пределах видимости бесов не наблюдалось.

А что если попробовать сконцентрироваться на рычании бесноватого?

Я так и сделал. Решительно отринул всё второстепенное и сосредоточился на рычании одержимого. И вскоре что-то начало получаться…

Меня охватило потустороннее оцепенение. Мир будто потерял свои краски. Даже тьма стала не тьмой, а предрассветной серостью. Стены же стали какими-то эфемерными, бесплотными. Я не мог пошевелиться. Даже глаза отказались подчиняться своему законному владельцу. Но в то же самое время моё сознание, словно расширилось, охватив чуть ли не весь этаж. Наверное, даже не сознание, а что-то иное… Я, как наяву, почувствовал за стенами сгустки нечеловеческого голода. Одни были ярче, полыхали, как костры в ночи. Другие — много слабее. Тлели, точно прогоревшие угли. Виной ли тому разное расстояние, на котором они находились от меня, или что-то другое? Скорее второй вариант, поскольку сгусток голода слева от моей камеры и справа ощущались по-разному, хотя кормят, наверное, всех одинаково. Тогда точно дело не в расстоянии. А, скорее всего, в развитости беса? Тот, который менее голоден, более сообразительный? Видать, так и есть.

А что же касается числа бесноватых, то мне удалось нащупать пару десятков. Притом, все они сидели в камерах по двое. И как только я подсчитал их количество, то меня пронзила невероятная слабость, а левая кисть заполыхала так, будто попала в бочку с серной кислотой.

Меня мгновенно выкинуло из этого серого состояния, которое я сразу окрестил «бесовской транс».

— Аа-а-а, — простонал я, пуча здоровый глаз.

Слабость выкручивала меня, как трудолюбивая домохозяйка половую тряпку. По лбу стекали ручьи пота, а зубы выстукивали затейливый мотив. Каждый мускул отдавался болью.

Глядишь, если бы я находился в нормальном состоянии, а не избитом, то «бесовской транс» не так бы полоскал меня. А сейчас же мне около четверти часа пришлось отлёживаться. Но это время я использовал с пользой. Придумал кое-какой план. Вот только бы бесы выполнили мои приказы.

Я снова погрузился в «бесовской транс». Причём, быстрее, чем в первый раз. И сосредоточился на одном из бесноватых, который сидел в соседней камере. Судя по накалу голода, он был сообразительнее своих коллег.

Максимально настроившись на него, я прошептал:

— Умертви плоть, которая служит тебе вместилищем.

Одержимый никак не отреагировал. То ли он всё равно тупой, как сапожок, то ли я делаю что-то не так. Может, повысить голос?

Я так и сделал. В итоге через несколько