Инициалы Б. Б. - Бриджит Бардо

Все эти формальности — дело ужасно грустное и удручающее. Каждый в сопровождении своего адвоката, мы избегали смотреть друг на друга, говорили вполголоса и стали еще более чужими, чем прежде. А ведь у нас было немало хорошего, были какие-то чувства, было согласие, мы произвели на свет ребенка, с нежностью сжимали друг друга в объятиях — все эти прекрасные картинки из книги, которую мы закрыли, терялись в нагромождении обид, печали, боли, непонимания.

Ну почему это невозможно сохранить?

Я вышла оттуда подавленная.

Бабуля неотлучно была при Николя.

Она обожала своего правнука и часами ползала на четвереньках, играя с ним. Ему только что исполнился год. День его рождения отпраздновали в семейном кругу, даже Жак принял участие в этом маленьком событии. Был и пирог, которого именинник в упор не видел, куда больше заинтересованный пламенем свечки.

Каждый раз, когда я приходила, он начинал вопить как резаный!

Я чуть не плакала...

Бабуля называла его «своим дорогим сокровищем» и всячески оправдывала. Муся, движимая чувством собственницы, изгоняла меня из их мира. Она пеняла мне, что ребенок из-за меня нервничает. Весело, ничего не скажешь!

Съемки «Отпустив поводья» возобновились с Вадимом.

Мы выехали на натуру в Виллар-де-Лан. Немного снега, атмосфера зимнего курорта должны были оживить картину. Сэми остался в Париже, и я, злая как собака, слонялась по гостиничному номеру, затянутому пыльными гардинами. Здесь было еще безобразнее, чем в Кортина-д’Ампеццо, хотя уж там-то!.. Снег казался грязным за грязными стеклами! Встав в семь утра, в полной темноте, и загримировавшись в восемь, при электрических лампах, я была отвратительно бледной в девять, когда мы начинали съемку на лютом холоде. От мороза у меня немело лицо, краснел нос, зеленела кожа. Дедетта с заледеневшей пуховкой, замороженными карандашами и застывшими румянами при всем своем таланте была бессильна.

Каждый был здесь при своей. Вадим притащил с собой семнадцатилетнюю брюнеточку, которая носила прическу, как у меня, и одевалась, как я. Звали ее Катрин Денёв. Она выглядела этакой простушкой, чем иногда ужасно раздражала.

Однажды мы отправились снимать в «Мушротт» — затерянный высоко в горах приют, куда можно было добраться только по канатной дороге.

Гостиница, вся деревянная, но очень комфортабельная, с огромным камином и диванчиками из козьих шкур, наконец-то походила на то, что хочется увидеть в горах. Светило солнце, работать было приятно и легко. Когда идет съемка, никто не имеет права уходить до конца рабочего дня, даже в случае дождя или снега: продюсеры всегда надеются, что долгожданный солнечный луч проглянет и позволит доснять эпизод.

В результате в 6 часов вечера, когда нам объявили, что можно расходиться до завтра, директор гостиницы, витиевато извиняясь и сокрушаясь, объяснил, что из-за бурана канатная дорога не работает.

Уехать невозможно. Мы отрезаны!

Нет, это только со мной вечно что-то случается, и что за пакость эта «канатка» — чуть подует ветерок, и она уже не работает.

Меня бесило, что при мне нет зубной щетки и что я не могу предупредить Сэми — теперь он будет всю ночь названивать в отель и строить всякие догадки, почему я не вернулась. Без толку клясться и божиться, что я была отрезана в «Мушротте», высоко в горах, — он все равно не поверит.

Нас с Дани и Дедеттой устроили в прелестной маленькой спаленке, но спать нам не хотелось, и мы присоединились ко всей компании в общей комнате, которая походила на приют для беженцев.

Снаружи бушевала буря.

Внутри пламя камина и свечей освещало наши движения, когда мы стали играть в «посланников» — игра заключается в том, что надо сообщить своей команде какую-нибудь фразу, название фильма или книги без единого слова, только жестами, мимикой, ужимками и гримасами, и это то и дело давало повод к взрывам хохота.

Я сохранила чудесные воспоминания о приюте «Мушротт» и поклялась себе, что когда-нибудь приеду сюда отдохнуть.

Заканчивали съемки в Париже, в павильоне. Я танцевала полуголая — вероятно, чтобы подороже продать фильм. Вадим придумал сон Мишеля Сюбора, что давало простор всяким неправдоподобиям.

К реальной же действительности я возвращалась каждый вечер.

Она звалась Сэми, Николя, Муся, Малавалон, Гуапа! Дом на Поль-Думере походил на корабль, покинутый капитаном. И я решила вернуться в родные пенаты вместе с Сэми. В конце концов я развожусь, не требую никакого содержания, денежного или иного, с Жаком у меня не осталось ничего общего, и я имею право, если мне так нравится, спать в своей постели с мужчиной, которого люблю!

Всякий раз, выходя куда-нибудь вдвоем, мы с Сэми спускались по черной лестнице, чтобы случайно не столкнуться с Жаком. Но вот незадача — Жак, когда приходил повидать Николя, тоже предпочитал черную лестницу, чтобы не встретить нас! В результате мы натыкались друг на друга!

XVII

В марте 1961 года я проводила все воскресенья в Базоше, «у Жики и Анны». Домишко XVIII века стал моей тихой гаванью, где я обретала покой и простые радости жизни.

В субботу мы с Сэми выезжали сразу после работы и поспевали к обеду. Пахло тушеным мясом, деревней, дымком от камина. Шел снег, было бело и холодно, вечером у камелька я предавалась ностальгическим воспоминаниям о «Мушротте».

Я никогда не проявляла особого интереса к политике.

ФНО, ОАС — я уже слышала эти аббревиатуры, они не слишком пугали меня. По-настоящему я осознала серьезность ситуации, только когда апрельским вечером, возвращаясь из Базоша, увидела десятки танков, перегородивших мост Сен-Клу!

Так значит — война!

Это напомнило мне мое детство!

С большим трудом я добралась до авеню Поль-Думер. Сводки новостей по телевидению и радио были самые пессимистичные.

В Париже запахло жареным!

Я решила немедленно уехать в Сен-Тропез с Николя, Мусей, Сэми и Дедеттой. Там, по крайней мере, не было ни танков, ни военных кораблей, все как будто тихо. Было начало весны, «Мадраг» вновь обретал день ото дня свою тропическую пышность, и я могла бы там жить да радоваться с Капи, который был счастлив, что я приехала, и с Гуапой, которая была счастлива, что у нее снова появился воздыхатель. Так нет же — опять я столкнулась с массой бытовых проблем. Муся дулась из-за того, что я поселила ее с Николя в комнату для гостей, выходящую прямо к морю. Там-де неудобно, сыро, бедный малыш простудится насмерть!

Сэми тем временем дулся, потому что его раздражала Дедетта: она, видите ли, думает только о жратве!.. Что-нибудь вкусненькое на завтрак, блюдо по новому рецепту на обед, отведайте, такого вы никогда не пробовали!