Никаких обещаний - Марис Соул

— Что с вами случилось?

— У меня были неприятности по дороге к одному из клиентов. На меня напал мужчина.

— С вами все в порядке? — Штедфельд встал, окидывая ее быстрым взглядом от спутанных волос до разбитых мысов красных туфель. — Садитесь.

— Со мной все в порядке, — Эшли села, это был долгий, изматывающий день. — Последние три часа я провела в полицейском участке. Они хотели привлечь меня к ответственности за превышение пределов необходимой обороны.

Она сама не могла в это поверить. Эрик предупреждал на занятиях о подобном, но Эшли не могла тогда принять предупреждение всерьез: в конце концов она всего лишь женщина, и не станет же она устраивать на улице драку, и если когда-нибудь использует что-либо из того, чему научилась на уроках самообороны, то сделает это лишь при крайней необходимости.

— Превышение пределов необходимой обороны? — повторил Штедфельд, морщины у него на лбу вдруг стали заметно глубже.

Эшли горько рассмеялась:

— Это означает, что я причинила тому парню больший вред, чем он причинил мне. — Все такой же насупившийся, Штедфельд сел, и Эшли пояснила: — Я была в районе складов, шла на встречу с Дином Асанте, владельцем «Асанте Сейлз». Я как раз миновала проход между зданиями, когда какой-то мужчина выскочил из прохода и схватил меня сзади. Я не размышляла, я просто отреагировала, как меня учили. Но на этот раз то была не отработка приема. В полиции мне сказали, я превысила пределы необходимой обороны, сместив этому парню колено, сломав ему руку и нанеся слишком сильный удар в пах.

— Вы сломали колено и руку какому-то мужчине? — голос Штедфельда звучал крайне недоверчиво.

Два полицейских, прибывших на место происшествия, тоже вначале не верили, пока она не сказала, что брала уроки самообороны. И тогда парень, напавший на нее, начал орать, что она превысила пределы необходимой обороны, и пригрозил, что подаст на нее в суд.

— Я всему этому научилась в додзо, — сказала Эшли, как нечто само собой разумеющееся, осознав вдруг, насколько полезными оказались уроки Эрика.

— Трудно поверить, — взгляд Штедфельда продолжал оставаться обеспокоенным. — Я хочу сказать… с вас же ведь сняли обвинение, не так ли?

Эшли понимала, что его тревожит. Привлечение кого-то из служащих фирмы к ответственности за превышение пределов необходимой обороны может дурно повлиять на репутацию фирмы.

— Да, они сняли обвинение, как только в участке один из полицейских опознал в нападавшем на меня мужчине преступника, находящегося в розыске за изнасилование и жестокое избиение трех женщин. Он убедил задержанного, что ему явно не удастся выиграть дело против меня, и мне сказали, что я свободна.

— Ну что ж, хорошо, — еще раз Штедфельд оглядел ее с ног до головы. — Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Да, конечно, — она улыбнулась.

Неужели Штедфельда в самом деле беспокоит ее самочувствие? Нет. Для него представляет интерес лишь репутация его фирмы и то, во сколько могут обойтись подобные происшествия.

Но для нее отношение Штедфельда тоже не имело никакого значения. Физически она чувствовала себя неплохо, но эмоционально пребывала в смятении. Она все еще не имела ни малейшего представления, что случилось с Эриком.

— Ну, в таком случае… — Штедфельд взглянул на бумаги, разбросанные на его столе, и Эшли поняла, что он считает их беседу завершенной.

Она так не считала.

— Тем не менее я просила бы два выходных дня.

Он взглянул на нее удивленно, и на мгновение Эшли показалось, что он сейчас откажет ей. Но он кивнул.

Эрик оставил машину на стоянке напротив дома и взял из багажника сумку. Как ни приятно было провести уик-энд со своим другом Джоном, ничто не может заменить дом. И если он позвонит сразу же, как зайдет в квартиру, то время, не слишком позднее, будет еще позволять побеседовать с Эшли и рассказать ей об этой поездке, хотя вряд ли она сможет понять то удовольствие, с которым двое взрослых мужчин проводят две ночи под открытым небом при температуре около нуля.

Нет, вероятно, она не поймет… но побеседовать с ней все равно будет приятно.

И возможно, он скажет ей, что получил положительный ответ на один из запросов, которые разослал в колледжи Чикаго, предлагая свои услуги. Или лучше подождать более точного подтверждения и тогда сообщить, что он переезжает в Чикаго?

Закрытие додзо в Анн-Арборе будет для него делом трудным, как с финансовой точки зрения, так и эмоциональной, но все уладится, Эрик был в этом уверен. Он получил истинное удовольствие от преподавания курса японской культуры в Мичиганском университете пару лет назад и, возможно, теперь полностью сможет перейти на преподавательскую работу. И если в Токио его наставник мог обучать искусству ниндзя-цу в обыкновенной комнате, в которой не было ничего, кроме нескольких матов, он сможет делать то же самое в Чикаго.

Эрик остановился в вестибюле дома, чтобы взять почту, засунул почту в сумку и стал подниматься по лестнице.

Он был еще на полпути, когда внезапно открылась одна из дверей на площадке третьего этажа и появился Чарли. Увидев Эрика, он остановился с широко открытым ртом, затем закрыл рот и оглянулся на дверь, из которой только что вышел, Эрик не понял, на какую именно.

Когда Чарли снова взглянул на Эрика, на его лице была уже улыбка.

— Ты вернулся!

— И рад этому возвращению, Чарли-сан, — Эрик продолжал подниматься по ступенькам, пока не подошел к Чарли и не остановился рядом с ним. — Я тороплюсь позвонить Эшли, кажется, еще не очень поздно, но завтра обязательно напомните мне, чтобы я рассказал вам о выходных, проведенных среди первозданной природы.

Продолжая улыбаться, Чарли взглянул на дверь квартиры Эрика.

— О, с удовольствием послушаю.

Спускаясь по лестнице, Чарли что-то насвистывал, и Эрику показалось, что он что-то замышляет. Любопытство Эрика росло по мере того, как он приближался к своей квартире: дверь была приоткрыта, из магнитофона лились звуки арфы-кото.

Осторожно он шагнул в свою квартиру и остановился, как вкопанный. Сгорбившись, упершись локтями в колени и обхватив голову руками, на его кушетке сидела Эшли. Волосы были спутаны, некоторые пряди еще держались заколкой, но остальные были рассыпаны и ниспадали на лицо, почти совершенно его скрывая.

Красный цвет ее костюма контрастировал с черной кожей кушетки, и Эрик невольно вспомнил ту ночь, когда она надела этот костюм к ужину, и вспомнил, как он… снял с нее этот костюм. Эрик тихо закрыл за собой дверь, щелчок был едва слышен.

Тем не менее Эшли услышала. Выпрямившись, она повернулась в его сторону: