Бог и человек - С. Верховской

Глава третья. РАЗЛИЧИЕ БЫТИЯ БОГА И ТВАРИ И ИХ СООТНОШЕНИЕ

В Боге бытие осуществляется во всей его силе и полноте. Тварь тоже обладает бытием, но тварное бытие явно ограничено. Бытие наше может быть ограничено или каким–то другим существом (когда, например, что–либо или кто–либо мешают нам в жизни) или небытием. В первом случае конечная причина столкновения есть всегда зло. Если бы мы жили в совершенном мире, ничто внешнее не было бы препятствием для нас — вся природа подчинялась бы нашей воле и в мире не было бы разрушительных стихий, болезней, взаимного уничтожения и т. д.; равно и среди людей не было бы вражды. Вообще, факт сосуществования многих предметов, явлений или людей не означает еще, что они должны друг другу мешать: все зависит от того, как они сочетаются друг с другом… Вторая причина ограниченности твари, напротив, принадлежит самой природе тварности: все тварное неизбежно проникнуто и ограничено небытием; разница может быть лишь в том, насколько мы способны преодолевать это небытие.

Все тварное возникает. По учению Церкви весь тварный мир сотворен из ничего., Но можно возразить, что с тех пор, как мир уже существует, все возникает из чего–то предсуществующего. Это верно и не верно. Верно говорить о предсуществующем материале или причине, но материал не есть вещь; он не определяет того особого, что делает предмет самостоятельным существом; из того же материала могут возникнуть разные предметы. Между причиной и ее произведением может быть частичное тождество, как между родителями и детьми, тучей и дождем и т. д., но всегда остается тот факт, что возникает что–то новое, небывшее до того времени: этому новому предшествует отсутствие его. Следовательно, мы в праве сказать, что все тварное ограничено небытием в его прошлом… Еще более очевидно, что все в мире кончается. Стремление человека к бесконечной жизни еще не обеспечивает ему бессмертия, которое может быть дано только Богом.

Опыт тварного бытия показывает, что оно невозможно без постоянного усилия: бездействие ведет к смерти. При этом усилие нужно совсем не только для развития бытия, но для самого его сохранения: сохранить так же трудно, как приобрести. Как это могло бы быть, если бы наше бытие было устойчиво? Существующее не должно было бы исчезать; вместе с тем оно исчезает, если силы бытия не противостоят силам распадения или, лучше сказать, естественному бессилию твари. Очевидно, что тварное бытие колеблется между бытием и его развитием с одной стороны и умиранием и небытием с другой. Оно как бы держится на небытии и ему всегда грозит в нем раствориться.

В мире и людях все возникает из возможного и все полно возможностей. Сама действительность часто обращается лишь в возможность (так, прекращая одну работу, мы открываем себе возможность заняться другой или даже опять той же самой). Очевидно, что возможность не есть действительность и, следовательно, она в этом смысле есть несущее. Сила возможность есть несущее, способное стать сущим. В этом и может осуществить ее. Например, я могу прочесть книгу, но книга фактически не прочтена и, чтобы прочесть ее, я должен сделать ряд усилий… Возможность есть несущее, способносе стать сущим. В этом соединении небытия с бытием есть, несомненно, парадокс, но, как это ни парадоксально, само небытие оказывается необходимой средой для возникновения нового. Если бы действительное не было окружено небытием, ничто новое не могло бы возникнуть… Возможное есть будущее, укорененное в настоящем, но такое будущее, которого не только еще нет, но которого, может быть, и не будет.

Возникновение и исчезновение твари связано со временем, но время определяет и все существование каждого тварного существа. Сущность времени заключается в том, что каждое действие ограничено и ряд действий связан так, что действительностью обладает только одно настоящее действие, остальные же лишь обуславливали данное действие в прошлом или должны из него произойти в будущем. Времени бы не было, если бы все совершалось единым актом. Но нам даже странно допустить такую возможность, настолько мы привыкли, что история всего мира и наша собственная жизнь состоят из бесчисленных рядов сменяющих друг друга событий и действий… Если действия и события сменяют друг друга, то что же их разделяет? Очевидно, перерыв, пустота между двумя актами. Временно–причинный ряд имеет свою относительную цельность, посколько члены его связаны определенной творческой последовательностью (движение тела по орбите, рост организма, осуществление человеком какого–либо дела); но самый ряд рано или поздно обрывается или переламывается (тело распадается, рост останавливается, дело кончено)… Следовательно, если даже бытие твари счесть бесконечным, и признать историю всего законосообразной, все же время разбивает тварное бытие на отдельные моменты или отрезки, ограниченные пустотой небытия. Отсюда, вероятно, и происходит в человеке то ощущение непрестанного усилия, которое надо бесконечно повторять, чтобы не сорваться в неудачу, пустоту, смерть. Отсюда также классическая идея «становления», т. е. того, что все в нашем мире не столько есть что–то, сколько все время становится чем–то, вечно исчезая в прошлом и уходя в будущее.

Небытие проницает и пространство. Начало пространства совпадает с началом бесконечной делимости. Все, что существует в пространстве, может быть бесконечно делимо, хотя деление на части не уничтожает целого так же, как деление на отдельные акты не уничтожает последовательности времени. Однако, что кроме пустоты может отделять друг от друга части? Если два предмета разделены третьим, то что отделяет этот промежуточный предмет от первых двух? Поэтому все пространственное состоит из частей, хотя и связанных между собой, но разделенных пустотой… Связь через пустоту между частями в пространстве или действиями во времени одинаково парадоксальна и необъяснима… Душа как будто бы не подчинена пространству, но и в ней нет настоящей цельности: отдельные душевные способности и переживания человека, хотя и всегда связаны между собой, но иногда очень слабо, а иногда, если можно так выразиться, связаны противоречьем и борьбой. И в душевной нашей жизни мы постоянно наблюдаем разрывы и провалы.

Если все тварное разделено и ограничено небытием, то в нем не может быть ни совершенного единства, ни полноты бытия. Разделенность и бедность всего в мире известна всем.

Видя насколько сильно во вселенной и в каждом из нас небытие или лучше — насколько все тварное обессилено небытием, некоторые религии и мыслители приходили к выводу, что весь мир призрачен. Но это, конечно, грубое преувеличение. Христианство не сомневается в реальности мира, но оно столь же не сомневается в том, что он сотворен из ничего, проникнут небытием и может всегда, если Бог не поддержит его, вернуться в него. Ветхий Завет выражает мысль о ничтожестве мира в образе праха. Из праха создан человек и в прах возвратится; он обитает в храминах из брения, которых основание прах и которые истребятся скорее моли (Иов, IV, 19). «Все произошло из праха и все возвратится в прах» (Еккл., III, 20). Народы рассеяны как прах (Ис., XVII) и т. д.

Если Бог есть совершенное Бытие, то свойства Его должны быть в известном смысле противоположны свойствам тварного бытия… Мы уже говорили, что Бог не возникает: Он вечно есть; в полноте Своего бытия Он не нуждается ни в чем — ни в том, чтобы кто–то был причиной Его существования, ни в том, чтобы кто–то восполнил Его. «Прежде Меня не было Бога и после Меня не будет. Я, Я — Господь (т. е. Ягве — Сущий)!» (Ис., LXIII, 10–11). «Я есмь Альфа и Омега[42]), Начало и Конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель!» (Ап., I, 8). Бог «имеет жизнь в Самом Себе» (Ио., V, 26).

«Бог есть Свет и нет в Нем никакой тьмы» (Ио., I, 5). Не означает ли это, что в Боге нет ни капли небытия, что Он весь есть сияние жизни.

Св. Ириней Лионский учил, что Бог самотождест–венен, Провидение Его и знание объемлет все, Он все в Себе содержит, у Него нет ни начала, ни конца, Он ни в чем не нуждается, Его всемогущество и воля достаточны для Его бытия и творчества. Уже во взаимоотношениях лиц Преев. Троицы заключается неисчерпаемая полнота жизни, которая исключает для Бога нужду в чем–либо ином… И по св. Мефодию Олимпийскому Бог есть Сущий, ни в чем не нуждающийся, ибо Он Сам — Начало всех совершенств, абсолютно и существенно совершенный в Самом Себе и Самим Собой… Подобные утверждения мы встречаем почти у всех отцов. Если Бог обладает решительно всеми совершенствами, то очевидно, что Он абсолютно самодостаточен и не нуждается ни в чем. Так св. Кирилл Александрийский рассуждает, что если Бог един, то Он прост и целостен и, следовательно, содержит в Себе все блага: если Он благ, то Он есть и Начало всякого совершенства… Св. Иоанн Дамаскин пишет: «веруем в единого Бога,., в Силу, которая есть сам Свет, сама благость, сама Сущность, так как Она ни бытием, ни Своими свойствами не обязана ничему другому, но Сама есть Источник бытия для всего сущего, источник жизни для всего живущего, источник разума для имеющих разум, для всех Причина всех благ…» Отцы часто употребляют, говоря о Божественных совершенствах, сложные слова, вроде « сам Свет, само Благо, Сам Господь, Сам Бог, сама Жизнь, сама Истина, сама Мудрость, сама Святость» и т. д.; притом эти выражения составляют по–гречески одно слово — «саможизнь», «самоистина» и т. д. Таким образом прекрасно выражается мысль, что каждое Божественное свойство обладает всеми его качествами во всей их чистоте и всецелой исчерпанности, так что к полноте их невозможно ничего прибавить.