Николай I Освободитель. Книга 7 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Говорят, за последний год в этом деле медицина сделала огромный шаг вперед, что позволяло спасать конечности даже после очень тяжелых осколочных переломов. Но конкретно здесь и сейчас, когда вокруг нескончаемым потоком идут раненные, нужно спасти как можно больше жизней. К сожалению, времени на тонкие операции в такой ситуации просто нет. Хирурги фактически занимались только двумя делами — шили, то, что можно зашить, и отрезали то, что зашить нельзя. Этот подпоручик совершенно точно — его левая рука ниже локтя представляла собой жуткую мешанину из мышц, кожи и осколков костей, приправленную к тому же грязью и остатками мундира — попадал во вторую категорию.

Под крики боли, стоны и ругательства офицера потащили в сторону палатки, где ему должны были оттяпать руку, а поручик Антофьев побежал принимать следующего пациента, который, как оказалось к тому времени, пока его дотащили до полевого госпиталя и вовсе умер. В бессилии накричал на санитаров — вместо трупа, которому помочь уже было все равно нельзя, можно было вынести с поля боя кого-нибудь другого, для кого своевременная помощь вероятно спасла бы жизнь. Ну а трупу уже все равно, где лежать, здесь или в передовой траншее.

Часть раненных поступала в расположение санитарного батальона уже перевязанные с наложенными шинами и остановленной кое-как кровью. Это взводные санинструкторы оказывали первую помощь прямо на месте, выигрывая драгоценные секунды и минуты у смерти и благодаря их действиям многие солдаты, которым в этот день не повезло, в итоге остались живы. Но много было и тех, кому помочь оказалось просто некому; когда вокруг идет бой, падают раненные и убитые товарищи, а рациональная часть сознания зачастую просто отключается, тогда уповать остается только на удачу и божью милость. Ну и конечно на то, что тебя дотянут хотя бы до полкового сортировочного пункта до того, как ты истечёшь кровью.

Как обычно во время любой войны медиков в войсках не хватало. Их, если быть честным, и в мирное время никогда по штату на было, но пока не свистят пули, большой разницы четыре в полку положенных по штату врача или, скажем, два нет.

Большая же война привела к резкой перестройке на военные рельсы не только самой армии, но и тыла. Если брать медиков, то при основных медицинских ВУЗах были срочно организованы школы подготовки младшего и среднего медицинского персонала, а также курсы переподготовки фельдшеров. Именно так сам Павел Антофьев, до этого чуть ли не десяток лет отработавший фельдшером в совхозе Полтавской губернии, и попал на фронт.

— Какое мобилизационное предписание? — О том, что его отправляют на трехмесячные курсы в Одессу, а потом в действующую армию Павел Петрович узнал на шестой месяц войны. Первоначальная мобилизация резерва первого разряда прошла как-то совершенно буднично, хоть и «стоила» из совхозу троих призванных парней. Из которых, впрочем, двое еще пару лет назад записались в губернское ополчение и отправились в Полтаву при первых же известиях о начавшейся войне, и еще один был артиллеристом и тоже мимо войны не проскочил бы никаким образом. Плюс еще четверо хотели уйти добровольцами, из которых правда взяли сначала только двоих. Новость о взятии Царьграда тогда вызвала большой общественный подъем даже среди тех, кто вообще мало себе представлял, где этот самый Царьград находится. Так что никакого недостатка в обычных рекрутах армия не испытывала. Другое дело медики… — А как же мои пациенты?

— Придется им без вас обойтись. Временно, — только пожал плечами курьер, дождался получения подписи на предписании и умчался в следующую деревню. За прошедшие десять лет в губернии открылось около сотни подобных фельдшерско-акушерских пунктов, и теперь часть из них, видимо, на время боевых действий должны были прекратить работу.

При этом, что интересно, жена фельдшера Мария, работавшая в том же совхозе учителем местной трёхклассной начальной школы и как раз беременная их третьим ребенком, при известии о мобилизации мужа в армию в панику не впала, а наоборот развила бурную деятельность.

— Как же ты без меня? — Сам Павел Петрович, который происходил из крестьян, сумел пробиться наверх только благодаря усидчивости и многолетней работе и никогда не думал о «военной карьере», от такого известия немного даже расклеился. Однако благодаря супруге, ее твердой уверенности, что все будет хорошо, он и сам почувствовался себя куда лучше.

— Справлюсь, глядишь найдется кому дитя принять, дело-то не хитрое. Да и не первый раз… — На самом деле Мария Ивановна совсем не была столь спокойна, как хотела показать уезжающему на войну мужу, однако будучи женщиной по-житейски мудрой отлично понимала, что ему и без ее истерик найдется, о чем переживать. А крепкий тыл он завсегда для мужчины важен. И для солдата, и для чиновника, и для медика.

Дальше была короткая поездка на юг и ускоренные трехмесячные курсы, в ходе которых собранных со всего юга страны фельдшеров переподготавливали на армейских врачей. Понятное дело, что настоящими хирургами за такое время не стать, но поскольку люди на курсах были собраны уже по большей части взрослые, имеющие не малый практический опыт лечения всяческих болячек, время прошло совсем не зря.

Будущих врачей учили сортировке раненных, скоростным перевязкам, обхождению с разными типами ран, лечению самых часто встречающихся армейских болячек от обморожений до бесконечного поноса.

Потом короткий экзамен — те, кто его успешно сдал получили младшие офицерские звания, те, которые завалили так и остались фельдшерами-подофицерами — и распределение в войска.

Павел Антофьев попал по распределению в санитарный батальон 13 гренадерской дивизии центрального военного округа. Изначально он думал, что после обучения в Одессе его отправят на юг в Царьград, однако, видимо, там врачей хватало — а может просто интенсивность боевых действий была не столь высока — и молодого врача отправили на запад. Там как раз началась война с Австрией и русские корпуса «перепрыгнув» через Карпаты принялись подобно стае волков рвать беззащитные тылы цесарцев, не встречая особенного сопротивления со стороны противника. Темпы продвижения вперед попервой были настолько высоки, а путаница в войсках столь беспощадна, что свою дивизию Антофьев догнал только под Эггенбургом, где ему и довелось поучаствовать в первом генеральном сражении разгоревшейся на просторах всего континента войны.

Вернее, не в самом сражении, конечно же, а скорее в ликвидации его последствий. Трехдневный бой, а потом спешное отступление на двести километров на восток хоть и выглядели на первый взгляд блестяще проведенной на стратегическом уровне операцией, на уровне отдельных солдат, тем более раненных, нуждающихся в уходе, лечении и покое, превратились в бесконечный кровавый ужас, отмеченный сотнями и тысячами деревянных крестов по обочинам австрийских дорог.

Более того, тем кому вообще досталась могила именной табличкой можно сказать еще повезло. Не мало было и тех, кого пришлось просто бросить, уповая на то, что противники по ту сторону фронта не оставят трупы на съедение падальщиков а предадут их земле как это и предполагает христианский обычай. О таких только что и оставалась запись в «амбарной книге» медбата: «Иванов Иван Иванович, такого-то года рождения, н-ской части выбыл по причине смерти от ранений. Тело оставлено у дорожного разъезда между городами А и Б. Число, подпись». Ну и смертный медальон, вернее его половина. Для отчетности.

Дальше последовало фактически полугодовое затишье. Нет где-то там боевые действия продолжались, маневрировали отдельные отряды, англичане продолжали осаждать Царьград, а пруссаки уже по традиции потеряли свою столицу, но конкретно для поручика — внеочередное звание он получил по итогам осенних боев — Антофьева мало что происходило.

Их дивизия стояла в окрестностях города Нитра и прикрывала дорогу в глубь новообразованной — ну фактически еще даже не образованной, если честно, о будущем формировании отдельного королевства со столицей в Кошау было пока только объявлено, а пока тут руководила русская оккупационная администрация — Словакии. Учитывая то, что основная ось соприкосновения армий, пролегающая через города Вена, Пресбург и Пешт находилась южнее, можно сказать, что работы у гренадеров практически не было. Соответственно не было ее и у врачей, впрочем, и тут находились исключения.