Осень отчаяния - Нелли Ускова

– Ты знаешь, ведь Тимка единственный, кто сказал мне, что он неадекват. Вадим очень нравился моим родителям. Он меня так любил, что мне завидовали все подружки, а Тимошка был против свадьбы и психовал вечно. И я думала, что это вроде детской ревности. Вадим прекрасно умел создать нужный образ. Мне казалось, что из-за большой любви он так спешил со свадьбой, спешил с детьми, уговаривал меня бросить работу. А потом постепенно настроил меня против подруг, типа это не мой уровень общения. И против тебя с Тимом тоже настраивал. К родителям мы потом вообще перестали ездить. Я даже сама не заметила, когда весь мой мир сузился до него одного, считала, что это нормально. Мы же семья, любим друг друга, так и должно быть, – она скривилась. – И я почти каждый день слышала: «Чего тебе ещё не хватает?», когда иногда переписывалась с подругами, общалась с Тимкой и мамой, решала срочные рабочие вопросы в нерабочее время. Он будто заставлял чувствовать меня виноватой, что я провожу время не дома и общаюсь не только с ним. Разговаривать с другими мужчинами вообще не имела права. С этим бесконечным чувством вины я и жила: Вадим знал чуть ли не по минутам мой график, читал переписки. При этом всегда был таким хорошим, заботливым, нежным, а если я что-то делала не так, то как обычно слышала: «Чего тебе не хватает?» Я всё время думала, как мне повезло, он так меня любит. Как сумасшедшая бежала домой, перестала общаться со всеми. Глупое счастье в неведении. А сейчас с содроганием думаю, что было бы, если бы у нас появились дети и я бы бросила работу. Осталась бы совсем одна. Просто вы разбудили зверя раньше, у меня глаза просто открылись. Для меня закончилось бы всё плохо.

Она сглотнула и резко воткнула вилку в пельмень, словно подводя итог своему рассказу. А до Паши так и не дошло, в чём провинился бывший муж Лики, не считая избиения. Неужели, только в ревности и тотальном контроле? Или Лика считает, что изолировав её от всех, начал бы тоже её бить?

– Янка Тима так же дрессирует. Туда не ходи, с этими не общайся, так не снимайся.

– Яна ревнивая, – Лика ласково улыбнулась. – Только это другое, да и Тимошка не из тех, кто будет подчиняться.

– Она только и делает, что ставит ему ультиматумы!

Лика удивлённо вскинула брови:

– Яна?! Я не верю.

– Я с ними живу.

– Мне нужно как-нибудь поговорить с Яной наедине. Передашь ей?

Паша кивнул, и вдруг, словно оправдываясь, проговорил:

– Но я же не такой, как твой бывший. Почему тогда я для тебя пустое место?!

– Ты очень хороший, – Лика улыбнулась, а потом вновь вздохнула. – Не говори так, ты для меня не пустое место. Я никогда не забуду, что вы сделали для меня. Особенно мне запомнился аэрохоккей. Помнишь, в том году когда вы с Тимом потащили меня в «Маяк», и ты мне специально проигрывал, потом ещё жвачку круглую из автомата в нос засунул, и мы никак не могли её вытащить, – она рассмеялась и покачала головой. – Паш, но ты такой ещё ребёнок.

А Паша вздохнул. Он всегда дурачился и кривлялся, особенно рядом с Ликой, лишь бы рассмешить её. И в тот раз чуть не порвал ноздрю, ему было и смешно, и больно. Они притащились потом к Тиму домой, пытались намазать шарик маслом, раздавить в носу, вытягивали пинцетом. У Паши текли слёзы от боли, но при этом все трое не переставали хохотать. В итоге кое-как раздавили и вытащили, и спасли Пашину ноздрю. Он тогда ещё предлагал Лике съесть кусочки жвачки и бегал за ней по квартире, но она визжала: «Фу, убери это от меня!». Сейчас же Паша тихо проговорил:

– Жаль, что за жвачки в носу никто тебя не полюбит.

– Паш, давай договоримся: мы с тобой либо просто дружим, либо вообще перестаём общаться. Я знаю, что ты обижаешься, но мне от этого тоже плохо. Тимка ещё давит, рассказывает, как ты страдаешь, и что я, бессовестная, мучаю тебя. Для меня после развода чувство вины – теперь такой триггер. Не могу ответить тебе взаимностью, и поэтому рядом с тобой всё время чувствую себя виноватой. Прости, Паш.

– Я понял. – Он развернулся и собрался уходить.

– Поешь хотя бы, – услышал в спину.

Паша обернулся. Лика встала, смотрела сочувственно. Паша всегда обижался, хлопал дверьми, демонстративно уходил. Он действительно всегда надеялся, что Лика будет чувствовать себя виноватой. Даже не догадывался, как это, оказывается, ранит её. Паша слишком сильно страдал сам, чтобы заботиться в этот момент о чувствах Лики.

– Спасибо, но я наелся.

И говорил сейчас совсем не про еду. Он наелся вечных унижений и отказов. Паша смотрел долго и неотрывно в глаза Лики, а потом выдавил из себя широкую улыбку, пусть вымученную и неестественную, но заговорил привычно задорным тоном:

– Не вини себя. Ты же не виновата, что такая красивая.

Лика чуть улыбнулась, и Паша подмигнул ей. Уходить было легче, когда она улыбалась.

Глава 31. Дура!

Сегодня Паша уже дважды был раздавлен. Ругал себя, что поехал к Лике, но его словно ноги сами понесли к ней. Всю дорогу до дома пытался понять её, но до него так и не дошло, чего ей не хватало в браке.

Паша настроился не показывать своё настроение друзьям, ещё Тиму одному признался бы, а при Яне, и тем более при Инге демонстрировать своё отчаяние не хотелось.

Как и предполагал, Паша сразу же получил наезд от Тимохи за пропуск тренировки.

– Паштет, заманал! У нас Первенство на следующей неделе, а ты то и дело гуляешь!

– Ой, не душни! – скривился Паша и улизнул в свою комнату.

Тимоха разрешения спрашивать не стал, ворвался следом:

– Ты хоть на звонки отвечай! Что вы, не можете погулять после тренировки? Вся ночь впереди, выходные?!

Тим ходил вдоль дивана туда-сюда, а Паша стоял напротив у стола, скрестив руки на груди, и следил за другом. Паша весь