Непостижимая концепция (антология) - Виктор Точинов

– А у Абдуллы Махмутова и «балалайка» была, и наноэкраны на глазах… Он же ученый, он должен быть во всеоружии. Они все были учеными… Все до одного… Но первым попался Махмутов. Да… – Терпилин зябко потер ладони. – Мы обедали как раз… Прошло два месяца с начала нашей вахты. Ничего особенного. Да и что может быть особенного в пяти километрах от зоны аномалий? Мы гоняли беспилотники для съемок и сбора проб. Пару раз даже выезжали в зону. Рутина. Никаких изменений. Вы в курсе, что пробы земли и воздуха, взятые там… за Линией… в них нет ничего особенного? Абсолютно. Мы были к этому готовы, прогоняли пробы через тесты… химия, физика, биология… с биологией было чуть сложнее, но кто разберет – проклятые одноклеточные мутировали в момент Катастрофы или мутации продолжаются и сейчас? Биологи что-то говорили по этому поводу, Марта Замойская и Ринат Хидиатуллин… полагали, что процесс все-таки идет… Обещали, что скоро докажут… и доказали… Доказали…

Терпилин открыл ящик стола, выругался, открыл по очереди все остальные, со злостью захлопнул.

– У вас ничего нет с собой? – спросил администратор у Гора. – Ну, вы понимаете меня? Берут же некоторые с собой… флягу или ингалятор… У вас нет? Или у кого-то из ваших людей?

– Я уже говорил – нам запрещено…

– Да знаю я, знаю! – Терпилин помотал головой. – Проклятые нервы… Почти полную бутылку разбил… Почти полную последнюю бутылку…

– Вы говорили о Махмутове, – напомнил Горяинов.

– Врете, я говорил о Марте и Ринате. О том, каким образом они доказали… Но они уже потом доказали, через полтора месяца после того, как это случилось с Махмутовым. Первичный осмотр образцов, анализ оборудования, побывавшего за Линией. Он безвылазно сидел в лаборатории, прокачивал через свою «балалайку» потоки информации… А потом… мы обедали… все вместе, у нас была традиция – принимать пищу вместе, как большая патриархальная семья… Мы кушали… Тушеные овощи, луковый суп – Марта расстаралась, Эпштейн приготовил мясо, он отлично готовил мясо… Знаете, это не так просто – приготовить еду на семнадцать человек… Как раз Эпштейн внес блюдо… торжественно так… большое блюдо, потрясающий запах… – Терпилин втянул воздух через нос, словно и сейчас слышал тот самый аромат. – И вдруг Махмутов встал из-за стола… Нет, не встал – вскочил, опрокинув стул. Мы все обернулись на грохот, а Абдулла пятился от стола, не сводя глаз с Копылова… И пальцем – дрожащим пальцем – указывал на него. Вы что, не видите?! Не видите? А мы ничего ТАКОГО не видели, только удивленное лицо Копылова и ужас Махмутова. Копылов встал… Абдулла закричал, чтобы он не приближался… Бросился к двери и выбежал из столовой. Мы переглянулись. На шутку это похоже не было. Совсем не было похоже… Копылов хотел выйти вслед за Абдуллой, но я сказал, что не нужно… Зачем? Если это шутка – сам вернется. Если что-то ему взбрело в голову… я тогда мог совершенно спокойно, без эмоций сказать это самое «взбрело в голову», представляете? Я предложил продолжить обед, Эпштейн сказал, что остывшее мясо можно будет просто выбросить, и стал раскладывать порции в тарелки… Я даже успел попробовать, действительно вкусно… потрясающе вкусно… и вдруг открылась дверь, и в столовую вошел Махмутов… Ну вот, сказала Марта, вернулся… Вернулся, сказал Абдулла, и выстрелил из пистолета. Пуля прошла между мной и Отто и ударила Копылова в лицо… Бах! Пробила лоб и выплеснула на стену красную жижу… Вы видели когда-нибудь, что делает девятимиллиметровый пистолет с короткой дистанции? А да, наверняка видели… Тело Копылова упало, красное стекает по пластику стены, в столовой пахнет порохом, кровью и жареным мясом… А Махмутов говорит… что же вы, идиоты, говорит… не видели, что ли? А мы молчим, я смотрю на кровь, мне мертвого тела не видно… Прикидывался, сказал Махмутов… Только от меня, говорит… от меня…

Терпилин закрыл глаза, облизал губы.

– Первым на него бросился Отто. Вцепился в руку с пистолетом, повалил на пол. Кандауров и Царев… у Махмутова оружие отобрали, руки скрутили чем-то… Подождите, чем же его связали? – Терпилин открыл глаза и посмотрел в лицо Горяинову. – Чем же?.. Чей-то пояс? Нет, не пояс… Нет… А, полотенцем связали. Точно – полотенцем. Кто-то в столовую прямо из душа пришел… Карина, точно…

Терпилин удовлетворенно улыбнулся. Он был искренне рад, что вспомнил, чем именно связали Махмутова и кто принес полотенце. «Странно, – подумал Горяинов. – Или все нормально? Человек может пытаться спрятаться за деталями от страшного воспоминания, раздробить свой тогдашний ужас на кучу безопасных осколков».

Открылась дверь, и в кабинет вошел Джошуа. Поставил черный пластиковый куб на стол перед Терпилиным.

– Пришел транспортник, – сказал Джошуа вполголоса. – Началась погрузка.

– Да? – вскинулся Терпилин. – Это хорошо! Это очень хорошо! Вы же помните, что до лиловых сумерек осталось чуть больше часа? Вы им скажите, пусть поторопятся… Скажете?

– Скажу, – уверенно соврал Джошуа и вышел.

Лучше бы он, конечно, спросил разрешения у Горяинова, так получилось бы достовернее, но Терпилин, кажется, не заметил поспешности и самоуправства бойца.

– Значит, скоро уже… – Терпилин улыбнулся и погладил ладонью коробку. Осторожно, будто она была не из ударостойкого пластика, а из тончайшего стекла.

– Вы говорили о Махмутове… – напомнил Горяинов. – Что с ним произошло?

– А я не знаю! – воскликнул Терпилин. – И никто не знает! Мы попытались с ним говорить, но он твердил только, что мы – идиоты слепые, что мы не видели, кто был вместо Копылова… Сказал, что Копылова подменили эти твари…

– Какие твари? – быстро спросил Горяинов.

– А я не знаю. Эти. И еще эти твари орут прямо за дверью. Бьются в стену. Вы что, не видите, что они заполонили двор? Махмутов требовал, чтобы мы открыли огонь, чтобы срочно отремонтировали автоматическую систему огня – она не работает, пропустила нелюдь вовнутрь периметра… – Терпилин говорил все тише и тише.

– И что было во дворе?

– А ничего. Пустой двор. И никто не орал. И никто не пытался проломить стену… Мы заперли Махмутова на складе. У нас не было другого места, никто не предусмотрел изолятора на станции… Только биологические завесы: они могли, конечно, кое-как удержать вирус, но только не безумца. Мы заперли Абдуллу – я приказал. Сообщил по инстанции о происшествии и приказал связать и запереть Махмутова… Он кричал, бился, потом затих… Утром ему занесли завтрак, а он… он разбил себе голову о стену. Мы не говорили об этом вслух. Положили его в морозильник, я приказал проверить его «балалайку». И знаете что? Оказалось, что последнюю неделю перед смертью Абдулла жил очень странной жизнью… «Балалайка» получала искаженную информацию… Или сама искажала ее… Поэтому на его наноэкраны могли поступать какие угодно изображения. Любой из нас мог показаться ему чудовищем… Он слишком долго и слишком часто впускал в себя… – Терпилин замолчал.

– Что впускал?

– Это… – Терпилин махнул рукой. – Все это, что находится за Линией… Мы, кстати, тоже находимся за Линией…

– Вы мне уже это говорили и даже, кажется, собирались доказать…

– Конечно, мы же реалисты. Нам нужны доказательства. Мы ученые, мы постигаем действительность через наши ощущения, а там, где наши органы чувств пасуют, мы применяем технику. Наноэкраны выводят нам картинки прямо на глаза, через «балалайку» мы впускаем в мозг информационные потоки и сигналы… Мы фиксируем показания приборов, мы анализируем показания приборов, мы накапливаем и систематизируем показания приборов… А кто вам сказал, что эти показания верны? Что приборы не врут, что не гонят нам в мозг вместо информации хаос? Мы думаем, что подключаем приборы к себе, а ведь это мы подключаемся к приборам… Доверяем им самое главное – сбор информации для наших мозгов. Смешно получается – вначале мы запускаем наши сенсоры и датчики в окружающее нас дерьмо. Присасываемся к тому, что ворочается там, за Линией, в зоне аномалий, и думаем, что так и должно быть, что все получится… Мы, крохотные и слабые, пытаемся вместить в себя нечто громадное… неизмеримое… И что? – Терпилин посмотрел на Горяинова. – Что происходит?

– Вы и скажите.

– Я? Я и скажу… – Терпилин смотрел в глаза Гору, а руки его скользили по граням контейнера, гладили их, словно успокаивали. – Варианта два. Два – пневматический и электрический. С какого начать? Давайте с пневматического, он смешнее… Вот тут… тут, на станции, есть мы – очень реальные, весомые, ощутимые… А там, за Линией, есть нечто громадное… то, чего нельзя понять и уложить в рамки наших теорий и законов, то, перед чем пасует наша наука… но мы очень хотим прикоснуться к этому неизвестному, мы долбим дырочку в стене, чтобы хоть одним глазком… а дырочки у нас долбить получается лучше всего. За все время нашей цивилизации мы только и делали, что долбили дырки. В стенах, в земле, в людях, в мироздании… Вот и сейчас – продолбили. А там, за стеной, – пустота. Вакуум. И нас просто высасывает в эту дырку. Хлопок, хруст ломающихся костей, бездна вздохнула, проглотив очередного из нас, и дыра захлопнулась. Но мы снова начинаем ее долбить, нашего ума хватает лишь на то, чтобы изменить место расположения новой дыры… Правда смешно?