Патриарх Тихон - Михаил Вострышев

Ленин из далекого Парижа возмущался голодом в родном Отечестве: «Почему в России и только в России сохранились еще эти средневековые голодовки рядом с новейшим прогрессом цивилизации? Потому что новый вампир — капитал — надвигается на русских крестьян при таких условиях, когда крестьяне связаны по рукам и ногам крепостниками-помещиками, крепостническим, помещичьим, царским самодержавием».

Он дает советы, как избежать народной беды:

«Действительная борьба с голодовками невозможна без устранения крестьянского малоземелья, без ослабления податной задавленности крестьян, без подъема их культурного уровня, без решительного изменения их правового положения, без конфискации помещичьих земель — без революции»[34].

В октябре 1917 года желанная революция пришла…

Все пятнадцать миллионов городских жителей, за исключением правящей верхушки, их охраны и карательных органов, на многие годы были обречены на полуголодное существование. Введенная еще Временным правительством хлебная государственная монополия понравилась новым властителям, они решили из центра распоряжаться всеми продовольственными ресурсами страны, разрушив и крупную, и мелкую торговлю. Даже советский революционно-романтический кинематограф и пропагандистская полухудожественная литература поведали нам, что за проданный мешок взращенного своим трудом хлеба крестьянина ожидал расстрел. Продотряды подчистую выгребали крестьянские амбары, оставляя самую малость, лишь бы хлебопашец не подох с голода и к следующему году вновь припас для государственных татей «излишки». Шла неслыханная по жестокости борьба с извечным кормильцем страны. Постановление ВЦИК от 14/27 сентября 1920 года предписывало: «Сосредоточить все дело распределения предметов потребления и личного пользования в Наркомпроде, превратив распределительные органы всех без исключения ведомств и учреждений в органы Наркомпрода».

Наркомпрод становится единственным распределителем и умело осуществляет, как похвалялись его создатели, «продовольственную диктатуру», снабжая продуктами питания лишь часть населения: Красную Армию, служащих советских учреждений, рабочих промышленных предприятий. Паек не полагался ни бывшим «буржуям», ни сельским жителям, ни работникам мелких предприятий, а торговые сделки были полностью запрещены. И появились «благодетели» — псевдонародные комиссары, у которых чуть ли не на коленях надо было выпрашивать пайку для известных всему миру ученых, инженеров, деятелей искусства. «Благодетели» распределяли не ими выращенный хлеб по своему усмотрению, что привело к неслыханно бесчестному неравенству.

Голодная смерть преследовала россиян и в 1917, и в 1918, и в 1919, и в 1920 годах.

Дореволюционная Россия была запаслива. Голод, время от времени приходивший на Русскую землю, приучил и мужика, и государство иметь запасец зерна и капитальца на случай крайней нужды. За годы военного коммунизма истощился запасец — часть продотряды забрали, часть сам мужик проел. Новые урожаи оказались ничтожными, чему находилось несколько причин: отток крестьянства в Красную Армию, уничтожение крупного (помещичьего) землевладения, сокращение посевных площадей, изношенность инвентаря и невозможность купить новый, уменьшение количества скота под воздействием постановления об отобрании его у зажиточных крестьян и перераспределении между бедняками. К этому перечню следует добавить непомерный для разоренной страны вывоз государством хлеба за границу.

В марте 1921 года глава Советской власти Ленин был вынужден сделать полупризнание: «Площадь посева, урожайность, средства производства — все это сократилось, излишки стали, несомненно, меньше, и в очень многих случаях их вовсе нет. С этими условиями надо считаться как с фактом. Крестьянин должен несколько поголодать, чтобы тем самым избавить от полного голода фабрики и города. В общегосударственном масштабе это — вещь вполне понятная, но чтобы ее понял распыленный, обнищавший крестьянин-хозяин — на это мы не рассчитываем».

Вождь пролетариата забыл, как изничтожал в парижских закусочных правительство России за куда менее продолжительный и тяжелый голод. Теперь он сам встал у власти, и, значит, голод теперь — «вещь вполне понятная». Но забывчивый вождь не догадывался, какое жуткое испытание он уготовил стране в наступившем 1921 году…

В ряде губерний вышедшие из-под снега озими в мае стали страдать от засухи. Яровые вовсе не взошли. К середине июня стало ясно — посевы погибли на всем Среднем и Нижнем Поволжье. В начале июля даже правительство поняло, что многие области постиг неурожай. Начался отродясь невиданный в Русской земле голод, а следом спешили его верные спутники: тиф с малярией, холера, беженцы, дети-сироты, самоубийцы, преступность. Ели глину, кору, полевых животных, трупы умерших. С Поволжья голод перекинулся на Сибирь, Крым, часть Украины, Азербайджана, Киргизии. Особенно испугали большевиков голодные бунты — обобранные государством крестьяне, наводнив города, громили продовольственные склады, а заодно и советские учреждения. Начался массовый исход из родных мест, толпы несчастных шли за тысячи верст в надежде увидеть обетованную землю, найти работу и утолить голод.

Молодая Советская власть была в это время озабочена войной в Карелии, укреплением Красной Армии, пропагандой за рубежом мировой революции, борьбой с контрреволюцией и религией, чисткой партии от меньшевиков, заманиванием в Россию европейских капиталов для построения призрачного социализма.

Борьбу с голодом возглавило не государство, а общественная организация — беспартийный Всероссийский комитет, куда вошли врачи, адвокаты, писатели, учителя, многие из которых на себе испытали муки голодающих в советских тюрьмах. На первом заседании от имени инициативной группы Комитета выступил бывший министр государственного призрения Н. М. Кишкин. Он сказал:

«Необходимы самые решительные и разносторонние меры борьбы, к которым должны быть привлечены все слои населения, ибо всем грозит опасность, а многим и многим полная гибель. Этот призыв к общей работе во имя спасения погибающих впервые авторитетно прозвучал еще 22 июня на общем собрании старейшего общественного учреждения, избравшего совместно с членами Всероссийского съезда деятелей по опытному делу делегацию, которая должна была довести до сведения правительства о сложном положении Поволжья и других пораженных неурожаем местностей… Дело, за которое мы беремся, дело не политическое и не просто благотворительное. Помощь пострадавшим от неурожая братьям — дело обязательное и общественно-обязательное. Происходящие в России события создали между гражданами одной страны непреодолимые преграды и разбросали по разным непримиримым лагерям. Но не может быть и не должно быть вражды и смуты там, где смерть пожирает свои жертвы, где плодородные поля обращены в пустыни, где замирает труд и нет животворящего дыхания жизни. Дело помощи голодающим должно объединить всех, оно должно быть поставлено под мирный знак Красного Креста».