Муж и жена - Тони Парсонс

— Простите, простите, — шептал я, а Пэт стонал и охал, держась за живот.

На сцене спектакль достиг кульминационной сцены.

— Что-это-за-странное-создание? — вопрошал священник-синтоист.

— Откуда-оно-взялось? — поддакивал буддийский монах.

— Что-оно-значит-для-людей-всего-мира? — задал вопрос ребенок с ватной бородой.

— Где вас черти носили? — потребовала от нас отчета моя жена.

— Ш-ш-ш, — прошипел один из родителей с фотоаппаратом.

— Извини, я никак не мог увести его от Гленна.

— От Гленна? Этого отвратительного старого панка?!

— А потом мы застряли в ресторане-тепеньяки.

— Ш-ш-ш!

Мы стали смотреть на сцену.

Сид прошептала, почти не разжимая губ:

— Ты ведь знал, что это очень важный вечер для Пегги. Ты знал.

— Пожалуйста, перестаньте разговаривать!!! — взмолилась какая-то старушка прямо позади нас.

Пэт наклонился вперед, открыл рот, и его начало тошнить.

На сцене все смотрели на Пегги. Буддийский монах в оранжевом пляжном полотенце и купальной шапочке, священник-синтоист в белой простыне и черном берете, старик с ватной бородой в сандалиях. Все ждали, когда Пегги произнесет свои слова.

— Что-оно-значит-для-людей-всего-мира? — повторил свой вопрос старик.

— Ты такой эгоист, — проговорила Сид, даже не стараясь приглушить голос. — Ты заботишься только о своем сыне. Все остальные тебе безразличны.

— Будьте добры!!! — попросила старушка. Сид обернулась к ней:

— Смените пластинку, бабуля!

Пегги стояла и смотрела в зал, как будто ожидая подсказки. Ее рот открылся, но оттуда ничего не прозвучало. В отличие от Пэта, который выбрал этот удачный момент: его вывернуло прямо мне на колени.

Сбоку прозвучал мягкий голос учительницы:

— Эта птица означает, что все должны жить в мире и…

— И-любить-друг-друга, — пробормотали актеры на сцене, окружая своего картонного голубя. Все, кроме Пегги, которая умоляюще смотрела на свою маму.

Пока я вытирал свои брюки и Пэта бумажными салфетками, Пегги подошла к краю сцены. Платок на ее голове развязался. Я окликнул ее, предостерегая, но было поздно.

Она подняла руку, чтобы защитить глаза от света прожекторов, и упала прямо вниз со сцены. Зрители ахнули.

— Этого я тебе никогда не прощу, — сказала Сид.

Никто серьезно не пострадал. Падение Пегги смягчила группа малышей, сидевших скрестив ноги в первом ряду. После того как Пэта стошнило кальмаром-тепеньяки, ему сразу стало лучше. Довольные родители и бабушки с дедушками радостно попили чаю с печеньем и возбужденно обсудили спектакль. Но мы с Сид не стали оставаться после представления.

Как только Пэта немного почистили, а у Пегги высохли слезы, мы принесли свои извинения малышам, их родителям и учителям и отправились на стоянку машин. Моя жена и я тащили за собой своих детей.

— Тебе просто безразлично, да? — злилась Сид. — Если это не касается тебя или Пэта, то тебе на все наплевать!

— Это не так.

— Это кальмар виноват, — вставил Пэт, подобно безнадежному пьянчужке, который во всем винит некачественную выпивку.

— Давайте просто поедем домой, — предложил я, хотя от одной мысли о том, что мне придется провести еще одну ночь с моей смешанной семьей, меня охватило отчаяние.

— Ничего бы не случилось, если бы ты был здесь, — сказала Сид, ее глаза были мокрыми от слез. — Если бы ты хоть немного думал о нас, ты был бы здесь.

— Гарри? — прозвучал тихий голосок сбоку.

— Да, Пегги?

Я нагнулся к ней.

Она прошептала мне прямо в ухо:

— Я ненавижу тебя. Да пошел бы ты…

Пожилая женщина с фотоаппаратом на шее улыбнулась нам.

— Что за замечательная семейка, — сказала она.

19

Мы лежали в темноте, не соприкасаясь, ожидая, когда придет сон, но ничего не получалось.

— Ты портишь его, — сказала Сид. Она произнесла это не язвительно, а почти что нежно. — Если бы ты не избаловал его так, то всего этого бы не случилось.

— Но кому-то ведь нужно его баловать? Кто еще будет это делать? Ты?

— Не было необходимости так долго сидеть у его деда.

— Они не виделись сто лет. И я не знаю, когда еще они смогут повидаться. Им обоим было хорошо.

— Но для меня было так важно, чтобы вы пришли на спектакль сегодня вечером. Для Пегги и для меня.

— Ты не хочешь, чтобы он находился здесь. Всего-то на неделю он приехал, а для тебя это уже такое напряжение.

— Неправда. Это не так.

— Знаешь, почему я женился? Знаешь, Сид? Я женился для того, чтобы у моего сына была семья. Разве не смешно? Ну и семейка получилась. Умереть можно от смеха.

Она ничего не ответила. Казалось, она что-то обдумывала.

— Я считала, что ты женился, потому что сам хотел семью. Для себя, а не для Пэта.

— Всего лишь какая-то несчастная неделя. И это для тебя слишком.

Еще некоторое время мы лежали в темноте, не разговаривая. Мы и так сказали слишком много.

Через некоторое время я решил, что Сид заснула, но ошибся.

Она и не думала засыпать:

— Ведь раньше мы были без ума друг от друга. И совсем недавно. Мы собирались дать друг другу так много. Помнишь, Гарри? Не знаю, что с нами происходит. Мы были так счастливы.

Мне показалось, что она вот-вот протянет руку и дотронется до меня. Но ничего не произошло. Ну, и я тоже не прикоснулся к ней. Мы просто лежали в темноте. Я и моя жена. И я думал, как мы дошли до такого? Как все это случилось?

— Иногда я задаю себе вопрос, почему ты вышла за меня замуж?

Это было правдой. Я знал, что с сексом у нас все в порядке. И мы всегда все между собой обсуждаем. И чаще всего мне с ней очень хорошо. Ну и что? Из всех мужчин в мире она выбрала именно меня.

— Я влюбилась в тебя.

— Но почему? Никак не пойму, Сид. Влюбленность ничего не объясняет. Если бы ты хорошо поискала, то смогла бы найти кого-нибудь с большими деньгами, чем у меня, или с большим членом и более покладистым характером.

— Мне никто не был нужен, кроме тебя.

— Но почему?

— Потому что ты — хороший отец.

В саду старого дома царило оживление.

Все были возбуждены, потому что на следующее утро Пэт улетал в Америку. И мы с мамой старались сделать каждый оставшийся час особенным для него.

Сегодня выдался первый по-настоящему жаркий день. Я расстелил по всей длине сада пластиковую дорожку для теплиц. Потом мама облила ее водой из шланга, и она стала скользкой, как каток.

Но главной радостью для нас стал особый гость.