Империя мертвецов - Ито Кэйкаку

Миновав ряд купе, Барнаби остановился перед одним из них. Мы прижались к стенам с двух сторон от двери. Барнаби ткнул пальцем и сделал глазами знак. Я качнул дулом револьвера, мол, сам иди, но, к сожалению, дверь открывалась на него.

Капитан вытянул руку и два раза стукнул костяшками пальцев по двери в купе. Я вжался спиной в стену, держа у груди «Уэбли», но сквозь дверь не пролетело пули, которую я ждал. Более того, из-за стенки вообще не доносилось ни звука. Барнаби хорошенько замахнулся и саданул кулаком. Замок вылетел, и я шагнул в купе, разворачиваясь на ходу. На мушке у меня оказалось распахнутое окно и трепещущие снаружи вагона занавески. Я бросился к раме… и мне показалось, что сзади мелькнула какая-то тень. Я с трудом подавил инстинктивный порыв обернуться, а вместо этого уперся в стену и лягнул. Почувствовал, как по мыску моей туфли скользнул нож, и тут поднялся вихрь от кулачищ капитана.

– Молодцы, подготовились! – хмыкнул он.

Невысокий мужчина с ножом схватился с моим безоружным напарником. В тесном купе боевой потенциал Барнаби заметно падал. Представьте себе, каково в помещении сражаться копейщику. Так же и тут: у этого драчуна попросту слишком длинные конечности. Но он все-таки впечатал сапог неприятелю прямо в грудь, тот отлетел и вдавил меня в оконную раму. Невольно вспомнился мой предшественник, тот незадачливый агент, который погиб в Афганистане.

Я приставил к виску врага «Уэбли», и в купе разом щелкнули два предохранителя.

Один – мой. А еще один, у моей головы, – человека за окном. За вагон снаружи цеплялся мужчина, который теперь свесился внутрь.

– Точно, их же двое было, – наконец предупредил меня Барнаби, и я в ярости уставился на него. Именно он первым заметил хвост из Сан-Франциско, но нельзя было такую важную деталь сообщить пораньше? Нечеловеческие инстинкты – да, но, черт побери, никакой тактической жилки!

– Приказ М? – спросил тем временем он, но соглядатаи ничего не ответили. – Эх, жалко, расспросил бы – узнал бы.

На мгновение я застыл, соображая, почему это Барнаби употребил сослагательное наклонение. А он тем временем присел и обхватил меня за ноги. Не обращая внимания на застигнутого врасплох врага, он оторвал от пола и меня, и агента, которого я держал на весу. Тот, в окне, поднял дуло вслед за моим виском, но я чуть повернул голову, уводя ее с траектории выстрела. На грохот пули, отрикошетившей в пол, наложился удар рукоятью «Уэбли» в щеку мужчины за окном. Тот, которого я прижимал к груди, пнул Барнаби в плечо.

Капитан даже не попытался уклониться, а вместо этого с ухмылкой принял удар и шагнул вперед, вытягиваясь во весь рост. Векторы шага и пинка сложились, и голова мужчины врезалась аккурат в его напарника за окном. Тот потерял равновесие и вцепился в мой воротник, а я рефлекторно схватил его за грудки. Мне показалось, что эти люди не собирались убить нас без разговора и не выясняя обстоятельств.

– Да пусти ты его, оба упадете!

Барнаби взмахнул кулаком, и мне на лицо брызнуло кровью одного из шпионов. В меня вцепилось уже четыре руки.

Но того, что капитан сделал дальше, наши преследователи ждали еще меньше. Он ухватил меня за лодыжки и дернул! Ветер в ушах засвистел сильнее, и я осознал, что уже и сам наполовину свешиваюсь из окна. Пять рук вцепилось в оконную раму, но пинок Барнаби раскрошил ее, и вместе с щепками наружу вылетел и я. Проехался по внешней стене вагона, обо что-то ударился, отскочил. Я отчаянно хватался за воздух, пока не поймал рычаг вагонной сцепки. Ноги у меня полоскались на ветру, пока я следил, как двое наших неприятелей цепляются за стену состава.

Барнаби наполовину высунулся из окна, в каждой руке он держал по вазе. Он повертел головой, оценивая обстановку и силу ветра, а затем разом отпустил обе вазы. Я тут же отдернул голову и тем самым спасся от прямого попадания. Изо всех сил подтянул себя к стыку между вагонов и услышал два удара и протяжных вопля.

Когда я, злющий, ввалился обратно в коридор и завалился на пол, распластавшись морской звездой, Барнаби невинно посмотрел мне в лицо и как ни в чем не бывало поприветствовал, а мне сил хватило только на то, чтобы испепелить его взглядом.

– Да что ты такой кислый! – укорил он, но достойно ответить я не мог. Только пыхтел, пытаясь отдышаться. – Это же были профессионалы. С ними обычные методы не сработают. Да и ничего им от такой ерунды не будет. А нам хорошо бы выиграть немного времени.

Не стал я ему указывать и на то, что такое падение с поезда переживет разве что животное его калибра. Я и так знал, что у этого идиота нет тормозов, а опасность он игнорирует. Капитан бесцеремонно потыкал меня носком ботинка и прокомментировал, что переломов вроде нет.

– И вообще, я специально подождал, пока поезд сбросит скорость на повороте.

– Врешь.

– Ну тогда будем считать, что я выбросил тебя над рекой.

– Не было там никакой реки, – пробурчал я, кое-как поднимаясь с пола. В одном наши преследователи просчитались: сочли, будто бы мы с Барнаби товарищи. Мы вроде как напарники, но при этом пропасть между нами глубже, чем между живыми и мертвецами.

– В купе нет ничего, что указывало бы на их личность, – с сожалением, на которое не имел никакого права, сообщил он мне. А ведь собственными руками вышвырнул ключевые улики в окно! И вдруг, глядя на меня сверху вниз, капитан полюбопытствовал: – Ну а в правом кулаке ты что зажимаешь?

Только тут я и заметил, что он у меня, вообще-то, плотно сжат. Левой рукой я по одному разжал намертво стиснутые пальцы правой. На ладони лежала какая-то скучная металлическая пластина в форме полумесяца. Она тускло поблескивала, но когда я поднес ее к глазам, то не обнаружил никаких отметок.

– Гм! – задумался Барнаби. – Значит, это не из «Арарата» и не от Того Самого.

Он поморщился, как будто касторки проглотил.

– Значит, все-таки любители. Нехорошо вышло.

Я вопросительно посмотрел на своего горе-напарника, и тот пояснил:

– Лунное общество. Будем молиться, что обойдется.

– А что это?.. – спросил я. Барнаби ответил серьезным взглядом.

– Ну, – многозначительно протянул он, – видимо, скоро узнаешь.

Только теперь он наконец задумчиво поглядел в хвост состава и буквально на мгновенье смежил веки.

III

27 сентября 1879 года. Я распахнул глаза в кромешной тьме.

По официальным документам установить мое местонахождение было почти невозможно.

На территории Штатов мы устроили подлог и, на бумаге, до сих пор наслаждаемся прогулками по окрестностям Сан-Франциско в компании Гранта. А что по моему поводу предприняла британская разведка? Считаюсь ли я у них пребывающим в Японии в составе исследовательской группы Литтона или они подделали документы таким образом, будто я нахожусь в Афганистане? Этого я не знал.

Итак, я, возможно вычеркнутый даже из архивов Уолсингема, находился в роще возле Федерал-хилл, город Провиденс, штат Род-Айленд. У нас все равно не было времени полюбоваться строительной горячкой вокруг самого большого в мире города, Нью-Йорка, поэтому я, только оказавшись в экипаже, истощенный до предела, тут же провалился в сон.

Батлер растолкал меня, когда уже светало, а вокруг собралось сразу несколько повозок. Их разгружали сотрудники «Пинкертона» – их тоже вызвал Батлер – в черных, закрывающих лица балаклавах. Изначально этот головной убор придумали для британских солдат, чтобы защитить их от холодных крымских ветров под Балаклавой, но теперь их назначение изменилось: балаклавы оценили за удобство в подобного рода секретных операциях.

На вершине холма, который представлял собой Федерал-хилл, над верхушками деревьев вздымались, причудливо искажаясь, шпили в неоготическом стиле.

Среди всех этих людей в черном мы опять выделялись: Батлер в его костюме-тройке, Адали в платье, я, Пятница, Барнаби.

Вокруг нас выстроилось около двадцати человек, и по сигналу Батлера они растворились среди деревьев. Барнаби, даже не пытаясь как-то скрыть свое присутствие, мурчал под нос песенку о часах покойного деда[57] и шел, громко хрустя ветками под ногами. Что-то мне подсказывало, что пустить его по главной дороге было бы незаметнее.